ЧЕЛОВЕК И ГОРИЛЛА

Как я ужо говорил, слуегявпшсь с Микеио, я обладал богатым материалом, характеризующим гориллу. У меня были скелеты, шкуры, результаты измерений четырех взрослых горилл, законсервированный труп молодой гориллы, гипсовые маски, гипсовые слепки рук и ног, около двухсот метров фильмовой лепты и ряд наблюдений и записей о привычках горилл, яивущих в районе озера Киву. Ради этого материала я и поехал в тог раз в Африку. Но самое важное мое приобретение — было ясное и живое знание того, как нужно изучать итого ближайшего нашего родственника среди животного мира.

Я рассказал так подробно о своих приключениях на горе Микено, чтобы показать наглядно, что гориллы не свирепы и не кровожадны. Но очень легко себе представить, как составились о горилле такого рода представления. Я приведу здесь снова выписки из книг Дю-Шайю о гориллах, притом выделю скобками переживания охотника, а вне скобок оставлю передачу того, как вела себя на самом деле не задетая тенденциозным освещением автора горилла. Если прочесть весь текст в том виде, в каком он был написан Дю-Шайю, то получится впечатление, будто горилла подлинное чудовище. Если же прочесть только перечень поступков гориллы, то придегся прийти к заключению, что при соответствующих обстоятельствах любая дворовая собака вела бы себя точно таким же образом.

«Внезапно кусты раздвинулись, и перед нами очутился гигантского роста самец-горилла. Он шел через заросли на четвереньках, но, увидев нас, выпрямился во весь рост и стал (вызывающе) глядеть на пас. Он находился от нас на расстоянии едва десяти метров.

Охотники с убитой гориллой.

(Я никогда не забуду этого зрелища.) Ростом он был около двух метров, туловище у него огромное, грудь могучая, руки большие я мускулистые; темпо-серьте (дико сверяющие) большие глаза (придавали выражению его лица нечто демоническое: такой образ мог привидеться только в кошмаре); так стоят перед нами этот владыка африканских лесов. Страха перед нами 156

он не проявлял. Он бил себя в грудь могучими кулаками (этим он выражал свою готовность вступить в борьбу с нами), грудь его гудела, словно барабан, и при этом он ревел (из глаз его буквально излучалось пламя), но мы не отступали, приготовившись к обороне. На голове обезьяны поднялся мохнатый гребень; гребень то распускался, то вновь щетинился; когда горилла открывала рот, чтобы рявкнуть, виднелись ее огромные зубы. (Она становилась все страшнее, уподобляясь адскому видению, получеловеку-по ту зверю, подобно тем чудовищам, которых рисовали старые .мастера, пытаясь изобразить жителей ада.) Горилла сделала несколько шагов вперед, приостановилась, снова испустила свои (ужаса! щий) рев, прошла еще вперед и в конце концов застыла в шести метрах от нас. Когда она снова зарычал , и (в бешенстве) ударяла себя кулаками в грудь, мы выстрелили. Горилла упала ничком, издав стой (в котором было столько же человеческого, сколько и животного). Тело ее задергалось, точпо от судороги, члены зашевелились, и она умерла».

Рассказ это г отличается, конечно, совершенною правдивостью. Дю-Шайю и его спутники гнались по лесу за гориллой. Когда они подошли к ней слишком близко, она стала реветь. Течь в точь так же ведут себя маленькие обезьяны, когда видят какое-нибудь по зпа-комое им существо. Лицо гориллы стянулось в гримасе, и; она стала колотить себя кулаками в грудь. На одном из моих снимков можно видеть быощую себя кулаками в грудь гориллу, хотя она совершенно спокойна. Затем горилла стала приближаться к охотникам вовсе не угрожающими их жизни прыжками, а шаг за шагом, колеблясь и приглядываясь. Охотники же убили ее.

Мне не хочется упрекать Дю-Шайю за то, что оп

переживал в эти минуты. В условиях, при которых он охо1'ился за гориллами, могли померещиться еще более страшные картины. К тому же в эпоху, когда жил Дю-Шайю, научная литература подвергалась иногда очень неприятным воздействиям.

