В уникальной академии наук работали лучшие ученые своего века. Эвклид учил здесь своей геометрии; Гиппарх рисовал звездные карты; чтобы пополнить свои знания, сюда приезжал Архимед из Сиракуз; великий анатом Герофил уже занимался вивисекцией.
Одной из самых ярких звезд в этой плеяде ученых был Эратосфен (276–193 гг. до н. э.)[94]. Он принадлежал к тем из них, кто предпочитал научные опыты мифам и спекулятивным философским измышлениям и при этом достигал удивительных результатов. Например, Эратосфен провел 21 июня, в самый длинный день в году, градусное измерение между Асуаном и Александрией. Он нашел, что расстояние между обоими городами составляет 1/50 часть всей окружности Земли. Ученый сделал вывод, что окружность Земли составляет 252 тысячи стадиев (37 498 километров)[95]. Поразительно точный результат, если принять во внимание, что современная наука, оперирующая точнейшими инструментами, определяет окружность Земли через полюсы в 40 007,15 километра! Ошибка Эратосфена составляет всего 2511 километров, это поистине ничтожное отклонение, если учесть несовершенство инструментов, которые были в его распоряжении.
В 48 году до н. э. Цезарь завоевал Александрию, причем часть города сгорела. Пожар охватил и библиотеку. При этом безвозвратно были утеряны многие уникальные манускрипты, от других остались лишь обрывки…
Ко времени, когда Мусейон осматривают наши путешественники, прибывшие на корабле, здесь работает великий ученый Птолемей. Вряд ли когда-нибудь он покидал тесные границы своей родины, однако мыслящий дух исследователя в лице этого грека одержал один из своих величайших триумфов. Он сумел сопоставить сведения всех своих предшественников и создал общую картину мира. Правда, она представляла Землю, которую он уже считал шаром[96], в виде неподвижного тела, расположенного в центре космоса, но движению планет вокруг этого центра давалось научное объяснение, которое совпадало с фактическими наблюдениями.
По ночам Птолемей нередко выходит со своими учениками в окрестности Александрии, чтобы здесь, вдали от блеска маячных огней, наблюдать за звездным небом. Он проверил составленный Гиппархом тремястами годами раньше звездный каталог и нашел при этом, что звезды не стоят на небе неподвижно, как полагали впоследствии ученые средневековья.
И Птолемей был прав. Его рисунки показывают нам, что Арктур, например, за две тысячи лет, которые прошли с тех пор, изменил свое положение на 11/4 градуса.
Современная астрономия подтверждает, что все звезды движутся. Расстояние между Полярной звездой и нашей солнечной системой с каждым ударом сердца сокращается на 16 километров, в то время как Альдебаран убегает от Солнца на 55 километров в секунду. И все это предвидел еще великий александрийский мудрец.
Труд Птолемея «Альмагест»[97] чудом избежал аутодафе, в котором фанатичные христиане в 391 году сожгли все александрийские книги древних ученых. Именно ошибка Птолемея, который поставил Землю в центр космического мироздания[98], была возведена христианской церковью в догму и на многие сотни лет воспрепятствовала прогрессу в астрономии.
Если Геродот был первым путешественником, описавшим свои путевые впечатления, а Пифей — первым ученым, который поставил на службу науке поиск неведомых земель, то Птолемей стал первым кабинетным ученым, который вместо посещения чужих земель и морей предпочел пользоваться имевшейся литературной информацией. В тихом кабинете он построил свой образ Земли и оказался при этом неплохим строителем.
Он одним из первых нанес на карту градусную сетку — прежде это пытался сделать Эратосфен, — причем меридианы были проведены на расстоянии пяти градусов друг от друга, а широты проходили параллельно экватору через знакомые древним географические пункты. Очертания средиземноморских стран поражают удивительной точностью, правильно передано местоположение Ирландии и Британии, однако Северное и Балтийское моря еще сливаются в одно открытое море. Так как сообщения Пифея в то время не были известны, Туле согласно Эратосфену и Страбону располагалось на месте Оркнейских островов[99].
Видимо, Птолемей не мог воспользоваться и трудами Геродота в их полном объеме, а может быть, посчитал путешествие финикийцев вокруг Африки, которое произошло фантастически давно, за шарлатанские измышления. В противном случае непонятно, почему он соединил восточный берег Африки «землей неизведанной» с внутренними областями Индии, в результате чего Индийский океан вновь оказался внутренним морем[100].
Несмотря на все это, его карта земли была самым полным и детальным изображением мира, которое досталось нам от древних. Возможно, что Мусейон как научный центр древнего мира, посещаемый учениками из многих стран, имел своих «членов-корреспондентов». Во всяком случае, Птолемей использовал не только результаты своих предшественников, прежде всего Марина Тирского[101], но и опирался на сообщения из различных мест, и эти наблюдения и факты позволили ему создать столь всеобъемлющую географическую картину.
Когда в 1450 году, то есть через 1300 лет, его почти забытые в Европе труды стали известны европейским ученым во всей их полноте благодаря переводам с арабского, то оказалось, что время не продвинулось вперед и что у неизвестного географа можно многому поучиться[102]. Одновременно были приняты на веру и его ошибки, так как более точных сведений в то время еще не было.
