- В чем повезло? - допытывалась третья.

- Да, говорят тебе, дочь отца здесь встретила.

- А как же они встретились?

- Да как будто получала инструмент и опознала его.

- Он что, скрывался от семьи?

- Я не знаю.

- И не подошел к дочери?

- Да ну тебя! - отмахнулась женщина. - Откуда, я знаю, подошел или нет.

- А что ты слышала? - не отставала от нее женщина.

- Да то, что и ты! - вконец рассердилась собеседница. Мы же с тобой стояли рядом, что ты слышала, то и я.

- Говорят, он даже не вышел к ней, - начала снова одна из женщин. - Вот гад, а еще отец! Вешать бы их таких. Разбросают детей по белому свету и прячутся затем от них.

- Да ему и выйти некогда, - заступилась за кладовщика одна из женщин. - Вы же сами подняли вой. Куда там отлучиться.

- Ну, ничего, дело поправимое, - примиряюще сказала одна из женщин. - Больше этой встречи ждали, а несколько минут подождут.

- А как же она будет ждать, ведь ей же на работу надо идти, - послышался еще один голос.

- Как-нибудь уладят. Неужели начальство не разрешить какой-то часик на встречу?

- Должны. Такие встречи не так-то часто и бывают.

И пошла „Утка" летать, сначала в очереди, а затем и по всей стройке.

А тем временем успокоившись, Дуся с подругами, забрав свой инструмент, пошли на участок работы.

- Я вначале не обратила внимания на него, - говорила Полина, и в ее голосе слышалась возбужденность. - Дядько да дядько. А потом вижу, ты плачешь. Не пойму, в чем дело!

- Растерялась, - сказала Мотя.

- А что ты думаешь, и растерялась, - согласилась Полина. - А ты не растерялась бы?

- Немножко было, - призналась Мотя.

Дуся шла молча и слегка улыбалась, посматривая то на одну, то на другую подругу. Она пришла в себя и в душе даже посмеивалась над собой.

- Бывает же в жизни такое, когда вдруг встретишь человека, похожего на другого, - шагая рядом с подругами, думала Дуся. - Вот приеду, расскажу маме, ни за что не поверит, смеяться будет... Скажет, выдумала.

- А чтобы ты делала, Дусь, если бы на самом деле встретила отца? - спросила Полина, забегая наперед, Дуси.

- Не знаю, - говорит она, улыбаясь.

- Сколько бы радости было, представляю.

- А ты бы, не рада была? Если бы встретила своего?

- О, я бы не знаю, что делала!

- Вы, девочки, как я послушаю, счастливые. - Говорит Мотя. - У вас хоть надежда есть на встречу с отцами. А у меня и этой надежды нет. И ждать некого...

- Ничего, Моть, не расстраивайся, - успокаивающе сказала Полина. - Что поделаешь...

- У каждого своя судьба, - добавила Дуся. Они понимали настоящее состояние подруги.

Притихли. Остальное время, до места работы, шли молча.

А вот и площадка, на которой они должны работать несколько дней. "А затем, как сказал военный, намерявший им норму, - видно будет, куда вас перебросить.

- Сначала поработайте здесь, а потом продолжим разговор, - без улыбки, с суровым видом на лице, сказал военный. Когда он ушел, Полина подвязала волосы косынкой, прошла, печатая шаг, и, остановившись напротив девчат, произнесла: "Норму вам дали? Дали. А что же вам еще? Вот и вкалывайте! А не то я вас под трибунал! Девчонки смеялись, поглядывая на Полину.

- Ну что, девчонки, пора за работу, - предложила Дуся, оглядывая свой участок.

- Подожди, куда ты спешишь, еще успеем наишачиться, - ответила ей Полина.

- Ты посмотри, соседей наших еще нет.

Действительно, соседей еще не было. По-видимому, они после вчерашней нагрузки переутомились и немного запаздывали.

Дуся окинула взглядом фронт работ, уходивший лентой далеко за горизонт, и увидела, что к работе еще никто не приступал. Одна группа женщин стояла кружком, о чем-то беседовала, другая поменьше, сидела в ряд на краю вчера только что начатой траншеи, свесив в нее ноги.

- А где же наши девчата? - спросила Полина, вглядываясь в даль.

