*

В Дрохеде молодых встретили великолепно. И Анджела убедилась, что она зря так переживала. Родственники Пэтси, конечно, были ошарашены, так как молодые появились без предупреждения, но по своей обычной привычке проявили гостеприимство, и Анджела сразу почувствовала себя дома. Она была счастлива оттого, что у нее наладилась нормальная жизнь, и просто обожала Пэтси. Мэгги как-то сказала Фионе: — Мамочка, ты должна быть просто счастлива. За последние три месяца у тебя появилось две новых дочери. — А я и в самом деле очень счастлива. Я и надеяться не могла на то, что кто-то из моих сыновей-женоненавистников когда-нибудь рискнет жениться. А за Пэтси я рада вдвойне. Он так быстро нашел себе женщину по душе. Хочу верить, что у него все будет замечательно. — Я тоже хотела бы в это верить, — сказала Мэгги. — И думаю, мы все постараемся помочь им. Постепенно треволнения, вызванные столь скоропостижной женитьбой Пэтси, в Дрохеде улеглись, и жизнь, наконец, вошла в свою колею. Имение богатело. Компании, которыми владела Дрохеда, приносили достаточно большой и стабильный доход. Через месяц Джастина забрала из Дрохеды Злен и Барбару, и Джоан вновь приступила к своим обязанностям. После такого продолжительного отдыха Джастина и Лион очень радовались, что дом их опять наполнился детским

смехом, и что дочурки все время находится рядом.

Через несколько месяцев из Дрохеды пришло известие, что Анджела беременна. Это было действительно радостное событие. Но было еще и печальное. Фиона совсем слегла. Она практически уже не поднималась с постели и не принимала участия в жизни имения. С каждым днем ей становилось все хуже, и врач, осмотревший старую женщину, отведя Мэгги в сторону, с прискорбием, подобающим ситуации, сообщил, что вряд ли изношенный организм Фионы сможет справиться с недугом. В лучшем случае наступит частичная парализация тела. В худшем... — Хотя, кто знает, какой из этих выходов предпочла бы сама больная, — закончил он и, печально покачав головой, протер очки. Джастина не на шутку взволновалась. Ведь она помнила, что уже давно, в ее последний приезд в Дрохеду, бабушка была очень сильно больна и ее состояние вызывало серьезное беспокойство. День за днём, за обычными житейскими, хлопотами прошло еще два месяца, в течение которых из Дрохеды приходили все более безрадостные сообщения о состоянии больной. И вот в середине октября Джастина получила телеграмму, что Фиона умерла. Они с Лионом, сразу же, отложив все дела и оставив дочерей на попечение няни, спешно выехали в Дрохеду.

*

Имение было погружено в траур. Мэгги ходила с заплаканными глазами, а мужчины, хоть и держались более стойко, выглядели усталыми и отрешенными. Джастина и Лион прибыли как раз вовремя, чтобы успеть на похороны. Когда они добрались до Дрохеды, все, кто съехался проводить в последний путь Фиону, — а народу было предостаточно, — уже собрались у часовни. Стояла теплая погода, гроб был усыпан цветами. Венками и траурными букетами была усыпана и домашняя часовня. Это могло послужить объяснением постороннему глазу о том, как дорог собравшимся ушедший от них навсегда человек. Вуаль скорби накрыла имение невидимой пеленой. Из Джилленбоуна был вызван священник. Он не стал произносить надгробную речь. Не многие, но искренние и трогательные слова ото всех собравшихся сказал Лион. Священник тотчас же приступил к заупокойной службе.      ’ И в это время разразился ливень. Казалось, сами небеса заплакали о смерти Фионы. Священник стоял, хак и подобает, в черной сутане и стихаре, а дождь хлестал по стеклам и стучал двумя этажами выше по железной кровле. Все они вышли под этот беспросветный водопад и по лугу направились к маленькому кладбищу за белой оградой. Люди с готовностью подставляли плечи под гроб и шли, скользя и оступаясь по мокрой траве, а дождь бил в лицо, и не было* видно, куда поставить ногу. А на могиле повара-китайца, на совсем уже выцветшем зонтике уныло позвякивали колокольчики. Поминки прошли чинно, как и полагается. В адрес Фионы было произнесено очень много хороших, добрых слов. А потом все кончилось. Пустились в обратный путь соседи, ссутулясь в седлах под дождем в своих бесформенных плащах. Собрался в дорогу и священник. Но перед тем, как уехать, он счел своим долгом придти к Мэгги. Она молча сидела за письменным столом, бессильно уронив руки и уставясь на них невидящим взглядом. — Крепитесь, Мэгги, — сказал священник и сел напротив, чтобы видеть ее лицо. Она слепо взглянула на него, и священнику стало не по себе. — Все будет хорошо, святой отец. Не волнуйтесь. Но слова ее не сбылись. Во время похорон, под проливным дождем, она простудилась. Да еще душевное расстройство усугубило недуг. Мэгги слегла. Она заболела так тяжело и сильно, что все не на шутку перепугались. Лиону пришлось съездить в Джилленбоун и привезти врача и сиделку. Врач тут же поставил диагноз, сказав, что у Мэгги тяжелейшее воспаление легких, осложненное сильными переживаниями, и посоветовал родным очень тщательно ухаживать за ней. Затем Лион отправил его на машине обратно, а сиделка, по настоянию врача, осталась ухаживать за больной, хотя Джастина и была против. Она считала, что семья сможет справиться с этим сама. К ночи Мэгги стало совсем плохо. Температура поднялась выше сорока градусов. Она вся горела и металась в. бреду. После прошедшего в тяжелом молчании ужина, .на всем протяжении которого в столовой царило постоянное гнетущее напряжение, Джастина поднялась к матери, чтобы проверить, как она себя чувствует.. Сиделка, устроившись подле постели Мэгги, меняла холодный компресс. Увидев вошедшую Джастину, она поднялась и с тревогой сказала: — У вашей матери страшный жар. В бреду она все время повторяет имя какого-то Ральфа, зовет его. Джастина ничего на это не ответила. Она с грустью и болью смотрела на мечущуюся в горячке мать. Сиделка сделала Мэгги укол и, отложив шприц, вновь принялась менять компресс со льдом. И лишь после того, как мама успокоилась и забылась в глубоком сне, Джас позволила себе уйти, сказав сиделке: — Если вдруг что-то случится, пожалуйста, немедленно зовите нас. В любое время. — Конечно, — ответила та. — Вам не стоит так волноваться. Все будет хорошо. Я прекрасно знаю, что такое пневмония и как поступать в случае обострения болезни. Доверьтесь мне и идите спать. Так, в напряжении, прошла целая неделя. Лион ежедневно привозил доктора, который лишь сокрушенно качал головой, глядя на больную. Сиделка проводила у постели Мэгги все ночи, а днем спала, и ее место занимали по очереди члены семьи. Только на исходе второй недели, во время очередного посещения, доктор, наконец, вздохнул с облегчением. — Слава богу, — сказал он. — Кризис миновал, и смертельной опасности больше нет. Я думаю, что теперь миссис О’Нил быстро пойдет на поправку. Ваша мать очень сильная женщина. И еще, я думаю, что услуги сиделки вам больше не понадобятся. Теперь вы сможете справиться со всем и сами. Джастина пригласила доктора и сиделку пообедать с ними, так как уже настал обеденный час, а до Джилленбоуна было не меньше двух часов езды, а после обеда, который прошел почти в полной тишине, Лион, устроив доктора и сиделку в машине, повез их в город, предварительно горячо поблагодарив и щедро оплатив их услуги Мэгги, действительно, быстро начала выздоравливать. Через пару дней она уже смогла сидеть и наконец-то начала понемногу есть, хотя и была вынуждена придерживаться предписанной доктором диеты. — Ну и напугала ты нас, мама, — сказала как-то вечером Джастина, сидя у ее кровати и наблюдая, как Мэгги с большим аппетитом кушает куриный бульон. — Честно говоря, мы были в панике, когда ты слегла. — Ну что ты, дорогая, — слабо улыбнулась Мэгги. — Я не позволила бы себе ничего серьезного. Ведь