Разведчики вернулись с сообщением, что плотина еще не прорвана, но там работают сотни рук.

— Медлить нельзя! — воскликнул князь Бабкен и помчался вперед. Воины стремглав понеслись за ним.

И действительно, до разрушения плотины оставалось несколько часов. Работами распоряжался Бешир, к ночи должны были спустить воду в ров. Несмотря на наступившую темноту, Бешир верхом на коне бросался то в одну, то в другую сторону, подгоняя людей.

Вдруг со стороны Арташата с громкими криками налетели на арабов армянские воины и стали направо-налево нещадно разить мечами и копьями. Нападение было так неожиданно и стремительно, что арабы, побросав свои лопаты и мотыги, в ужасе кинулись бежать по направлению к Двину. Бешир, обнажив саблю, принялся ободрять их, но его никто не слушал. Несколько десятков людей, пытавшихся лопатами и саблями обороняться от армян, остались на месте. Увидя это, Бешир ударил лошадь и поскакал в Двин. Армяне с криками бросились за арабами и преследовали их до границ города, а затем вернулись и заняли канал.

Бешир требовал войск от востикана. Но более дальновидный и осмотрительный Нсыр не разрешил ему выводить войска из города.

— Силы армян нам неизвестны, и мы не знаем, где они сосредоточены. Лучше не подвергать войско опасности. Утром мы увидим силы противника и тогда примем решение, — сказал он Беширу. Тот вынужден был признать разумным совет востикана.

Однако арабы, проснувшись поутру, были поражены, увидев, что войско, занявшее канал, состоит всего из нескольких отрядов. Стыд и гнев овладели Беширом, как только он убедился, что бежал от такого малочисленного противника.

— Немедленно уничтожу всех до единого, ни один армянин не уйдет от меня! — крикнул он и, вызвав отряды самых свирепых воинов, собрался выступить с ними за стены Двина.

Востикан, стоявший в это время на минарете своего дворца и следивший за тем, что происходит вокруг, заметил, что по Каринской дороге, где не было сторожевой охраны, движется конница.

— Идут войска нашего союзника! — крикнул он Беширу, который перед дворцом еще отдавал распоряжения.

— Обойдемся и без них! — высокомерно ответил военачальник и, приведя в порядок свои отряды, выехал из Двина.

Положение князя Бабкена было не легким. Его отряд состоял только из пятисот человек. И хотя это были отборные армянские храбрецы, все же противостоять долго большому войску они бы не могли. Кроме того, они находились на открытом поле между Двином и Арташатом. Арабы могли окружить их и перебить на месте. Единственным спасением было бегство. Но тогда канал опять перешел бы в руки врага.

Царь Абас, посылая сюда князя, обнадежил его обещанием прислать на следующее утро союзные войска. Но вот уже солнце взошло, и не только армии, но даже передовых отрядов не было видно… Разведчики князя Бабкена, наблюдавшие с арташатских холмов за окрестностями, вернулись и сказали, что по Каринской дороге движется конница, которая скоро будет у стен Двина. На остальных же дорогах, кроме арабских сторожевых отрядов, не видно никого.

— По Каринской дороге может двигаться только войско Ашота Деспота, — сказал Бабкен. — Мы должны ждать подмогу из Двинской долины.

— И спасение с неба, — заметил один из его соратников.

— Если богу будет угодно, — добавил князь и умолк.

В это время открылись южные ворота Двина, и арабские отряды под звуки труб стали выходить, направляясь к Арташатскому каналу.

Между тем князь Бабкен привел в порядок свой небольшой отряд. Он расставил его треугольником, приказав в случае нападения врезаться в ряды противника, расколоть их на две части и начать бой. Таким образом он надеялся ослабить силу натиска и обеспечить свободу действия.

Услыхав звуки труб, князь пришпорил коня, проехал вперед и, обнажив меч, воскликнул:

— Дорогие мои храбрецы! Нас мало, а противник силен. Но наше дело правое. Бог помогает праведным, и его десница могущественна. Встретьте противника бесстрашно, не поворачивайте назад. Бог вам поможет истребить врага еще раз, а если кому-нибудь из нас и суждена смерть, пусть он знает, что умирает за родину и за тот крест, который с высоты Двина осеняет нас.