- Их поставили дальше в той стороне, - ответила Дуся, махнув рукой.

- Этому толстогубому не докажешь (имея, ввиду военного), что это одна бригада и ее надо в полном составе в одно место ставить, - с возмущением говорила Дуся.

- На вопрос, почему только троих? Кричит, чтобы меньше разговаривали, а выполняли то, что говорят. Как будто мы военные и нами можно командовать.

Вдали, на ленте срытой земли, отчего она и отличалась от другой, нетронутой, поросшей зеленой молодой травой вперемежку с грязно-серым стоячим, как свечи, прошлогодним бурьяном, зашевелились женщины.

Казалось, что они двигались то по одной, то по двое, а то сразу по несколько человек в каком-то хаотическом движении. И что интересно, это хаотическое движение людей как бы надвигалось волной, приближаясь к ним. Когда зрение начало более детально различать контуры людей, кирки, лопаты, то хаотичность в движениях людей постепенно исчезала, ее сменяли ритмичные, целенаправленные движения рук, всего тела. Чем ближе, тем явственнее было видно, как люди ногой нажимали на штык лопаты, как на лопате поднимали рушенную землю и бросали ее на носилки, как другие женщины поднимали с земли носилки, наполненные серой землей, и несли в определенное место, где уже другие женщины разравнивали возникший бугорок, трамбовали. Оказывается, это не хаотическое движение людей, а целенаправленное, годами выработанное движение человеческого тела. Там, куда достигало ее зрение, видно было, что люди начали работать, и она снова произнесла: "Пора, девчонки!"

Девчата тоже видели картину множества людей, приступивших к работе. Они видели еще слабые движения собравшихся на огромной земляной ленте людей, они еще не почувствовали нарастающего темпа работ надвигавшийся на них, они еще не готовы к принятию этого темпа, но ближе к ним люди зашевелились; и вот-вот захватит и их в общий водоворот, данный только этой стройке. И начнется еле заметная, крохотная, по одной лопате переброска земли - с одного места на другое, но, начавшись с крохотной, оно перейдет к миллионам, а то и к миллиардам кубометров земли, переброшенной женскими, натруженными, с мозолями на ладонях, руками.

- Пора начинать, - решили девчата и, получив сигнал, не сговариваясь пошли к своему участку.

Через пять минут, как муравейник, шевелилась вся трасса. Откуда-то появились низкорослые, не похожие на местных, сизой масти быки, запряженные в огромные ярма; старые, непригодные для фронта лошади.

Их поставили для отвоза грунта, где встречался на пути строящейся дороги холм, который не возможно было обойти, а только разрезать траншеей, так и делали.

Первый слой почвы, черноземный, давался легко, а под ним начиналась глина, которая местами не поддавалась слабым женским рукам, и тогда на помощь женщинам приходили саперы. Обычно, взрывчатку закладывали ночью, а днем вся трасса была покрыта белыми лоскутами косынок и серо-грязными от пыли и пота кофтами.

Солнце перешагнуло на вторую половину небосвода и жгло невыносимо. Тело, казалось, высохло и перестало выделять пот, во рту было сухо, и горечь жгла язык. Горечь исходила из десен, языка, губ, где угадывалась липкая и вязкая слюна.

"Когда же наступит обед, хотя бы маленько передохнуть, - думала про себя Полина, то подымая с трудом от земли, то с силой, как ей казалось, рубила киркой землю. Но кирка входила в глину всего на два-три сантиметра, и отвернутый кусок глины оказывался ничтожно мал по сравнению с тем, который бы хотелось видеть.

- Когда же будет перерыв на обед? - спросила она сухим, охрипшим голосом подруг, заранее зная их ответ.

- Как все, так и мы, - ответила ей Дуся. - Одни же мы не сядем! Скоро должен быть сигнал.

- Эх! Сейчас бы холоднячка из нашего колодца, - мечтательно произнесла Мотя. - Хотя бы пару глоточков. Приеду домой, ведро выпью.

А кваску с погреба, заправленного мятой, еще лучше, - добавила Дуся. -Люблю летом холодный квас.

Но говорить на сухом, раскаленном воздухе было тяжело, и они скоро умолкли.