мне еще очень хочется понянчить внуков, которые, я надеюсь, скоро появятся. — Конечно, — уверила ее Джастина. — А теперь, я думаю, тебе надо отдыхать. Спокойной ночи, мама. Тебе погасить свет? — Да, я что-то устала. Спокойной ночи, милая. Через пару недель Мэгги чувствовала себя совсем здоровой. Она уже не лежала и вновь взяла в свои руки все домашнее хозяйство. Ее видели то тут, то там, и отовсюду слышался ее голос. Казалось, она присутствовала одновременно во всех уголках большого дома. Властным уверенным голосом давала указания и большую часть дел брала на себя. Джастине только оставалось удивляться, откуда у матери столько сил и энергии и как она умудряется справляться с таким огромным’ семейством. Ведь даже накормить восьмерых мужчин было делом весьма нелегким. Но Мэгги все делала словно шутя. Она привыкла к такой жизни с детства и для нее было бы неестественно долго оставаться в покое и полном одиночестве. Время шло, и Джастина с Лионом стали поговаривать о том, что пора возвращаться домой. Лиона ждали дела, а Джастина уже просто соскучилась по своему дому, по дочерям и, как ни странно, по Лондону. Холодному и туманному, к которому в свое время с трудом привыкала после австралийской жары. И вот, накануне отъезда, когда они сели ужинать, к дому подъехала машина и из нее вышел высокий, крепкий мужчина. Он уверенным шагом направился к дому и проследовал через несколько комнат прямо в столовую. Минни бежала за ним, пытаясь что-то сказать и остановить его, но он совершенно не обращал на нее внимания. — Всем привет* — сказал он, войдя, наконец, в столовую. Все присутствующие обернулись, и застыли в недоумении, глядя на него. А Мэгги вдруг побледнела и переменилась в лице, очень при этом напугав Джастину. Мужчина уверенным шагом направился к столу и сел, в упор глядя в глаза Мэгги. Все сразу заметили, что он был изрядно пьян. — Господи... Люк... — прошептала она, поднимаясь со своего места. Но тут же, насколько смогла, взяла себя в руки. — Не ожидала тебя увидеть снова, ‘— уже несколько более уверенно сказала она. — Понимаю, я гость нежданный, — Люк криво усмехнулся. — И, наверное, не очень желанный. Но все-таки я решил приехать. Ведь как-никак ты мне жена. — Люк, коль скоро уж ты приехал, то поужинай с нами, а все разговоры и выяснения отношений мы оставим на потом. Объяснимся с глазу на глаз, если ты этого хочешь. — Поужинать я не прочь, — громко сказал Люк, потирая руки. — Но чего терять время? Время, как ты понимаешь, — деньги. Поговорить мы можем и сейчас. Я так понимаю, это наша семья. Они же нам не чужие люди. — Это не наша семья, Люк. Это моя семья. Ты к ней не имеешь никакого отношения. Я тебя прошу, давай поговорим позже. — Ну что же. Попробуем. Хотя у меня не так много времени. Утром я должен буду уехать. — Ты хочешь остаться на ночь? — изумленно спросила Мэгги. — Да, а что в этом такого? Я ведь приехал не в . чужой дом, в свой. И к своей жене. Скажи-ка мне лучше, уж не эта ли рыжеволосая красавица моя дочь? Мэгги не успела ничего сказать. Джастина вступила в разговор. — Да, — сказала она, зло и холодно глядя ему в глаза. — К несчастью, я родилась именно от вас. Наверное, с большой натяжкой, можно сказать, что я ваша дочь. Но уж точно никак нельзя утверждать, что вы — мой отец. Я не могу признать своим отцом человека, который впервые появился в моей жизни, когда мне уже исполнилось тридцать пять лет. — Успокойся, Джас, — обратился к ней Лион, крепко сжав ее руку. Люк, судя по всему, был настроен агрессивно и вел себя так, словно приехал именно для того, чтобы устроить громкий скандал. — А что же, дорогая доченька, мамочка не рассказала тебе, почему я исчез из ее жизни? Ведь это она во всем виновата. Я вкалывал, как вол на уборке тростника, чтобы заработать деньги, купить землю и получить возможность нормально содержать семью. А ей, видите ли, было тяжело