События 1688—1689 годов в Англии содействовали делу политической и религиозной свободы в колониях. Утверждение главенства парламента в делах Англии дало опору требованиям колониальных законодательных собраний, о своем собственном главенстве в вопросах колониального управления, особенно в тех случаях, когда такое управление касалось чисто внутренних дел. Неоценимую роль для колонистов и колоссальное значение для их теоретической мысли и литературы приобрел и весь упор, который был сделан на понятии индивидуальной свободы и обобщен в термине «права англичан».

Этому стремлению к индивидуальной свободе и самоуправлению (или по крайней мере главенству колониальных законодательных собраний в чисто колониальных делах) суждено было расти по мере роста самих колоний и созревания их социальных порядков. В то же время триумф парламента в Англии вовсе не означал ослабления усилий английской буржуазии — ныне пристроившейся у кормила власти, хотя и в союзе с крупными землевладельцами — в деле подчинения колоний и использования их как средства обогащения этого класса и упрочения его власти.

Глава 6. КОЛОНИАЛЬНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ БИТВЫ

Бурные восстания представляли, понятно, кульминационные пункты той классовой борьбы, которая составляла подлинную сущность политической жизни колоний. Чаще же всего эта подлинная сущность обнаруживалась в движениях, не носивших насильственного характера, а принимавших парламентарную, агитационную и идеологическую формы, где и когда возможность для такого выражения оказывалась налицо.

Причиной этих выступлений, как и тех, что принимали насильственные формы, являлись коренные вопросы — вопросы земельной собственности, налогообложения, денежной политики, права на участие в управлении. Они были связаны в основном со стремлениями народных масс расширить свои политические права и улучшить свои жизненные условия и с ответными репрессиями господствующих классов, направленными на подавление этих стремлений. В то же время они затрагивали колониальные взаимоотношения, так как каждый раз волна народного движения за улучшение политических и экономических условий неизбежно встречалась с последней преградой на своем пути — с властью английского правительства. Частичным исключением явились колониальные движения, ставившие своею целью освобождение от владычества собственников; такие движения, особенно после 1689 года, совпали с определенной фазой британской парламентарной политики. В данном случае речь шла о битве против феодальных и неофеодальных форм, по отношению к которым парламент также держал себя все более и более враждебно; и все-таки правда заключается в том, что английское правительство никогда не радовалось инициативе колоний в деле устранения власти собственников, а часто и помогало последним в борьбе за отсрочку своего падения.

Из бесчисленных примеров политической борьбы, развернувшейся на протяжении колониальной эпохи, можно отметить три события как особенно примечательные и воплощающие некоторые основные черты ее истории. Это «война из-за Земельного банка Массачусетса», «дело об иске священника» в Виргинии и борьба вокруг «предписаний о помощи», средоточием которой явился Массачусетс.

I. «Война из-за Земельного банка Массачусетса»

Для того чтобы понять события, связанные с Земельным банком Массачусетса, необходимо иметь в виду, что одну из главных черт подчинения колоний господствующим экономическим интересам Англии составляли их взаимоотношения в области денежной системы. Англия стремилась держать свои колонии зависимыми от фунта стерлинга и на голодном денежном пайке. Таким путем можно было прочнее сохранять финансовую зависимость колоний, более эффективно контролировать их торговлю, легче направлять их экономическое развитие и лучше защищать интересы британских купцов и кредиторов.

В итоге Англия запрещала вывоз в колонии английских металлических денег, не позволяла ограничивать вывоз из колоний монет иностранной чеканки или золотых слитков, издала законы, запрещающие создание колониальных монетных дворов, и систематически чинила препоны выпуску аккредитивов внутри колоний.

Эта денежная политика служила важным фактором, сдерживавшим рост колониальной экономики и образование значительного текучего капитала. Она оказывала сильнейшее дефляционное влияние, что неизменно било в первую очередь по интересам должников. Она привела к широкому употреблению товаров — вроде табака и зерна — в качестве заменителя денег и к разработке ряда планов, ставивших своей целью расширение колониального денежного обмена.

К их числу относились и так называемые земельные банки, представлявшие собой капитализированные организации, откуда можно было получать на основе ипотеки аккредитивы, держателями которых становились банки. Расчет, следовательно, делался на то, чтобы использовать эти аккредитивы (предоставлявшиеся из довольно низких процентных ставок, колебавшихся от трех до пяти процентов) в качестве заменителя денег.

Планы такого рода неизменно встречали благожелательное отношение сельских и городских должников и осуждение со стороны крупнейших купцов колоний и английских капиталистических кругов. Ведь последние являлись кредиторами и потому были заинтересованы в том, чтобы проценты и основной капитал выплачивались в дефляционных — или, во всяком случае, никак не в инфляционных — деньгах.

Весь этот вопрос о денежном обращении (включая проблемы кредитов и долгов, а также проблемы противоречий между бурной экономической деятельностью и удушающей нехваткой денег, лишением права выкупа просроченных закладных и банкротствами) представлял собой один из определяющих факторов колониальной политики. В Массачусетсе к 1740 году сельские и городские классы должников, составлявшие подавляющее большинство населения, добились господствующего положения в провинциальной ассамблее и приступили к созданию «Земельного и промышленного банка», который попытался расширить денежное обращение и поощрить развитие промышленности.

Партия Земельного банка сразу же была заклеймена богачами как «отребье» и «чернь». Королевский губернатор — им был Джонатан Белчер — обнародовал инструкции, предписывавшие увольнять всякое должностное лицо, принявшее аккредитивы Земельного банка (в ответ на что дьякон Адамс, отец Сэмюэля Адамса, руководитель Земельного банка и мировой судья, отказался от своего поста и бросил губернатору обвинение в том, что тот действует против «интересов нашей родной страны»). Однако партия Земельного банка продолжала расти, и губернатор стал бояться, что она сметет всякую оппозицию на предстоявших выборах 1741 года. Поэтому как раз накануне выборов губернатор заявил об «открытии» злодейского заговора, подробности которого для удобства были оставлены в тумане; но, вооружившись этим заявлением, губернатор бросил в тюрьму несколько лидеров партии Земельного банка. Тем не менее на выборах 1741 года партия еще более упрочила свои господствующие позиции в законодательном собрании.

Тогда на помощь купцам и английским кредиторам пришло само британское правительство, поставив вне закона институт Земельного банка и объявив уголовными преступниками тех, кто нес за него ответственность. Удар на несколько лет внес смятение в ряды этой народной партии и чуть было не вызвал взрыв революции и гражданской войны на поколение раньше их действительного срока; настоящих военных действий удалось избежать только тем, что английское правительство отозвало Белчера и заменило его на посту губернатора Уильямом Шерли.

В данном случае правящий класс продемонстрировал отличающее его презрение к своим же собственным законам, когда они оказываются помехой. Так, покойный Джон Трэслоу Адамс, чья характеристика событий страдает явным предубеждением в пользу приверженцев так называемых «законных денег», и тот признает, что действия этих лиц, направленные на недопущение обращения платежных обязательств Земельного банка, «в весьма значительной мере выходили за рамки закона». Нельзя умолчать и о том, что действительно «законное» запрещение парламентом действий, предусмотренных программой партии Земельного банка, было осуществлено лишь путем придания обратной силы закону, принятому двадцатью годами позднее[11].