46. Взято со слов того же рассказчика, что и предыдущий рассказ. Железнов «Очерки», т. I, стр. 57–61.

По существу соединение двух целых: 1) фантасти

ческой сказки о странствиях матросов на «безвестных» кораблях и 2) рассказа о Разине — великом грешнике..

Мучения Разина даны в монологической форме, как сокрушение о своих грехах.

Возможно, что подобное оформление преданий о Разине— великом грешнике создалось на основании покаянных настроений, раскольничьих групп уральского казачества.

П'о свидетельству собирателей уральские казаки вспоминают Разина большей частью враждебно. И Пушкин и Железнов указывают, что выражение «Разина порода» считается на Яике самым обидным. Старый казак, собеседник Железнова, уверяет, что уральцы с Разиным не имели ничего общего. Действительно, яицкие казаки почти не принимали участия в разинщине. Живя на далекой степной окраине, уральские казаки самостоятельно нападают на степных кочевпиков и эксплоа-тируют яицкие рыбные ловли. Приток беглых на Яик гораздо слабее, чем на Дон, поэтому в основном экономическое социальное расслоение не столь резко, как на Дону. Яицкие казаки в ХУН веке по экономическому состоянию сравнительно далеки от бедноты, бездомного и бродяжного элемента, батраков и судовых рабочих, из которых формировались р азиатские отряды. Разинщина с ее стремлениями находит в уральском казачестве слабый отклик. Уральский песенный репертуар о Разине сравнительно очень скуден.

Предания о Разине, дошедшие до нас, носят на себе отпечаток скорее враждебного отношения окружающей среды. В них мы не найдем отражения классовых стремлений разинщины. Образ Разина рисуется главным образом в плане сказок об удалом разбойнике и в то же время великом грешнике. Чародейство Разина проскальзывает лишь в одном: Разин заговорил степных змей на Урале, поэтому они не кусаются.

47. Предания, слышанные Н. И. Костомаровым в Нижнем Поволжье. Даны (в переложенци) в его монографии «Бунт Ст. Разина;, М. 1863, стр. 376–380.

Изображение Разина, скитающегося в далекой чужой

стране или на острове-среди моря, встречается и в

других записях, напр. у Мадуева, Железнова и др.

Картина мучений Разина обычна. Характерна и оценка пугачевщины и Пугачева, как вторичного прихода Ра-

Зина. Мотив вторичного прихода необходимо подчеркнуть. Хотя в данных рассказах классовое осмысление разинщины и образа Разина заменилось религиозным, однако и в этом понимании Разин должен явиться в роли наказующего судьи.

Возможно, что здесь ео стороны рассказчиков (а может быть, и собирателя) мы имеем некоторое смягчение политического смысла преданий. Известный историк Костомаров, который был сослан в конце 40-х годов в Саратов, занимается историей и фольклором Нижнего Поволжья. Интересны его наблюдения широкой известности преданий о Разине в конце 40-х и 50-х годов.

«Имя Стеньки Разина известно и старому и малому в том краю, где совершались его похождения. Берега Волги усеяны урочищами с его именем. В одном месте набережный шихан (холм) называется «Столом Стеньки Разина», потому что он там обедал со своими товарищами; в другом — такой же холм называется «Шапкой Стеньки Разина», потому что будто 'бы он оставил на нем свою шапку, в третьем — ущелье, поросшее лесом, называется «Тюрьмою Стеньки Разина»: там, говорят, он запирал, в подземельях, взятых в плен господ.

На север и на юг от городов Камышина и Царицына (теперь Сталинграда. — А. Л.), по нагорному берегу Волги — ряд бугров, которые называются «буграми Стеньки Разина», (в память его, будто бы он там закладывал свой стан. Все эти бугры схожи между собою тем, что отделяются от материка ущельями, которые в весеннее время наполняются полою водою; все эти бугры — экземпляры одного идеального бугра, существующего в народном воображении.

В одном селе указывают на бугор и говорят: «вот бугор Стеньки Разина, тут был его стан»; а в другом селе говорят: «неправда, не там этот бугор, а вот он!» Старые люди рассказывали, что давно видны были тут окопы и погреба, и железные двери. В погребах Стенька спрятал свое богатство и теперь оно там лежит, да взять нельзя: заклято!» (Костомаров, «Бунт Ст. Разина»,

М. 1863, стр. 376).

