с английским купцом Гремом он перевез на своих судах 980 пудов олова для шахской артиллерии, а с капитаном Вудфордом выбрал место для высадки иранского десанта, так как сообщение по суше было блокировано дагестанскими повстанцами.[727] Кроме того, по словам Локкарта, «Надир использовал британские корабли для перевозки риса из Персии в Дагестан. Так он прорвал блокаду для перевозки риса своим войскам».[728]Военно-политическая поддержка, оказанная Англией Надир-шаху, стала одной из причин, способствовавших сохранению иранского владычества в Дагестане.

В создавшихся условиях позитивное влияние на освободительную борьбу народов Дагестана оказывала политика российского правительства, выступавшего против гегемонистских устремлений Надир-шаха на Кавказе. «Но услуга, оказанная дагестанским горцам в это время, – отмечает О.П. Маркова, – была взаимной».[729] Своей героической борьбой народы Дагестана обескровили иранскую армию, сковывали вновь подходящие силы. Не случайно вице-канцлер М.И. Воронцов впоследствии отмечал, что между Ираном и Россией была бы война, если бы горцы Дагестана не остановили зарвавшихся захватчиков.[730]

На этом фоне иначе выглядела политика Османской империи, правители которой продолжали заверять дагестанцев как единоверных суннитов в своей готовности поддержать их борьбу против «еретиков» – шиитов, но на деле ограничивались отправкой к ним султанских курьеров с грамотами и подарками протурецки настроенным феодалам. Подтверждение тому – заявление отчаявшихся получить реальную помощь от Порты дагестанских посланников весной 1742 г. в Стамбуле о том, что они «принуждены будут, турской протекции отрешись, еретическую персидскую принять».[731] Однако даже эта угроза не оказала воздействия на османских министров, оставшихся равнодушными к просьбам горцев о помощи. Как доносил Неплюев 19 мая 1742 г., великий визирь отклонил обращение дагестанцев, «рассуждая, что сии дагестанские угрозы Порте никакой важности суть, понеже ни пребыванием в протекции прибыли нет, ни от отложения от оной вреда».[732] Такая политика турецкого двора была на руку иранским завоевателям.

§ 5. Провал завоевательной политики Надир-шаха в Дагестане. Крах «Грозы Вселенной»

Важную роль в провале Дагестанской кампании шаха Надира, наряду с разгромом иранских полчищ в андалалских сражениях 1741 г., сыграли многочисленные победы, одержанные дагестанскими народами в боях с захватчиками в 1742 г. – начале 1743 г. Несмотря на огромные потери предыдущих лет, пользуясь поддержкой западных держав, в частности Англии, в течение 1742 г. Надир-шах предпринял ряд новых попыток покорить дагестанцев и их соседей. Так, в мае 1742 г. во главе 30-тысячного войска он трижды наступал на Табасаран, но вынужден был отходить назад с большими потерями.

В том же году во главе усиленной армии шах двинулся на север и, достигнув района Тарки, разделил ее на две части. Один отряд под его предводительством двинулся снова в Аварию, другой направился для покорения засулакских кумыков. Но, поскольку последняя акция шаха противоречила русско-иранскому договору 1735 г., признававшему Засулакскую часть Дагестана под управлением Российской короны, второму отряду пришлось отказаться от своего намерения из-за опасения столкновения с Россией.[733] Потерпев поражение на подступах в Аварию, вернулся и первый отряд, за что было расстреляно несколько командиров, удавлены 1 тысячник и 4 сотника.[734]

Наиболее значительными событиями 1742 г. следует считать провал повторных нашествий Надир-шаха на Аварию в сентябре и на Кайтаг и Табасаран в ноябре того же года. Если попытки иранского правителя покорить Табасаран и вторгнуться в Аварию закончились провалом и на этот раз, то сражение за Кайтаг, особенно овладение крепостью Калакорейш (хотя и завершившееся падением этой крепости), стало одной из ярких страниц освободительной борьбы народов Дагестана.

Интересные сведения об этом приводит иранский историк А.Т. Сардадвар. После предварительной констатации факта, что исследователи недостаточно освещают «войну Надира с лезгинами (дагестанцами. – Н. С.) в 1742 г.», которая фактически обернулась для шаха новым поражением, он пишет, что, выделив 20-тысячное войско для похода на Кайтаг, Надир-шах надеялся на легкую победу. Исходя из этого предположения, подтянув свежие силы, 2 сентября 1742 г. он двинулся в сторону Акуши, поручив отряду туркменских воинов наступать на Калакорейш, где находился «его враг номер один – уцмий Ахмед-хан».[735]

Однако кайтагцы, предупрежденные о предстоящем походе шаха своими сторонниками из иранского лагеря, заранее заняли горные ущелья, чтобы достойно встретить противника. Получив информацию об этом через своих лазутчиков, шах велел командующему отрядом туркменских воинов заблаговременно занять возвышенность на подступах к Калакорейшу. Но выполнить эту задачу туркмены не смогли. Попав в ловушку в узком ущелье, этот отряд подвергся разгрому, за что Надир собственноручно убил несколько офицеров, а других велел казнить без суда.[736] Утешением для шаха послужило лишь то, что гонец доставил известие об окружении Калакорейша отрядами абдалинцев под командованием Абдали Гани-хана. Поставив в пример другим действия этого отряда, шах поручил абдалинцам блокировать эту крепость, а сам с трехтысячной афшарской кавалерией решил двигаться в сторону Аварии.

Однако вступить в Аварию на сей раз шаху не пришлось. По словам Сардадвара, уцмий Ахмед-хан, лелеявший мечту собственноручно покончить с шахом в личном поединке, во главе закаленных воинов вышел из крепости и преградил ему путь в сторону Аварии. Разъяренный шах также решил убить Ахмед-хана, но не смог отыскать его среди кайтагских воинов. Началась ожесточенная битва, во время которой шах услышал обращенный к себе на турецком языке голос уцмия: «Теда, гьардасан, Афшар-оглу? Чих так-так дауша!» («Где ты, сын афшара? Давай сразимся один на один!»).[737] Надир не дрогнул и тоже ответил ему по-турецки: «Къайна атам! Мен бурдам гьа-зир гьастам» («Тесть мой, я здесь, я всегда готов»).[738]

После обмена этими словами уцмий и шах, закаленные во многих боях, устремились друг на друга: Ахмед-хан – сверху, Надир-шах – снизу. В ходе поединка на длинных копьях, как свидетельствует автор, 76-летний уцмий явно стал одолевать 54-летнего шаха, ввиду чего телохранители «Грозы Вселенной», опасаясь за жизнь своего повелителя «(в нарушение своих древних традиций: не вмешиваться тогда, когда сражаются два полководца. – Н. С.), устремились на помощь Надиру, иначе исход поединка мог быть иным… Когда лезгины почти окружили Надира, он понял, что его войско потерпело поражение. Видя это, афшарцы стали отступать и спасли его».[739]

К исходу этой битвы прибыл гонец от Абдали Гани-хана с известием о том, что, если он получит подмогу, то завтра же абдалинцы овладеют Калакорейшем. Это известие ободрило шаха, который для спасения своей репутации заявил: «Мы отказались от завоевания Аварии, чтобы захватить эту крепость (Калакорейш. – Н. С.)».[740] Посланника Гани-хана он заверил, что без промедления прибудет сам для взятия этой крепости.