— Хорошо! — Кику подтолкнул его в спину, чтоб не задерживался. — Я знаю, что должен делать… своими руками… потому что дал слово, — тихо добавил он, обращаясь к самому себе и словно бы избавляясь от какой‑то тяжести…

Подождав, пока уйдет Антонюк, он подошел к Фурникэ и, взяв его за грудь, попытался поднять с кровати. Однако тот не мог удержаться на ногах — едва приподнявшись, тут же повалился на постель.

 — Встань, падаль! И так падаль, добивать не нужно! — Он снова помог ему подняться. — Отвечай: что плохого сделал тебе Кудрявый, из‑за чего ты мог послать его на смерть? Ну?

 — Я думал: это просто выдумка… Мечта…

 — И решил убить мечту?

 — Не я, нет…

 — Ты решил иначе: симулировать любовь, чтоб выведать все про работу группы!

 — Неправда — я любил ее. Только она… Она любит вас. Каждого из группы!

 — Вытащи руки из карманов, сопротивляйся, тварь! — Кику слегка отпустил его, хотя и не совсем, все еще поддерживал — чтобы снова не упал. Сопротивляйся, гадина, чтоб хотя бы видеть лицо, по которому бить! — Его начало охватывать бешенство. По лбу катился пот, на душе было нестерпимо гадко… Он ослабил руки, и Фурникэ безвольно повалился на пол. — Дай мне пистолет, Ион! Достань, достань из‑за иконы! — попросил он Агаке. — Чтобы скорее покончить… Нужно рассчитаться, раз и навсегда! Доставай, доставай… Сам же заметил его, не успели еще войти в комнату!

 — Нет, ты не имеешь права… Какой же пекарь… Я знаю, что говорю: ты должен печь хлеб! — упрямо проговорил Агаке, хотя в то же время и достал из тайника пистолет.

 — Поднимись на ноги, слышишь! Она любила тебя… а ты предал ее. Так держись хотя бы сейчас, в последнюю минуту! — сурово проговорил Кику.

С тяжелым, мучительным вздохом юрист стал подниматься с пола. Бригадир не отрываясь следил за каждым его движением — как будто от того, удастся ли ему встать, зависело что‑то очень важное.

В конце концов Фурникэ, опираясь о пол руками, полнился на колени. Оставшись в такой позе, он затаил дыхание, потом напрягся и резко вскочил на ноги. Быстрым прыжком рванувшись к двери, он оттолкнул Агаке и выбежал во двор.

Ион, однако, не медлил ни секунды — распрямившись, будто туго натянутая пружина, рванул за ним.

Что произошло во дворе, при свете первой утренней зари? По всей вероятности, ничего особенного. То, что и должно было произойти. Агаке вернулся в комнату, подталкивая юриста в спину пистолетом.

 — Говори: куда собрался бежать? — спросил Ион.

 — В сигуранцу, — с вызовом ответил юрист.

 — К господину Кыржэ… — проговорил Илие.

 — Да, к нему, — устало сказал тот.

 — …поручившему тебе это предательство!

Дан окинул его взглядом с головы до ног, по–видимому на что‑то решившись.

 — Неужели думал выйти сухим из воды! — с явным нетерпением проговорил Агаке. И, чувствуя невыносимое отвращение, схватил его за ворот. — Но если говоришь, что ни в чем не виноват, зачем тогда убегать? Говори: почему хотел удрать?

 — Убить Кыржэ.

 — Голыми руками? — он указал в угол, где висела икона. — А это держал для нас? Чтоб не иконе кланялись — оружию? Стой, стон, не вырывайся!

Тот не ответил, и Агаке понял, что больше он не способен сопротивляться, только ощупывает почему‑то глазами все тот же угол. Он отпустил парня, и тот тяжело опустился на пол, точно упал с большой высоты, — слышно было даже, как шлепнулись о паркет руки.

 — Подожди, подожди! — словно пробуждаясь ото сна, вздрогнул пекарь. — Значит, все это она только вообразила? Хорошо. — Он внезапно стал говорить мягко. — Очень может быть — от восхищения его именем… Но во что превратилась мечта после того, как ты распознал ее? Молчишь? — Он терпеливо подождал, надеясь услышать хоть слово в ответ.

Дан, однако, оставался глухим, только по–прежнему ощупывал безумными глазами угол.

 — Что таращишь глаза, ненормальный? Если мечтаешь о Кыржэ, тогда получай! — Агаке достал из‑за пазухи пистолет, бросил его на колени Дану. — А теперь, бригадир, уходи отсюда! — Он стал выталкивать Кику из комнаты. — Ему уже не дождаться прощения — ни от людей, ни от бога. Иди, Илие, я сейчас… Иди, говорю, — мне только сказать несколько слов.

