- Ты поторопился, - мрачно сказал Аджар. - Толмачей у нас мало, они все наперечет. Значит, убийство было бессмысленным и неугодным небу.
Кучар резко обернулся к говорившему, но увидел только бесстрастную металлическую личину, прикрывавшую его лицо.
- Зря я тебя послушался и поехал по этой узкой речке, - зло сказал Кучар, ничего не ответив на гневные слова джаун-у-нояна.
- Ты сам просил провести отряд по такой дороге, где не попались бы разъезды урусов.
- Да, но здесь слишком крутые берега, а кругом непроходимые снега. Тут не рассыплешься лавой как положено - на расстоянии половины полета стрелы друг от друга, тут и шаг в сторону не сделаешь, вот и приходится двигаться сомкнутыми колоннами, а так нас скорее выследят, чем мы что-нибудь разведаем.
- Ты же послал вперед два разъезда…
- Но они почему-то не вернулись.
Разговор оборвался, и всадники продолжали скакать дальше в полном молчании, лишь эхо разносило глухие удары копыт почти двух сотен лошадей о лед, прикрытый кое-где снегом. Там, где река позволяла, отряд ехал двумя колоннами одна за другой, по десять всадников в ряд. Когда река сужалась, строй разрушался, и отряд вытягивался в длинную черную ленту. Изредка только слышался храп коней, сызмальства приученных не нарушать тишину ржанием.
Неожиданно за крутым поворотом, где река еще больше сузилась, каурый жеребец Кучара испуганно стал пятиться назад - посредине реки что-то темнело. На спине, с вытянутыми вдоль тела руками, головой на запад лежали два чэрига из передового разъезда. Кучар и Аджар спешились. К ним присоединились и другие воины. Лицо одного из убитых разведчиков было прикрыто личиной, и только из правого глаза торчал обломок стрелы. У другого зияла черная дыра в кожаном панцире прямо против сердца. Кучар настороженно оглянулся по сторонам. Все было спокойно. Справа над высоким берегом вознесся безлесый холм, похожий на белый войлочный колпак, его склон круто спускался к реке, а потом опять взмывал вверх небольшим уступом над обрывом. Кругом тихо и безлюдно. Слева тоже не заметно ничего подозрительного, хотя берег уходил куда-то вниз к лесу из гигантских сине-зеленых елей, за которыми трудно что-нибудь разглядеть.
- Метко! - воскликнул один из чэригов, глядя на стрелу, торчащую из глаза мертвого воина.
- Я слышал, - сказал другой, - что урусы вот так в глаз убивают пушных зверей, чтобы не портить им шкуры.
- Дело не только в этом, - мрачно возразил Кучар, выпрямляясь. - Стрелял опасный, умный и уверенный в себе враг. Чтобы отправить души этих чэригов на небо, он потратил на каждого только по одной стреле.
- Ты прав, - поддержал его второй сотник. Голос Аджара звучал глухо - наверное, из-за шерстяного калпака с прорезями для глаз и рта, надетого под железный шлем и личину.
Все больше всадников спешивалось и окружало тела своих товарищей.
- Но странно - враги не надругались над трупами наших чэригов, как это сделали бы китайцы, - продолжал Кучар. - Не бросили их на месте боя, как это сделали бы мы. Они почему-то принесли их сюда и положили в достойных позах. Кто же эти таинственные враги?
- Пока об этом знает только вечное бездонное небо, - сказал Аджар, снял шлем и поднял его над головой. Косые солнечные лучи блеснули на его гладкой поверхности.
Один из чэригов взглянул вверх и вдруг испуганно вскрикнул:
- Летит! Летит!
Тогда вслед за ним все стали смотреть вверх. В бледно-голубом тающем небе летело над рекой какое-то странное существо, напоминающее птицу, с длинными полозьями на ногах и в трепещущих на ветру белых одеждах. По бокам его темнели небольшие шары, свисавшие на шнурах.
«Вот он, урусский ангел господен», - похолодев, подумал Кучар, узкие глаза которого стали почти круглыми от охватившего его ужаса.
