И вдруг толпа встрепенулась, женщины подвинулись поближе к трибуне, на которую стали подниматься руководители района во главе с секретарем райкома партии товарищем Митасовым. За ним, чуть поотстав, шли Семыкин, Алексеев и кто-то из военных. Замыкали шествие несколько мужчин и женщин.

Толпа волновалась, приглушенно шумела. И как только начальство поднялось на трибуну, тут же взорвался гром аплодисментов.

Терпение у людей достигло высшего накала, и у стоящей рядом с Дусей женщины на глазах выступили слезы. Она начала сморкаться. Дуся украдкой глянула на своих подруг и заметила у Оли подрагивание губ. «Волнуются, бедные,» - подумала Дуся, всматриваясь в трибуну.

- Смори, смотри, начальство тоже приоделось! - зашептала Мотя, стоявшая рядом с Дусей.

- Ну, а как же, праздник, - ответила ей Дуся, тоже шепотом.

Вдруг кто-то ее начал дергать за рукав. Она подумала, что это кто-то из своих девчонок, и, обернувшись, хотела сказать: "Не мешайте!" но встретившись глазами с незнакомой девушкой, смутилась от неожиданности, и слово, которое хотела произнести, застряло на губах.

- Вы Кущеева? - спросила у нее девушка, первая нарушив молчание.

- Да, я, - ответила она.

- Вас просят подняться на трибуну, - сказала ей незнакомка.

- Зачем? - непроизвольно вырвалось у Дуси, но поняв нелепость своего вопроса, покраснела.

- Там скажут, - ответила девушка. - Пошли. Она повернулась и направилась к трибуне, проталкиваясь среди женщин. Дуся молча последовала за ней, услышав за спиной голос Моти: "Иди, иди смелее!"

Идя за девушкой, Дуся почувствовала, как ее ноги стали наливаться тяжестью. Она испугалась, думая, что не сможет подняться на трибуну. "Что со мною?" - подумала она, и ее охватило волнение.

Даже капельки пота выступили на лбу и кончике носа. Пока она шла до трибуны, тяжесть в ногах прошла, и она почувствовала облегчение во всем теле.

- Смелее поднимайтесь! - почувствовав замешательство Дуси, полушепотом сказал Алексеев, оказавшийся недалеко от нее.

Им сказанные в подбадривающем тоне слова еще больше придали ей уверенности, и она смело поднялась на трибуну.

В первые секунды вокруг себя она никого не замечала, но постепенно осваиваясь, стала украдкой рассматривать людей, стоявших рядом с ней. Первым, кто бросился ей в глаза, опершись обеими руками на перила трибуны, стоял спиной к ней секретарь райкома партии Митасов. Он был в защитного цвета гимнастерке, подпоясанной офицерским ремнем, но без погон.

На голове - картуз, который в большинстве своем носило начальство районного масштаба в довоенное и в военное время. Он часто доставал из кармана брюк платочек и тщательно вытирал им шею.

«Видать, жарко ему,» - подумала Дуся и перевела взгляд на мужчину, стоявшего рядом с Митасовым. Он был высокого роста и одет в военную форму. Он о чем-то тихо беседовал с Митасовым.

«Наверное, представитель от командования железнодорожных войск,» -подумала Дуся, окидывая взглядом остальных, которые стояли у перила трибуны.

Она узнала женщину, которая приходила к ним с Алексеевым, когда они кончали на своем участке фронт земельных работ. Женщина, как раз обернулась, и их глаза встретились. Нина Петровна, а это она была, улыбнулась и подмигнула ей. Дуся улыбнулась в ответ Нине Петровне, и на душе стало веселее. "Узнала, а встречались всего один раз", - подумала Дуся.

Она посмотрела с высоты трибуны на празднично одетых женщин, и не увидела на их лицах заметной грусти, а наоборот, лица озаренные полуденным солнцем, сияли, светились улыбками.

«Нет, не победить врагу такой народ,» - подумала Дуся. И все ее существо прониклось гордым, неиспытанным чувством к людям, которые стояли перед трибуной.