Великий ученый, не выходя из стен александрийского Мусейона, создал картину мира, которая до сих пор приводит в изумление. Собранная им воедино информация, подвергнутая тщательному научному изучению, позволили значительно расширить сектор известного мира. Птолемею принадлежит великая заслуга в создании общей, научно обоснованной картины земли.
…В зале бушевала буря восхищения. Нерон хвастливо поглядывал на всех, как распустивший хвост фазан. Существовал ли еще в мире певец или поэт, который мог бы сравниться с ним? И подобострастная знать спешила заверить императора в его несравненном мастерстве, а самые уважаемые сенаторы положили к его ногам миллион золотых сестерциев[103].
В то время как император слабеньким голоском пел свои корявые стихи, один римлянин лежал в коридоре Колизея на носилках. Друг его с тревогой осведомился, что случилось с ним. «Я представился мертвым, иначе мне отсюда не выйти», — прошептал тот в ответ. И в самом деле, преторианцы не выпускали никого, когда император являл свой талант.
Однажды взгляд могущественного властелина пал с высот Палатинского холма на узкие запутанные улочки города, застроенные высокими шестиэтажными домами. Вдали виднелась гавань. Почему Остия еще не соединена стеной с Римом? В этой стене можно было бы прорыть канал. Рим — морской город! Это звучало неплохо. А этот дворец? Для прежних императоров он, может быть, и годился, но Нерона он явно недостоин. Он указал на Эсквилин, и строители поняли желание императора.
Всех пленников империи согнали в Рим. Так появился самый роскошный дворец древнего мира из мрамора, золота и слоновой кости. И над всем великолепием поднялось 120-футовое изваяние Нерона.
На праздничное пиршество собрались самые именитые люди города. В золотых бокалах сверкало дорогое вино. Столы ломились от изысканных яств, свезенных со всех частей империи. И все же веселья не получилось. Один ложно истолкованный взгляд, одно непродуманное слово могли повлечь за собой смерть. У Нерона был излюбленный прием — к неугодным он посылал своих личных врачей, и даже самый здоровый скоро оказывался в могиле.
94
Эратосфен из Кирены (около 275–194 гг. до н. э.) — выдающийся греческий ученый — географ, астроном, геометр, философ, поэт, хранитель Александрийской библиотеки. Впервые ввел в употребление термин «география», правда, в ограниченном смысле — для графического изображения Земли; основатель математической географии, он измерил наклон эклиптики, приближенно определил величину земного меридиана, или, другими словами, измерил окружность Земли; пользуясь данными Александрийской библиотеки, Эратосфен создал географическую карту населенной земли.
95
Очевидно, опечатка в немецком тексте, так как в действительности Эратосфен получил цифру 39 690 километров (см.: «Всемирная история», т. 2. М., Изд-во АН СССР, 1956, стр. 271); таким образом, ошибка Эратосфена не 2511 километров, а немногим более 300 километров, то есть в расчете радиуса Земли он ошибся на 3%.
96
Учение о шарообразности Земли впервые высказал еще знаменитый Пифагор, принял Аристотель, развил его ученик Дикеарх, следующим был Эратосфен и др.
97
«Альмагест» — арабизированное от «Мэгистэ» (греч. — величайший). Так еще в древности стали называть знаменитый трактат Птолемея «Великое математическое построение астрономии в 13 книгах».
98
Хотя еще в III веке до н. э., за 1700 лет до открытия Коперника, александрийский астроном Аристарх Самосский утверждал, что Земля шар, который вращается вокруг своей оси и вокруг Солнца вместе с другими планетами, Птолемей и другие ученые древности отказывались признавать его точку зрения, считая автора столь абсурдной гипотезы просто-напросто безумцем.
99
Плавание Пифея происходило в 350–320 годах до н. э. Птолемей жил в 90–168 годах н. э. И если даже верен тот факт, что сочинение Пифея «Об океане» чуть ли не 300 лет пролежало спрятанным в архивах Массилии, как в свое время документ о плавании Ганнона в карфагенском храме Мелькар-та, до тех пор, пока воинственные римляне не извлекли их (Массилия, поддерживающая в гражданской войне Помпея, была взята войсками Цезаря в 49 году до н. э.), все равно у Птолемея хватило бы времени, чтобы ознакомиться с трудом Пифея: ведь он был уже хорошо известен предшественникам Птолемея. Его цитируют или приводят данные, которые могли быть известны только из сочинения этого выдающегося ученого и мореплавателя древности: Полибий (201–120 гг. до н. э.), Гиппарх (II век до н. э.), Диодор Сицилийский (80–29 гг. до н. э.), Ге-мин (I век до н. э.), Страбон (63 г. до н. э. — 20 г. н. э), Плиний Старший (23–79 гг. н. э.) и другие. Очевидно, дело совсем в другом: либо Птолемей в своем отношении к Пифею шел по следам уже существующей традиции, то есть считал Пифея лжецом, как это делали в свое время Полибий, Страбон и другие; либо, как считает советский историк географии Л. А. Ельницкий, «Птолемей совершает… грубые ошибки, проистекавшие отчасти из того способа, посредством которого определялись координаты тех или других пунктов, отчасти же из неправильных общегеографических представлений, как это особенно видно на примере с Эритрейским морем…» (Л. А. Ельницкий. Знания древних о северных странах. М., Географгиз, 1961, стр. 194–195).
