И на сей раз мы получили, уже после окончания военных действий, небольшое количество отличных карабинов. Ну, хватит об этом! Из Тироля мы отступили к Брешии, где волонтеров распустили, и таким образом я вернулся на Капреру.

P. S. Здесь я должен напомнить о признательности моих сограждан полковнику Чемберсу, англичанину, который на протяжении всего похода 1866 г. был моим полевым адъютантом.

При сражении у Бедзекка он был рядом со мной в течение всего боя, проявляя исключительное бесстрашие; он, конечно, принес бы еще больше пользы, знай итальянский язык, ибо все мои адъютанты находились все время в разъездах, выполняя различные поручения.

Его супруга также оказала нам неоценимые услуги, лично заботясь о наших раненых и делая постоянные великодушные пожертвования. Перемежающаяся ужасающая лихорадка лишила меня на некоторое время дорогого мне общества полковника Чемберса.

Глава 5

В окрестностях Рима

Короткий поход 1867 г. в Агро Романо был подготовлен мною во время поездки на итальянский материк и в Швейцарию, где я присутствовал на конгрессе «Лиги мира и свободы»[377]. Поэтому я принимаю на себя большую долю ответственности за этот поход.

Я, генерал Римской республики, облеченный чрезвычайными полномочиями ее правительством[378], наиболее законным из всех когда-либо существовавших в Италии, проводил время в ничегонеделаньи, что всегда считал преступлением, в тот момент, когда еще так много предстояло сделать для нашей родины, я пришел к разумному выводу, что настала пора покончить с шатким папским владычеством и завоевать для Италии ее блистательную столицу.

Ждать инициативы тех, «кому это положено», значило лелеять надежду вроде той, которая была написана на вратах ада[379]. В Риме не было больше солдат Бонапарта[380]. Неужели же несколько тысяч наймитов — отбросы всех европейских клоак — будут держать под угрозой великую нацию и помешают ей воспользоваться своими самыми священными правами?

Итак, я приготовился к крестовому походу: вначале в Венето, а затем в другие наши провинции, расположенные близ Рима. Как и следовало ожидать, ищейки обоих правительств Парижа и Флоренции[381] ходили за мной по пятам. Много людей оказало мне поддержку в этом походе, но было и немало таких, которые противодействовали мне, особенно из числа мадзинистов; они незаслуженно называют себя «Партией действия»[382] и не терпят, когда кто-нибудь проявляет инициативу в деле освобождения страны.

Итак, после того, как я исколесил всю Италию и вернулся из Швейцарии, я пришел к выводу, что нельзя более медлить, и принял решение приступить к действиям, примерно в сентябре. В то время как шла подготовка к восстанию на севере, необходима была поддержка со стороны друзей в Южной Италии для того, чтобы одновременно начать действия против Рима. Однако я делал свои расчеты без хозяина и, прибыв в одну прекрасную ночь в Синалунга, где меня любезно встретили и приютили, я был арестован по предписанию итальянского правительства и доставлен в Александрийскую цитадель[383]. Из Александрии через несколько дней меня препроводили в Геную, а оттуда уже на Капреру, окружив остров военными судами. Итак, я оказался пленником в собственном доме; за мной наблюдали издали и вблизи — фрегаты, броненосцы, небольшие пароходы, торговые суда, все они были зафрахтованы правительством для этой цели.

Толчок, данный восстанию на континенте, которое я сам, по вышеприведенной причине, не мог начать, продолжал действовать. Мои друзья не были обескуражены моим домашним арестом и продолжали энергично действовать. Генерал Фабрици, начальник моего Главного штаба, вместе с другими благородными итальянцами образовали во Флоренции Комитет помощи. Генерал Ачерби[384] с отрядом волонтеров проник в провинцию Витербо; Менотти[385] с другим отрядом вступил на территорию Папского государства через Корезе, а героический Энрико Кайроли с братом Джованни и семьюдесятью отважными волонтерами переправились в барке через Тибр и доставили римлянам оружие, в котором те нуждались. Доблестный майор Кукки и горстка храбрецов, с опасностью для жизни пробившиеся в Рим, организовали революцию в самом городе, которая при согласованных действиях с наступающими извне должна была наконец свергнуть чудовищную власть папы — эту раковую опухоль на сердце нашей несчастной страны. Находясь под домашним арестом на Капрере, я, естественно, не был в курсе всех подробностей, но на основании того положения дел, которое было до моего ареста, я предвидел дальнейший ход событий. Кроме того, я кое-что узнавал из газет и из распространявшихся в народе слухов. У меня сложилась уверенность, что мои сыновья[386] и друзья уже находятся на римской земле и вступили в бой с наймитами клерикалов.

Предоставляю судить читателю, мог ли я оставаться в бездействии в то время, когда по моему призыву все дорогие мне и близкие люди сражались за освобождение Рима, за прекрасный идеал всей моей жизни?

Велика была бдительность тех, которым было поручено не спускать с меня глаз; они располагали многочисленными судами и средствами охраны, но несравненно сильнее было мое желание выполнить свой долг и присоединиться к храбрецам, сражавшимся за свободу Италии.

В 6 часов вечера 14 октября 1867 г. я оставил мой дом, направляясь к северному берегу Капреры. У берега я нашел «беккаччино», маленькую лодку, купленную в Арно, пригодную лишь для перевозки не более двух человек. Случайно «беккаччино» находилась только в нескольких метрах от берега, восточнее маленького склада товаров, подлежавших погрузке. В этом же месте росло мастиковое дерево, почти совершенно закрывавшее крошечную лодку, так что мои королевские охранники не могли ее заметить.

Молодой сардинец, Джованни, сторож моей шхуны — великодушный подарок моих английских друзей, — стоявшей на якоре в гавани Станьятелло, ожидал меня на берегу. С его помощью я спустил «беккаччино» на воду и сел в нее.

Напевая, Джованни отъехал на шлюпке от шхуны. Точно утка, не производя шума, поплыл я налево вдоль берега Капрера и вышел в открытое море, миновав мыс Аркаччо, где другой преданный мне человек Фрошионте, а также инженер из Капреры Барберини, хорошо разведали местность, опасаясь засады. Ищеек у меня было много. Они заняли крошечные островки в гавани Станьятелло, в которой стоял катер и еще несколько мелких судов, и всю ночь напролет патрулировали по всем направлениям, за исключением избранного мною, чтобы вырваться из их лап. Было полнолуние — обстоятельство сильно затруднившее мой побег, так как по моим расчетам луна должна была показаться из-за горы Теджалоне (гора, возвышающаяся над Капрерой) примерно через час после заката, а за этот час я должен был перебраться в Маддалену, но не раньше и не позже. Раньше меня могло подвести солнце, а позже — луна. Но неожиданное обстоятельство пришло мне на помощь. В тот день мой помощник Маурицио отправился в Маддалену и примерно в этот час возвращался на Капреру. Будучи слегка навеселе, он не обратил внимания на оклик «кто идет» с военных катеров, во множестве крейсировавших по каналу Монета, отделяющему Маддалену от Капреры. Началась стрельба с военных катеров, но к счастью, он ранен не был. По счастливой случайности это произошло в тот момент, когда я осуществлял свой переезд, чему благоприятствовал сирокко[387], поднявший легкие волны, чудеснейшим образом скрывавшие мою «беккаччино», которая едва на ладонь возвышалась над водой. Кроме того, мне очень пригодился мой опыт, приобретенный в американских реках, где приходилось управлять каноэ индейцев при помощи одного только весла.