Толпа в это время еще больше зашумела, заволновалась, подалась вперед посматривая влево. Туда же взглянула Дуся и увидела медленно движущийся паровоз, разукрашенный красными флажками, транспарантами и плакатами. Он тянул за собой множество платформ, загруженных до отказа песком, щебнем и еще чем-то бесформенным, непонятным из-за дальности расстояния.

Паровоз приближался медленно, будто пробуя на ощупь прочность полотна, проложенного перед ним. Из его трубы валил густой черный дым, расстилавшийся по обе стороны железнодорожной насыпи. Все, кто находился недалеко от насыпи и на трибуне стояли молча, наблюдая, как к ним приближался паровоз, и, когда он поравнялся с ними, в воздухе прогремело дружное "Ура-а!и

Люди кричали, махали руками, позабыв временно о своих жизненных неурядицах, поддавшись общему настроению.

Паровоз медленно проехал мимо людей, обдав их дымной гарью, проплыли платформы, а люди продолжали кричать "Ура!", бросали полевые цветы и махали косынками; и лишь тогда, когда за поворотом скрылась последняя платформа, с трибуны раздался громкий голос секретаря райкома: "Товарищи! Дорогие труженики нашего района! Минуточку внимания!" И когда шум утих, секретарь райкома партии начал снова.

- Товарищи! У нас сегодня знаменательная дата и большая радость. Мы с вами закончили строительство и сдали в эксплуатацию железную дорогу Старый Оскол - Сараевка, так необходимую фронту на данном участке Курско-Орловской битвы с немецко-фашистскими захватчиками.

Свидетелем законченного строительства, вы видели, только что прошедший состав. А завтра пойдут поезда регулярно. Повезут военную технику, снаряжение, живую силу и многое другое, что так необходимо фронту для успешного разгрома врага.

Вы, дорогие женщины, поистине стали героинями правительственной стройки, закончив ее на месяц раньше, чем было отведено командованием фронта и обкомом партии. Это небывалый случай в строительстве железных дорог, которую вы, дорогие женщины, вместе с другими женщинами нашей области закончили строить за тридцать два дня, на протяжении свыше девяноста километров.

Много теплых слов и пожеланий в адрес строителей сказали выступавшие на митинге, а под конец лучшие из лучших были награждены правительственными наградами и грамотами. Среди них была удостоена медали "За доблестный труд" и Дуся Кущеева.

Когда она, смущенная и взволнованная, сошла с трибуны, ее окружили тесным кольцом подруги и, перебивая друг друга, шумно стали поздравлять, хотя и с невысокой, но правительственной наградой.

- Ну что вы, девочки, разве это награда, так себе, - скромно отвечала Дуся, потупившись. Но сердце говорило о другом, сжимаясь и трепеща в радостном волнении.

- Вы поняли, девчата, что она говорит! Не награда, - на слова Дуси возмутилась Мотя. - А какого же тебе лешего надо? Ты смотри, как поблескивает на груди. Дай-ка я потрогаю, - и с этими словами она протянула руку к медали, висевшей на груди у Дуси.

- А ты, Моть, сегодня руки мыла? - пошутила Оля. - К такой вещице надо прикасаться чистыми руками.

- А как же. Не только мыла, но и одеколоном протерла, - шуткой ответила Мотя. - Сегодня же у нас праздник.

Пощупав медаль, она перевернула ее и посмотрела обратную сторону. - Как сверкает, никак золотая? - спросила она не то себя, не то подруг.

- Ты что, золота не видела? - сказала ей Дуся. - Из бронзы она или еще с какого-то сплава.

- А где же я его увижу? У нас его не было.

- А я помню, у нас был золотой крестик - сказала Оля, рассматривая медаль. - Такой, маленький. Мать в тридцать третьем голодном году за пуд пшена отдала.

- А у нас до сих пор хранится, - похвалилась Дуся.

- Вот бы посмотреть, - сказала Мотя, все еще посматривая на медаль.

- Приходи, я тебе покажу, как приедем домой, - ответила ей Дуся.

- Хорошо, обязательно приду.

После торжественной части народ стал расходиться. Жившие в селах близко от дороги, ушли первыми. За ними покинули площадку, где проходил митинг, женщины старшего возраста. Молодежь, потолкавшись некоторое время, тоже стала расходиться по своим квартирам.