48. Напечатано в брош. А. С. Мадуева «Вновь записанные легенды о Ст. Разине», стр. 6.

Рассказ дан в плане рассказов о великом грешнике: на героя наложено проклятие и зпитимья. Мотив искупления грехов через страдания не развит. Здесь также мотив вторичного прихода Разина, встречающийся и в предыдущих вариациях. Исследование сюжета о великом грешнике дано в работах ироф. Н. Г1. Андреева. N. Р. Andrejew «Die Legende von <L*n zwei Erziindern», Folklore Fellows CommunicatioDs, № 9, Helsinki 192i-; p то же в кратком изложении: «Легенда о двух великих грешниках» («Известия Гос. Пед. И-та им. Герцена». В. I. Л. 1928.)

Библиография сюжета о великом грешнике приведена также в книге Ю. А. Яворского «Памятники галицко? русской народной словесности», вып. I, Киев 1915, стр. 282–284.

49—50. Предания, записанные акад. А. А. Шахматовым среди мордвы Саратовского края.

Напечатано в «Мордовск. этнографии. сборнике», СПБ. 1910, стр. 73–74 и 1–2. Дан мордовский текст и русский перевод.

Показательна известность легенд о Разине среди угнетенных народов царской России. К сожалению, этот материал собирался в свое время очень мало. О нем встречаются лишь глухие упоминания. Например, Н. В. Никольский сообщает: «Стенька Разин неодно

кратно бывал в Чебоксарском уезде. Прельщал чувашей обещанием больших выгод. Те верили ему. Держали его сторону. Спасаясь от преследований, Стенька избирал самые глухие (Места». (Н. В. Никольский, «Краткий конспект по этнографии чуваш». Иэв. об-ва археологии, ист. и этногр. при Казанск. ун-те, вып. XXYI, Казань 1911). Несомненно, эти краткие замечания даны автором на основе устных преданий и рассказов. Но самый материал не представлен.

Мордва, принимавшая деятельное участие в разинщине, в некоторых районах играла даже ведущую роль. Среди мордвы пользовались известностью и песни о Степане Разине, напр. песня о сыйке. Замечательный по своей яркости вариант ее (№ 2) от старухи-мордовки сообщен в Саратовский сборник кн. Голицыным.

В первом предании (№ 49) — соединение двух мотивов: 1) о кладе и 2) о мучениях великого грешника, которого земля не принимает. Схема рассказов и преданий о кладах постоянна: для добычи клада предлагаются особые, трудно выполнимые условия. Интересен, «апр., вариант № 44. Картина мучений Разина да грехи также почти одинакова во всех преданиях Этого типа.

51. Напечатано в «Саратовском справочном листке» 1878, № 198; слышано на пароходе от крестьян поволжских деревень Царицынского и Камышинского у. Предание подчеркивает богатство Разина и желание помочь бедноте. Последний момент получил стилизацию в христианском духе.

52. Сообщено Мамакиным. Напечатано в «Живой старине» 1890, вып. 2, стр. 139, «Великорусские народные легенды, сообщ. Ив. Мамакиным из Лукояновского у., Нижегородской губ.».

53. Записано в Саратовском крае. Напечатано у Минха «Народные обычаи», обряды и суеверия крестьян Саратовской губ.», СПБ. 1890. Соединение двух тем: о Марине (Маринке) — безбожнице и о Ст. Разине. Образ Марины в устно-поэтическом творчестве почти всегда дается как воплощение коварства, безнравственности, но вместе с тем красоты. То же в песнях о Григорпи Отрепьеве и Марине. Напр., М. 212, 213, 214 и др. в образе Разина оттенены мотивы чародейства и богатства (владение кладами).

54. Записано в Среднем Поволжье. Напечатано в ст. Н. Я. Аристова «Предания о кладах», «Зап. Русск. географ, об-ва по отд. этнографии», т. I, СПБ. 1867, стр. 732–733.

Интересна кладовая запись, приписываемая Разину. Такие записи о том, как разыскать клад, встречаются довольно часто. Аристов приводит и самое письмо о кладе Разина. Подобные письма, безусловно, являются позднейшим сочинением и носят на себе яркие следы многократного переписывания.

55. Напечатано в отмеченной выше ст. Н. Я. Аристова, стр. 715.