 — Скоро начнет светать, — предупредил бригадир и вышел, решив подождать Агаке во дворе… Вскоре, однако, он передумал, снова направился было в комнату, однако Ион уже выходил навстречу.

 — Подожди еще минутку, — попросил Агаке. Значит, дело еще не было окончено: видно было, что мыслями Агаке все еще в комнате.

 — О чем можно с ним говорить?

 — Подожди, подожди! — Агаке почему‑то не мог сдвинуться с места.

Когда они наконец вышли на улицу, то сразу же услышали три мощных взрыва один за другим — это приветствовал издалека Антонюк. Резервуары с горючим… Едва грохот стал утихать, раздался, теперь уже поблизости, выстрел, по сравнению с гулом взрывов показавшийся еле слышным щелчком.

Ион поднял было руку, собираясь перекреститься, однако, не донеся до лба, решительно опустил.

 — Будто рыбий пузырь лопнул, — негромко проговорил он. — Ну и ладно…

 — Вот о чем, значит, говорили…

 — Об этом…

 — Пистолет! — вскрикнул Илие. — Подожди, я сейчас! — Пекарь бросился в дом и тут же, буквально через минуту, вернулся. Лицо у него было самое обычное, словно ничего особенного не произошло.

 — Дай сюда, — попросил Агаке. — Тебе нельзя… Ты должен…

 — Можно, — с горечью прошептал бригадир. — Волох отправился по заданию, поэтому… меня никто теперь не остановит. Пока, по крайней мере, не вернется.

 — Сам отправился, но его слово с нами. Если не будешь делать, как велел Сыргие, брошу тебя… Заранее предупреждаю.

 — Хоть бы уж ты не дергал меня! — взмолился Кику, проверяя затвор пистолета. — Здесь всего две пули…

 — Все должно остаться по–старому. Будем печь хлеб.

 — Чтоб отъедались офицеры и прочая скотина?

 — И не умерли с голоду пленные, заключенные. Пошли! Должны прийти ученики, а там, гляди, уже явится и фургон из столовой.

На небе все сильнее разгоралась красная полоска — впрочем, она постепенно становилась голубоватой. Антонюк сдбржэл слово.

Илие с Ионом молча пошли по улице.

XXVII

 — Идиоты! Начинают паниковать и арестовывают, уничтожают кого попало, кто попадет под руку! Без разбора, подряд! — сердито проговорил эксперт–криминалист, прислоняясь спиной к ребру койки. — Камеры пыток, подвалы, карцеры переполнены людьми — превращены в залы ожидания смерти! Предварительного ареста больше не существует! Со страху готовы на все…

Он развалился на койке, сцепив пальцы под головой и устремив взгляд вдаль — хотя и мог охватить пространство не дальше оконной решетки…

 — Ваши же, в свою очередь, тоже резвятся, валяют дурака. Поджигают склады с горючим, затевают беспорядки, за которые потом расплачиваются головой.

Он нехотя встал, собираясь подойти к арестованному — тот был в это время в другом конце камеры.

 — Как только я подхожу — вы тотчас убегаете. Прячем голову в песок… — горько усмехнулся Кыржэ. — Не думайте, ничего такого тут нет — прихожу к вам просто по дружбе, никто не приказывает… Гестапо интересуется тем, как растут ваши волосы. Понимаете, о чем говорю? Уже пора докладывать, — стал бормотать он, по–видимому для того, чтоб его слов не разобрал Кранц. — Нужно! Еще вчера должен был… Позавчера. С тех пор начал виться. Мда… — Тяжело вздохнув, он вынул из кармана часы. — Вы бы распрямились, разогнули спину — все равно на голову выше меня. Метр и сколько сантиметров?

 — Наверно, раньше вы были большим шефом? — спросил арестованный, слегка картавя, словно бы в насмешку. — Потом понизили в должности? Сделали промашку, от чрезмерного усердия? Из‑за чего же: жестокости? Или, наоборот, жалости?

Кыржэ поглубже засунул в карман правую руку.

 — Так и есть… Большим шефом, говорите? Был. Но вы тоже птица большого полета. Очень! — заметил эксперт. — Вас бы я не расстрелял, упаси господь. На вашем примере следует учиться. Поэтому я и не тороплюсь с окончательным рапортом, хотя это и становится рискованным. Кроме того, вы так себя ведете. Остается многого пожелать…