100
Как мы уже говорили выше (см. сноску к стр. 64), в античной географии соседствовали две точки зрении о характере размещения суши на поверхности земли: океаническая и континентальная.
Самым ярким представителем океанической теории был Эратосфен (275–194 гг. до н. э.). Он видел обитаемую землю, или ойкумену, островом в океане, занимающим лишь незначительную часть поверхности земного шара, и высказывал предположение о множестве подобных обитаемых, но еще не открытых «Островов».
Противником Эратосфена был величайший греческий астроном Гиппарх из Никеи, живший около 150 года до н. э. Привыкший к расчетам, к математической точности своих построений, он обрушился на Эратосфена за неточности, ошибки и гипотезы, допущенные им при составлении карты Земли. В своем «Трактате о географии», посвященном критике картины мира Эратосфена, он признавал единственно верным приемом составления карт такой, какой основывался на определениях координат наносимых на карту пунктов. Гиппарх даже пытался дать новый образец географической карты мира, но она вышла у него намного хуже Эратосфеновой… Его авторитету доверились последующие географы — Марны Тирский (I—11 вв. н. э.) и его ученик Клавдий Птолемей.
Замкнутость берегов Средиземного моря была принята Гиппархом за основу основ, отсюда он делал вывод о форме земной поверхности (при составлении карты Земли лучшие данные Гиппарх получил при картографировании Средиземного моря). Очевидно, это обстоятельство изменило в его понятии и общую картину распределения суши на планете. Вместо омываемой водами океанов островной суши на юге у него появился двойник Средиземного моря — огромное Южное (Индийское) море, зажатое в котловине могучего континента. С севера Индийский океан подпирали берега Азии, с юга — еще неведомый континент, форпост которого — остров Тапробан (современный Цейлон) — далеко врезался в воды замкнутого Индийского океана. Таким образом, собственно, Гнппарх стал отцом континентальной теории и двухтысячелетнего мифа о Южном континенте Terra Australis, сыгравших такую большую роль в истории географии. Естественно, Марину Тирскому и Птолемею, загипнотизированным авторитетом великого Гиппарха, не оставалось ничего иного, как следовать указанному пути. Таким же авторитетом для средневековых географов явились и сам Птолемей и его знаменитая карта. На ней восточный берег Африки соединен пунктирной линией «неизведанных» берегов Terra Australis с индийским берегом. Идея замкнутого Эритрейского моря и Южной земли, спущенная со стапелей разгневанным Гиппархом, получила благодаря Птолемею длительную прописку в географии. И только плавания нового времени, начиная с Васко да Гамы и кончая Джемсом Куком, положили конец красивой и нелепой легенде о замкнутом Южном море и мечте мореплавателей всех эпох — загадочной и неуловимой Terra Australis.
101
Марин Тирский — выдающийся древнегреческий географ, предшественник Птолемея; между 107 и 114 годами н. э. написал не дошедший до нас труд «Исправление географической карты», который был использован Птолемеем при создании им картины мира.
102
К тому времени, когда просветители эпохи Возрождения заново открыли замечательный труд Птолемея «Руководство по географии» (кстати, особого влияния на современников автора он не оказал), имя Птолемея было хорошо известно в Европе, пожалуй, лучше, чем какое другое из великих имен античности. Причиной тому — удобная для церковников геоцентрическая система мира (Земля — центр вселенной; Солнце, планеты, звезды вращаются вокруг нее и т. д.), изложенная автором в знаменитом «Альмагесте», с которым Европа познакомилась через арабов еще в раннем средневековье. Новооткрытый труд Птолемея «Руководство по географии», долгое время служивший для средневековых географов источником знаний о земле, впервые был переведен на латинский язык итальянцем Джакомо Анджело в начале XV века, впервые перевод Птолемея был напечатан в итальянском городе Виченце в 1475 году. Уже в 1478 году последовало новое издание с приложением знаменитой карты, гравированной на меди. Несовершенство перевода заставило вернуться к подлиннику: в 1523 году выдающийся деятель эпохи Возрождения Эразм Роттердамский (1466–1536) издал Птолемея на греческом языке. В XVI веке «Руководство по географии» выдержало более 20 изданий. К 1704 году уже насчитывалось около 50 переизданий географического труда Птолемея. Авторитет этого выдающегося ученого античности был настолько велик, что с момента открытия его как географа вплоть до Герхарда Крамера-Меркатора (1512–1594), издавшего первый атлас, все карты или собрания карт (впоследствии, собственно, атласы) назывались «птолемеями».
103
Сестерций — древнеримская серебряная, а зятем и бронзовая монета, обращавшаяся в основном в 187–217 годах н. э.; эта основная римская денежная единица известна с ранних времен; без учета покупательной стоимости сестерций равнялся 8,3 копейки.