Он выхватил меч и с криком «вперед!» помчался навстречу врагу. Сюнийские и ванандские воины бросились за ним.

Наконец противники встретились и ринулись друг на друга. Засверкали мечи и копья, яростные удары посыпались со всех сторон. Нападение было таким стремительным и удар столь мощным, что ряды и тех и других сейчас же расстроились. Ванандцы отделились от сюнийцев, а сюнийцы друг от друга. Арабы тоже не могли сохранить своего строя. Часть армян отбросила назад правое крыло арабов, а те в свою очередь оттеснили левое крыло армян. Таким образом, бой завязался в нескольких пунктах. Это было выгодно армянам; они получили свободу действий. Но востикан, следивший с минарета за боем, заметив сопротивление армян, послал на подмогу Беширу новые отряды. Армяне, приняв на себя новый натиск, стали отступать. Каждый отряд был окружен целым полком арабов. Момент был критический. Князь Бабкен, яростно бившийся с врагами, отступил на несколько шагов и, посмотрев на Двинский собор, проникновенным голосом воскликнул:

— Неужели ты, о крест Просветителя, допустишь наше поражение и пошлешь победу мерзкому врагу, который надругается над твоей святыней? Покажи, о четырехкрылый, что мы не напрасно надеялись на тебя и что всемогуща твоя десница!..

Сказав это, он с обнаженным мечом помчался навстречу наступавшему врагу и с необыкновенным мужеством стал защищать слабеющее крыло отряда своих воинов. Но геройские усилия князя и его воинов не могли принести победу над арабскими полками, которые все пополнялись. В некоторых местах армяне стали поддаваться. Еще немного, и арабы протрубили бы победу… Но в этот момент послышались громовые крики армянских воинов, и сепух Ваграм с мечом в руке молнией врезался в ряды арабов. За ним следовали гугарские, басенские и ширакские храбрецы. Как ураганный вихрь, налетели они на врага и стали беспощадно рубить, крошить и топтать копытами коней.

Князь Бабкен остолбенел: откуда вырос вдруг сепух? Где укрывалось его войско?

Движущаяся по западной дороге Двина конница, на которую с надеждой смотрел востикан и которая внушала тревогу Бабкену, оказалась войском сепуха Ваграма. По приказу царя, он поспешил на помощь князю Бабкену. Сепух, избегая арабских сторожевых отрядов, обогнул Двинскую долину и, проехав лес Хосров, вступил на Каринскую дорогу.

Появление сепуха с его войском изменило картину боя. Арабы растерялись, а ободренные сюнийцы и ванандцы стали еще яростнее биться с противником. Снова закипел бой, вновь столкнулись отряды. Тысячи мечей сверкали и рубили, копья вонзались, дробили шлемы, рвали латы, ломали щиты… От криков победителей, стонов раненых, лязга оружия гремели воздух и равнина.

Звезда победы явно была на стороне армян. Арабы при виде новых отрядов смешались и стали отходить. Бешир, чтобы спасти остальную часть армии, приказал трубить сигнал к отступлению. Но арабы, услыхав звуки труб, вместо того чтобы отступать шаг за шагом, бросились бежать в Двин.

Армяне кинулись за ними и стали рубить беспощадно. Вскоре ворота Двина открылись и приняли беглецов.

При виде этого у сепуха возникла дерзкая мысль ворваться в город вслед за арабами. Но более дальновидный князь Бабкен запретил ему, говоря, что в городе войско может подвергнуться опасности.

Они удовлетворились одержанной победой и, собрав войска, вернулись в долину.

К вечеру прибыл царь с Геворгом Марзпетуни, союзными князьями и царской армией.

Войска, по распоряжению спарапета, окружили город со всех сторон.

Увидя двинский ров еще сухим и услыхав о сражении с арабами и одержанной победе, царь в знак благодарности расцеловал князя Бабкена и сепуха Ваграма. Затем он приказал с особой пышностью осветить в эту ночь лагерь.

В старом двинском лесу были вырублены сотни тополей и кедров. Воины сложили огромные костры в лагере и вокруг городских стен.