Я знаю из надежного источника, что издатели Дю-Шайю заставили его дважды переделывать рукопись, так как считали ее недостаточно занимательной для широких читательских кругов.

Я настаиваю главным образом на том, чтобы наши представления о животном строились на оценке поведения этого животного, а отнюдь не на переживаниях преследующих его охотников. Эго особенно существенно по отношению к горилле, поскольку ее приходится считать наиболее близким родственником человека и поскольку наолюдеиия над нею имеют большую научную ценность.

Большая часть ученых согласна в том, что человек и горилла — две ветви, происшедшие от далекого общего предка. Но в человеческой ветви, в силу, неведомых нам условий, замерцала искра сознания; рассудок и дар слова стали отличать его от собратьев. Как развилась в нем эта сила, —неизвестно. Горилла этими данными не обладает, яо в пей можно открыть ряд других черт, напоминающих человека, и приходится считать открытым вопрос, насколько чужды горилле те зачатки сознания, которые сделали человека человеком. Для эволюционной теории нет объекта, более интересного и приводящего к богатейшим выводам, чем человекообразные обезьяны. Сравнительная анатомия, психология и целый ряд специальных областей медицины пользуются самым широким образом опытами и наблюдениями, производимыми над этими животными.

Б большинстве популярных книг и учебников говорит !я, будто гориллы живут большею частью на деревьях. Эго утверж щние совершенно правильно до-отношению к шимпанзе, но никак, но по отношению к гориллам. Порою мне казалось правильным предположение, что горилла покончила с фазой обитания на деревьях и стоит на грани высшей фазы — передвижения па двух ногах при вертикальном положении тела, — ибо она единственное животное, которое может в этом отношении подражать человеку. Чтобы держаться вертикально, не теряя равновесия, необходимо обладать пяткой. Гипсовый слепок ноги отчетливо подтверждает факт, которым естествознание располагало уже раньше, что у гориллы эта пятка существует. Ученые Ныо-Порка, исследовавшие труп умершей гориллы Джон Даниэль, установили, что горилла обладает всеми мускулами ноги, дающими возможность человеку вертикально пости св-ое тело. Гориллы, которых я видел в Африке, касались во время бега земли и руками и ногами, но основная масса тела поддерживалась ногами. У гориллы длинные руки, пеги ее укорочены, тело наклонено вперед на сорок пять градусов. Но, опираясь руками об землю, она не етавиг их ладонями вниз, что давало бы ей возможность удерживать на руках все тело. Пдгеяно эта черта и кажется мне признаком перехода от четвероногого к двуногому. Если бы гориллы жили пройму щоствеяно на деревьях, у них не образовалась бы пятка и не развились бы ножные мускулы так, как они развиты у животных, свободам) передвигающихся по земле.

Горилла обладает развитым большим пальцем, который тоже сближает ее скорее с человеком, чем с животными. Казалось бы, этот факт не имеет большого значения. Однако, большой торчащий в сторону палец

на ноге, так же как и на руке, дает возможность цепляться за ветви и помогает при лазании. Большой же палец hoi а, растущий параллельно другим пальцам, служит при ходьбе, но бесполезен при лазании.

Само собой разумеется, горилла не утратила признаков, характеризующих ее как животное лазающее. Длина руки, широкая кисть и сила хватки унаследованы ею от . азающих предков. Но я не могу не указать, что мне пришлось только однажды за время юхоты наблюдать гориллу на дереве — в тот раз, когда я фильмовал самку и двух детенышей. Каждый не слишком неуклюжий человек прошелся бы по наклонному дереву с неменьшой легкостью, чем заснятые мною гориллы.

Немецкий путешественник Эдуард Рейхенов, наблюдавший за гориллами в тех же областях, где и я, подтверждает, что они лишь изредка заоираются иа деревья:

«При переходах на новые места оба вида обезьян (гориллы и шимпанзе) передвигаются по земле, но вообще гориллу приходится наблюдать на дереве гораздо реже, чем шимпанзе. Если горилла в поисках пищи взбирается на дерево, она затем спускается с пего. При преследованиях гориллы яе могут переека-I нвать с дерева па дерево, как это делают шимпанзе».