Но уцмий не только отложился от шаха, а принял скрытое участие в разгроме отступающей иранской армии. Прибывший от Калушкина в Кизляр Муртузали Картов сообщил, что сопровождавший по заданию шаха 30-тысячный корпус в Дербент уцмий тайно предупредил своих сторонников, которые по его сигналу в урочище Капчугай, «напав на то войско всех побили, токмо ушло в Дербент человек со ста и то нагие».[659] Нападавшие захватили обоз, много ценных вещей, личный шатер шаха и часть его гарема. Удрученный этим шах заявил, что дотла разорит дагестанскую землю, а кайтагцев обратит в своих рабов.[660]

В ноябре 1741 г. с остатками разбитой армии шах вернулся в Дербент, где были подведены итоги неудачного похода. При этом, как наблюдал Калушкин, министры и полководцы шаха, боясь его гнева, «многое утаили и сами утрату своих багажей умалили».[661] Даже при таких подсчетах, согласно официальным рапортам, только при отступлении с гор шах потерял убитыми, раненными и пленными 11 345 человек. Но потери иранцев намного превосходили эти цифры, ибо из более чем 100-тысячной армии, по данным Калушкина, боеспособных воинов оставалось 25–27 тыс. человек. Кроме того, противник потерял более 33 000 лошадей и вьючных животных, 79 пушек, большую часть боеприпасов и холодного оружия.[662] Согласно одной из легенд, значительную часть добычи горцы разделили между собой в местечке Кехлер вблизи Согратля.

Таким образом, несмотря на колоссальные усилия, и этот поход Надир-шаха в Дагестан окончился провалом. Хотя отдельные дагестанские владетели покорились шаху и продолжали сотрудничать с ним, народы Дагестана нанесли завоевателям сокрушительный удар. Эта победа над численно превосходящими силами шаха, опьяненного славой «непобедимого» полководца, «Грозы Вселенной», имела не только местное, но и международное значение. Подтверждение тому – свидетельства очевидцев и современников событий, а также исследователей различных стран и направлений, рассматривающих это событие как переломное в ходе освободительной борьбы горцев, подорвавшее военно-политическую мощь Ирана.

Так, по мнению Калушкина, воочию наблюдавшего андалалские сражения в разных местах, поход для шаха обернулся «бездельной потерей войск».[663] Полагая, что общие потери иранских войск за время похода составили около 40 тысяч человек, он пришел к выводу, что «нигде не слыхано потери стольких людей, богатств и оружия».[664] Его помощник Братищев, касаясь той же темы, пришел к заключению, что в упомянутых сражениях шах был «несчастно разбит».[665] Даже личный секретарь Надир-шаха Мирза Мехди-хан, написавший свой труд в виде панегирика «Грозе Вселенной», вынужден был признать, что Андалалская земля стала для шаха «областью несчастий», где его воины достались «в добычу врагам».[666]Современник событий Джонс Ханвей, не раз побывавший на побережье Каспия по торговым делам и близко общавшийся с самим шахом, также признает: «Этот могущественный завоеватель оказался в таком жалком состоянии, что остатки его войска, доведенного до 10 тысяч, должны были дезертировать или погибнуть».[667] Повторяя ту же мысль, современный иранский историк Сардадвар утверждает: «Этот великий полководец не знал до сих пор прецедента, чтобы противник мог бы с ним так расправиться».[668] По меткому определению академика А.Н. Новосельцева: «Звезда Надира закатилась в горах Дагестана».[669]

Сказанное означает, что разгром «непобедимых» полчищ Надир-шаха в горах Дагестана имел не только местное, но и международное значение, стал основной для развития новой фазы международных отношений в регионе. Пожалуй, наиболее точные оценки влияния этого фактора на развитие ситуации на обширном евразийском пространстве дали известные дагестанские историки Р. М. Магомедов и В. Г. Гаджиев.

Так, касаясь сути этой проблемы, Р. М. Магомедов особый акцент делает на геополитические последствия поражения Надир-шаха в Дагестане. «Боевые действия в начале 1741 г., – подчеркивает Р. М. Магомедов, – имели важные последствия, выходящие далеко за пределы Дагестана. Историческая наука оценивает их как одну из самых славных побед народов Дагестана и начало конца державы Надир-шаха. Таким образом, нисколько не преувеличивая, можно отметить, что победа дагестанских горцев в 1741 г. отразилась на ходе мировой истории, непосредственно повлияв на судьбу Иранской державы и политику двух ее соседей – Турции и России.»[670]

Не менее масштабно это событие рассматривает и В. Г. Гаджиев. «Еще с большей радостью весть о поражении Надир-шаха в горах Дагестана, – отмечает этот автор, – была встречена многострадальными народами и, особенно, азербайджаским народом, который бок о бок с горцами Дагестана с 1706 г. вел самоотверженную борьбу против господства Ирана на Кавказе. Торжествовали грузины, которые в период нашествия Надира на Дагестан поднялись под предводительством Г. Амилохвари на вооруженную борьбу против кизилбашей и тем самым отвлекли часть шахских войск на себя, оказав этим известную помощь борющимся горцам. Ликовали народы Северо-Восточного Кавказа: победа горцев Дагестана избавила их в буквальном смысле слова от неминуемого нашествия кизилбашей. С облегчением вздохнули и другие народы Кавказа. Как и следовало ожидать, с нескрываемой радостью весть о поражении Надира встретило правительство Оттоманской Порты».[671]

Не случайно весть о поражении Надир-шаха в Дагестане отозвалась эхом в Стамбуле и Петербурге, надеявшихся воспользоваться ослаблением Ирана и укрепить в Дагестане собственные позиции. Касаясь последствий поражения Надир-шаха и реакции петербургского кабинета на это событие, французский посол де ля Шатерди доносил в Париж: «Поражение было тем более значительно, что Кули-хан (Надир-шах. – Н. С.) дал заманить себя в ловушку и попал в ущелье, где скрытые с двух сторон войска произвели ужасную резню над большей частью его армии… Даже политические соображения не в состоянии были заставить удержаться от радости, выражавшейся здесь».[672]

По свидетельству турецких историков Зрела и Гекдже, поражение Надир-шаха в Стамбуле встретили «с огромной радостью»[673], «с восторгом»,[674] как важный фактор, отодвинувший угрозу нападения Ирана на Турцию. По словам английского историка Р. Олсона, горцы отправили в Стамбул и Трабзон захваченных в плен «несколько надировских батальонов», чтобы доказать свою способность создать самостоятельный Кавказский фронт и продемонстрировать публике пленников на специальных мероприятиях, посвященных торжествам по этому поводу.[675] Не остались в стороне от этих событий Лондон и Париж, придававшие важное значение Прикаспийско-Кавказскому региону в своей восточной политике. Свидетельство тому – поощрение Надир-шаха Англией и Францией на продолжение агрессивной политики в Дагестане и захват российских земель до Астрахани.[676]

Однако Надир-шах не смог воспользоваться рекомендациями западных держав. Военно-политическое состояние армии шаха упало до критической черты. В битвах на полях Анда-лала были перемолоты отборные иранские войска, уничтожен цвет иранской армии, развеян миф о «непобедимости» «Грозы