Над толпой чэригов летящий раскрыл ладони, выпустил шнуры, и шары один за другим рухнули вниз, прямо на поганых. И не успел еще ангел скрыться под деревьями на другом берегу, как все вокруг потрясли крики боли и ужаса. Падая, шары разбивались, из них вытекала густая жидкость, которая тут же вспыхивала зловещим зеленоватым пламенем без дыма, прожигая доспехи и тела воинов, шкуры лошадей. Крутясь, кони метались с диким ржанием по льду, шарахаясь от нестерпимой боли во все стороны. Но они только разбрызгивали пламя, опаляя все новых и новых воинов. Шары, расколовшиеся от удара об лед, сразу же растопили его, образовались полыньи, но вода не погасила огонь, наоборот, ее раскаленные брызги с шипением полетели вверх и в стороны, попадая в людей и лошадей, увеличивая еще больше панику, охватившую оба джауна. И тут увидели те, кто еще мог смотреть, как с крутого холма правого берега сорвался и стремительно несется вниз снежный ком, но он не упал на лед замерзшей реки, а, как и первый урусский ангел, пролетел над чэригами. А за ним еще, и еще, и еще один…
И каждый отпускал шнуры, и на метавшихся людей и лошадей падали смертоносные шары. Теперь уже по всей ширине реки вспыхивали языки зеленого пламени. Сбросив шары, неведомые существа исчезали из глаз на уходившем вниз к лесу склоне левого берега.
Лошадь Кучара попала передними ногами в полынью, и, вылетев из седла, он больно ударился о лед раненым боком. Когда ему наконец удалось встать, он увидел только черную полынью и воронку на том месте, где недавно стоял его каурый любимец. Стараясь не попасть под копыта беснующихся от боли коней, Кучар стал пробираться к левому берегу. Многие чэриги катались по снегу, сбивая пламя, но им это не удавалось: снег мгновенно превращался в пар, а огонь разгорался еще сильнее.
На помощь мчались тяжелым галопом остальные чэриги, и тут произошло непоправимое: лед, растопленный во многих местах адским зеленым огнем, треснул, проломился, и десятки всадников оказались в ледяной воде. Железные пластины лат, спасавшие от стрел, теперь тянули на дно. Пытаясь помочь тонущим, другие всадники подскакивали к краю полыньи, края обламывались, и они тоже падали в воду. Снова и снова неслись крики боли и ужаса. Уцелевшие чэриги обоих джаунов помчались назад, кто пеший, а кто верхом. Тогда путь им преградил командир второго джауна на вороном коне.
- Назад! - закричал он глухим голосом. - Смерть трусам!
Выхватив из ножен саблю, он стал точно и безжалостно обрушивать ее на головы убегавших. Они с Кучаром зарубили уже с десяток чэригов, когда наконец отступление прекратилось. Оставшиеся в живых опять повернули лицом туда, где за морозными далями хранил свои несметные богатства Новгород.
Арбан-у-нояны* пытались навести порядок в своих поредевших десятках и сами добивали тяжелораненых, ибо таков суровый закон разведки: ничто не должно ее задерживать, никто живым не должен попасть в руки врага. Кучар с трудом взобрался на небольшого пегого жеребца, потерявшего хозяина, и с горечью оглядел ряды чэригов: от обоих джаунов осталась едва одна треть. Приказав командиру второго джауна замкнуть строй, он снова двинул вперед колонну, выстроив ее в цепочку. Под прикрытием правого высокого берега он осторожно миновал опасное место, где продолжала гореть среди обломков льда зеленоватым пламенем вода и плавали, постепенно намокая, калпаки и малахаи его воинов.
* А р б а н-у-н о я н - командир десятка воинов.
Кучар был храбрым воином, он привык сражаться и побеждать, но вступать в единоборство с таинственным летающим и невидимым противником ему еще не приходилось. Теперь он уже не углублялся в свои мысли, а зорко смотрел по сторонам, время от времени невольно бросая взгляд и на небо.
Через некоторое время показались двое верховых, ехавшие им навстречу. Судя по одежде, свои. Кони шли шагом, как-то странно перебирая ногами. Вскоре стало видно, что они оставляют на снегу кровавые следы. Когда всадники подъехали еще ближе, Кучар узнал чэригов одного из высланных им передовых разъездов.