Прежде всего, едва ли не самым сильным конкурентом Франции является Саксония. В Саксен-Гильдбурггаузене, Липпе-Шаумбурге, Саксен-Веймаре, Сальм-Сальме, Сальм-Кирбурге, Ангальт-Дессау, Бернбурге, Кетене, Липпе-Детмольде, Шаумбурге, Саксен-Мейнингене, Шварцбург-Зондергаузене. Рейссе, Изембург-Бирштейне, Дармштадте, Нассау саксонские хлопчатобумажные, шерстяные и вообще текстильные мануфактуры являются серьезной конкуренцией и помехой для французской промышленности. Правда, доносящие утешаются нередко оговоркой, что эти успехи Саксонии будто бы объясняются только ее близостью к германским рынкам сбыта и большей поэтому дешевизной товаров, но факт остается фактом. И даже является необходимость сделать прискорбное обобщение (в донесении о Дармштадте), что саксонские и швейцарские мануфактуры вредят сбыту французских кашемировых и бумажных материй во всей Германии. Кроме Саксонии, могущественными конкурентами Франции на германских рынках являются: Швейцария, Берг и отчасти Вестфалия, гораздо реже, Пруссия. Относительно сукон конкурирует с Францией местами еще Богемия, в продаже ювелирных изделий — Аугсбург и другие немецкие города. Стран, где бы констатировалось преобладание Франции, — немного: Мекленбург-Шверин, Саксен-Гота, Гольштейн-Ольденбург; в Аремберге единственный конкурент Франции — Берг, но на чьей стороне перевес, не сказано.

Как и относительно Саксонии, успех этих конкурентов Франции тоже объясняется в донесениях большей близостью и дешевизной товаров; французские товары вообще превозносятся в смысле качеств своих на все лады. Но изредка указывается и другая причина: дороговизна сырья («например, хлопка, шерсти и т. д.»)[47], которым принуждены пользоваться французские мануфактуры, из-за обложения его высокими пошлинами при ввозе, а также обложение некоторых фабрикатов при вывозе.

Правда, заработная плата в Саксонии была, действительно, ниже французской, насколько можно судить по скудным данным, касающимся высоты заработной платы в обеих странах. В промышленных округах Саксонии в 1810 г. рабочий в хлопчатобумажной промышленности получал 1½ рейхсталера в неделю, а ткач, выделывавший дорогие материи, 2½ — 3 рейхсталера в неделю[48]. Но до континентальной блокады заработок прядильщика в иные годы доходил всего до 10–12 саксонских грошей в неделю[49]. И саксонские рабочие, получая 1½ рейхсталера в неделю, приписывали это счастье, по-видимому, именно континентальной блокаде. Замечу кстати, что при проезде Наполеона через Саксонию в 1807 г. именно мануфактурные рабочие, «das heitere Völkchen der Manufacturisten»[50], приветствовали императора с особенным восторгом и продолжали торжества даже после его проезда.

Что касается французского рабочего в хлопчатобумажной промышленности, то, насколько можно судить по тем редким данным, когда его заработная плата показана не посдельно, а поденно, он получал в «эти годы блокады приблизительно в 1½–2 раза больше. Это не значит, конечно, что ему жилось в 1½–2 раза лучше, потому что жизнь во Франции была дороже, но низшая заработная плата саксонской пряхи, саксонского ткача сказывалась на удешевлении товара.

Еще больше должна была сказываться на удешевлении товара и другая причина: большая доступность и дешевизна провозимого в Саксонию разными правдами и неправдами колониального сырья, как хлопка, так и окрашивающих веществ.

Но в бумагах, писавшихся для Наполеона, безопаснее было говорить не о недостатках французского таможенного законодательства, а больше о географической «близости» Саксонии, Швейцарии, Берга и т. д. к германским странам и сваливать на эту близость неудачи французского сбыта.

Из других документов мы узнаем, что полотна французские оказывались в продаже дороже немецких[51].

Не могли овладеть германским рынком и «новые отрасли» промышленности Французской империи. Свекловичный сахар деятельно изготовлялся в Саксонии, в Вестфалии, в Пруссии. Не шла в Германию и французская сера, и промышленники сами указывали причину: Германия (т. е. германские государства и Австрия), Швейцария сами выделывают этот продукт и не нуждаются во французском производстве[52].

Швейцария на немецких ярмарках конкурировала с Лионом в сбыте шелковых материй: специально против этой конкуренции и направлены были меры Наполеона, воспрещавшие вывоз сырца из Италии и Франции. Это должно было убить швейцарскую шелковую промышленность или по крайней мере очень существенно ей повредить, и эммисар французского правительства, следивший в 1810 г. за движением дел на осенних немецких ярмарках, настаивал, что только строжайшее исполнение «мудрых мер его величества» может избавить французскую промышленность от конкуренции швейцарской[53].

Швейцария успешно конкурировала с Францией в области не только шелковой промышленности, а также и в выделке кружев. Среднеевропейский рынок, сбыт в германских странах ускользал из рук французов, потому что их кружева оказывались дороже швейцарских, так как заработная плата в Швейцарии была меньше[54].

Неутешительно обстоит дело и со сбытом французских ювелирных вещей в Германии. Некогда в Германии был большой сбыт этого рода товаров, но теперь Франция встречается в Германии с победоносными конкурентами[55]: с Невшателем, Пфортцгеймом (в Вюртемберге), великим герцогством Баденским и Франкфуртом. Нечего и говорить, что все часы, продающиеся на немецких ярмарках, доставляются Женевой и княжеством Невшательским. Правда, русские и поляки любили покупать богатые и изящные вещи и обыкновенно предпочитали французское ювелирное производство всякому иному; но теперь, в 1810 г., вследствие «обстоятельств» их покупок почти не было, для сбыта предметов роскоши «обстоятельства» вреднее всего[56].

Так обстояло дело с французским сбытом в германских странах. Посмотрим теперь, какую роль сыграл во франко-германских торговых отношениях вопрос о колониальных товарах, о колониальном сырье, необходимом для промышленности.

2. Новые налоги (1810 г.), отягчавшие колониальные товары, страшно поразили германский торгово-промышленный мир, вызвали много банкротств, вызвали панику среди хлопчатобумажных фабрикантов.

Наполеону указывали также, что всякое гонение колониальных товаров, когда они уже попали на континент, вредит кому угодно, но только не англичанам[57]: ведь английский купец ничего не дает в кредит при тех обстоятельствах, которые созданы блокадой. Английский купец привозит свой товар, продает его целиком и непременно за наличные деньги купцу континентальному и уезжает домой. А уж континентальный купец должен возиться дальше с этим товаром, провозить его через разные таможни, платить налоги, наложенные вообще на колониальные продукты, даже если они якобы неанглийского происхождения и т. д. Значит, и тут тоже проблема ставилась абсолютная: или сделать начисто невозможным привоз в Европу колониальных английских продуктов, или махнуть рукой на континентальную блокаду и не ждать от нее никаких результатов и, главное, не часть усилий, а все усилия обратить на охрану береговой линии, оставив в покое всю толщу континента.

Но когда паника прошла, обнаружилось, что от трианонского тарифа германские страны пострадают меньше, чем Франция; что изгнать колониальные товары из Германии гораздо труднее.