ждать. Она не могла жить в одиночестве. Спроси-ка у нее, это ведь Мэг бросила меня. Кстати, Мэгги, ты ведь собиралась родить от меня второго ребенка? Ты родила его? Что-то я здесь никого больше не вижу. Глаза Мэгги наполнились слезами. — Это не твое дело, Люк. Не суйся, пожалуйста. И тут не выдержал Лион. — Мистер О’Нил, — сказал он, ровно и холодно, куда-то в сторону, — если вы сейчас не намерены успокоиться и вести себя пристойно, — хотя, нам понятно, что это крайне сложно для человека вашего склада, — то, я думаю, будет лучше, если вы “покинете этот дом и сделаете это сию же минуту. — Ладно, ладно, ладно, — ответил Люк. — Какой грозный. Это кто же такой? — Я — Лион Хартгейм, к вашему сведению. Муж Джастины. И я не позволю вам вести себя так, словно вам здесь чем-то обязаны. И тут Люк взбеленился. Глаза. его налились кровью, и пьяная улыбка сменилась гримасой откровенной, плохо контролируемой злобы. — Конечно. Я вкалывал всю жизнь, как проклятый. Потратил на это всю свою молодость, все свои силы и здоровье. И только лишь для того, чтобы сделать нормальной жизнь своей семьи. А сейчас, когда я, наконец, приехал, чтобы порадовать свою жену известием, что я все же добился своего и купил землю, бросил плантации, собираюсь вернуться к ней, меня просто оскорбляют и хотят выкинуть из дома. — Люк! — вскочила Мэгги. — Убирайся отсюда. Я говорила тебе, что дети, рожденные от тебя, тебя не касаются. И я говорила тебе, что больше не желаю тебя никогда видеть. Никогда! До; самой своей смерти!!! А у тебя хватило наглости явиться и обвинять меня в чем-то, да еще устраивать скандал в присутствии всей семьи. Ты променял меня в свое время на своих друзей, на жизнь, которая тебе нравилась. Я не интересовала тебя все эти годы. Тебя не волновали мои проблемы и твои дети. Так что, будь добр, убирайся. Я не хочу тебя больше видеть. — Но ты не забыла, дорогая, — насмешливым, злым тоном проговорил Люк, — что ты еще моя жена? — Я еще раз повторяю тебе, я не желаю тебя видеть. И я тебе не жена. Можешь подавать на развод. Я с удовольствием подпишу все нужные бумаги. — А я не дам тебе развода, — воскликнул Люк. — Ни за что не дам. — Мэгги, — спокойно и жестко сказал Лион, — все будет нормально. Этот человек не будет вам больше отравлять жизнь. Подавайте на развод сами, а я, чем смогу, постараюсь вам помочь. — Спасибо, Лион, — благодарно улыбнулась ему Мэгги. Глаза Люка зло заблестели. — Хорошо. Вы хотите скандала? Будет вам скандал, я обещаю. Я так просто этого не оставлю. А теперь, приятного вам аппетита, — сказал он, опрокинул стул и, не прощаясь, быстрым шагом удалился. Еще некоторое время в столовой стояла гробовая тишина. Все слушали, как хлопнула дверца машины, взревел мотор, и шум двигателя постепенно стал удаляться. Молчание сохранялось до тех пор, пока он не затих совсем. Все это произошло за каких-то двадцать минут. Люк явился, как разрушающий ураган, пронесся по комнате и так же стремительно умчался куда-то. Никто не знал, что он будет делать дальше, какие конкретные шаги будет предпринимать и какие мыслишки зреют в его одурманенной алкоголем голове, но всем было ясно: Люк не пропадет из их жизни просто так, а доставит еще массу хлопот и неприятностей. Лион и Джастина решили задержаться еще на некоторое время, пока все не утрясется, чтобы поддержать Мэгги. Вокруг Мэгги было много мужчин, но все они, так же как и она, были ошарашены этим внезапным вторжением. И лишь один Лион сохранял хладнокровие и знал точно, что нужно делать. — Никогда не понимал подобных вещей, — как-то сказал он угрюмо. — Выродки, вроде этого Люка, врываются в нашу жизнь, топчутся по ней в своих грязных башмаках, плюют и сморкаются в нее и при этом чувствуют себя очень комфортно, а мы смущаемся, как бы не задеть1 их тонкую душу. Не понимаю... Джастина была вынужденна согласиться с мужем. По сути> СХ СЫЛ      сёоя