Обсуждая этот вопрос, автор с откровенно консервативными убеждениями Питер Швейцер в своей книге «Победа. Тайная стратегия администрации Рейгана, ускорившая развал Советского Союза» (1994 г.), и исследователь с левыми взглядами Шон Джервази («Правда о дестабилизации Советского Союза», периодическое издание «Подпольные операции», 1990 г.) сходятся в заключениях на том, что Рейган, по сути дела, начал «вторую холодную войну», целью которой было расшатывание устоев СССР и его окончательное уничтожение, не гнушаясь при этом никакими способами и средствами. Центральное место в этой стратегии отводилось скачкообразному росту в два раза военных расходов США. «Будем заставлять их тратиться до тех пор, пока не обанкротятся», — примерно так понимал Рейган внешполитический смысл действий своей администрации, делая ставку на то, что и СССР окажется, в свою очередь, вынужденным предпринять соответствующие ответные шаги в области обороны. Начатыми во время Рейгана «новыми фронтами «холодной войны» являлись также программы типа «стратегической оборонительной инициативы» («Звездные войны»), повсеместного наращивания помощи антикоммунистическим силам в Афганистане, Польше и везде в мире, организованного искусственного снижения цен на сырую нефть. Последнее особенно чувствительно ударило по финансовым интересам и планам СССР, поскольку он являлся одним из основных производителей и поставщиков нефти на мировом рынке. США в этой операции выиграли вдвойне, поскольку он большую часть нефти ввозят. Кроме названных, в ход было пущено и множество других мер экономического и психологического характера, не считая деятельность откровенно диверсионного направления.
Без сомнения, все эти крайне активные кампании внешнеполитического воздействия не могли не сказаться самым ощутимым образом на жизни советского общества. Последствия их также сильно поспособствовали разрушению социализма в СССР и в странах Восточной Европы.
Не случайно уже цитируемый здесь Питер Швейцер расточает похвалы в адрес тогдашнего президента США. «Крах Советского Союза неотделим от деятельности и политики Рейгана, явившегося победителем в «холодной войне», — пишет он по этому поводу в другом его исследовании, изданном в 2002 году в Нью-Йорке под названием «Война Рейгана». Однако еще один американский автор Френсис Фитцджеральд весьма убедительно опровергает стремления приписывать подобную роль Рейгану («Неожиданная развязка: Рейган, «Звездные войны» и конец «холодной войны». 2000 г.). По его мнению, анализ хода событий в СССР тех лет не предоставляет абсолютно никаких доказательств в подтверждение того, что между последствиями факторов внешнего воздействия, и развитием явлений внутреннего кризиса имелась какая-либо связь.
Фитцджеральд доказывает, что даже такой резкий рост военных расходов США, как было сказано выше, в действительности не мог заставить советское руководство тоже встать на путь подобных разорительных в финансовом отношении ответных мер. Дело в том, что как тогда, так и позже действия Москвы в этом направлении, как правило, основывались на гораздо более дешевых мерах «асимметричного характера». Их основная идея состоит в том, чтобы не следовать «вслепую» за выдвигаемыми со стороны США проектами и программами в военной области, а стараться «опережать» их, заранее обессмысливая их практическое осуществление, например, путем дополнительного усиления степени уязвимости американской территории и т. д. Многие высокопоставленные советские деятели того времени тоже склоняются в своих мнениях и оценках к тому, что ход «реформ» Горбачева, а тем более — крах СССР не могли быть вызваны такой мерой внешнего воздействия, как повышение военных расходов США. На сей счет Майкл Эльман и Владимир Канторович приводят в своей книге «Разрушение советской системы. Взгляд человека «изнутри» (1998 г.) слова высокопоставленного сотрудника советской военной разведки о том, что «идея, провозглашающая «перестройку» Горбачева вроде бы следствием некоего особо успешного разворачивания военных программ США вроде «Звездных войн» Рейгана и им подобных, с самого своего начала была состряпана на Западе. Лишь затем были предприняты уже исключительно энергичные усилия по ее дальнейшему распространению во всем мире. Любому человеку, хоть мало-мальски знакомому со способами, которыми действительно принимаются решения в области советской политики, сразу становится ясным, что утверждения подобного рода являются полным абсурдом».
Ответственный сотрудник Института США и Канады АН СССР, играющий существенную роль в формировании внешнеполитической линии советского руководства, также подчеркивает, что ни «стратегическая оборонительная инициатива» («Звездные войны»), ни весь процесс гонки вооружений как таковой, не могли быть среди факторов, имеющих непосредственное отношение к самому акту развала Советского Союза».
Это, конечно, вовсе не означает, что таким образом дискуссию о роли и значении фактора гонки вооружений можно считать законченной или исчерпанной. И все же нам кажется, что у большей части как аргументов, так и контраргументов ее участников, так и остается до конца невыясненным основной ее смысл и предназначение. Дело в том, что как бы действительно ни усиливался за последние годы внешний натиск со стороны США, он все-таки вряд ли мог идти в сравнение с той степенью угрозы, какой являлись многочисленные акции экономических санкций и бойкотов, саботажей и открытой военной интервенции, которым СССР неоднократно подвергался за годы своего существования. Кроме того, какие бы формы ни принимал данный натиск извне, он никак не мог предопределять реакцию и контрмеры советского руководства в ответ на него.
Таким образом, в порядке заключения можно сделать вывод о том, что не столько проблемы внутреннего характера или какой-нибудь из факторов внешполитического, экономического или стратегического давления, сколько, скорее, способ реакции на них со стороны Горбачева и его окружения обернулся решающим фактором крушения всего государства и его общественно-экономического строя.
4. Четвертая теория о крахе СССР связывает причины этого события, прежде всего, с имевшим место, по мнению ее сторонников, процессом бюрократической контрреволюции. Эта концепция во многом напоминает взгляды Льва Троцкого 30-х годов.
Как известно, он считал советскую систему всего лишь «переходным периодом». В своем сочинении «Преданная революция» Троцкий развивает тезис о том, что если социалистическая революция окажется не в состоянии освободить себя от власти бюрократии, то сама бюрократия станет основой возвращения капитализма и даже превратится в «новый класс собственников».
Наверняка найдутся читатели, которые на основании непосредственного опыта своей жизни будут склонны считать, что явления и тенденции такого рода действительно имели место. Однако из них Троцкий и троцкисты делали неправомерные и неоправданные выводы о «невозможности» существования социализма в одной отдельно взятой стране. Взгляды такого рода в условиях уже одержавшей политическую победу социалистической революции на деле оборачивались ударом в спину и предательством самой революции и ее дела.
В этой связи показательно также и то, что после политического устранения Троцкого и троцкизма за время правления Сталина в СССР так и не появилось никаких признаков какой бы то ни было антисоциалистической контрреволюции, будь она «бюрократического», «демократического», «либерального» или какого-либо другого подобного характера. Очевидно, Сталин и его руководство, кроме всего прочего, проявляли также и завидную способность каким-то образом учитывать в своей непосредственной практике идеи и взгляды своих политических противников и делать из них соответствующие выводы.
Условия для становления и засилья антисоциалистических тенденций сложились намного позже, по причине вполне сознательного и целенаправленного предоставления ничем неограниченных возможностей для деятельности враждебных социализму внешних сил и их всевозможных подсобников внутри страны.