— Эх, говорит-то он красиво!

От его выступления у всех осталось тяжелое чувство; сразу даже не нашлись, что ответить ему.

— Мне кажется, что Чжэн-дянь ведет себя прекрасно, — заметил Вэнь Цай. — Нужно признать, что наши подозрения необоснованны, а недоверие к нашему товарищу заслуживает порицания. Нам следует учесть этот опыт.

Ответом ему было общее молчание. Чжао Дэ-лу, собиравшийся потребовать от Чжан Чжэн-дяня, чтобы тот объяснил свое поведение, только вздохнул и отодвинулся от него подальше.

Спустя несколько минут Чжан Чжэн-дянь поднялся, будто собираясь выйти за нуждой, но Чжао Дэ-лу прижал его к стенке и громко сказал председателю:

— Не разрешайте уходить, пока не закроется собрание.

Чжан Чжэн-дяню ничего не оставалось, как снова сесть.

— Все еще не верят человеку, — проворчал он себе под нос.

— Правильно, — единодушно подхватило слова Чжао Дэ-лу собрание, — никого не выпускать, пока собрание не будет закрыто.

— Арестовать Цянь Вэнь-гуя! — выкрикнул кто-то.

— Арестовать Цянь Вэнь-гуя! Арестовать мерзавца! — повторили все хором.

— Вот арестуем его — и увидите, как крестьяне сразу поднимутся!

Чэн Жэнь тоже чувствовал прилив гнева и ненависти, ему хотелось выступить со смелой обличительной речью, но что-то приковывало его к месту. «Ведь Хэйни тоже в его власти, — думал он. — Она вынуждена жить у него. Посторонние этого не знают. Им известно лишь, что она его племянница, а выступить мне самому и рассказать о ней — неудобно. Я не буду противиться борьбе с этой старой скотиной — вот и все!» Чэн Жэню казалось, что он поступает справедливо. Он ненавидел эту старую тварь — Цянь Вэнь-гуя, готов был бороться с ним, но не хотел говорить о его племяннице. Он не догадывался, что только его откровенное слово о Хэйни могло бы освободить и ее. Ему казалось, что он и так виноват перед нею, что он совершит злое дело, если для того, чтобы оправдать себя, припутает Хэйни к вопросу о ее дяде. «Мы ведь никогда не поженимся, и все выяснится само собой, — думал он, — незачем мне оправдываться».

Однако товарищи ждали его объяснений. Наконец он решился. Он рассказал, что занес было Цянь Вэнь-гуя в список помещиков, но Чжан Чжэн-дянь запротестовал потому, что Цянь Вэнь-гуй, мол, разделил землю между сыновьями. И Чжан Юй-минь составил список так, как хотел Чжан Чжэн-дянь. Он, Чэн Жэнь, за это не может отвечать. Он считает, напротив, что Цянь Вэнь-гуй помещик и раздел своей земли произвел только для виду.

Объяснения Чэн Жэня не удовлетворили собрание. Ведь он был у Цянь Вэнь-гуя в батраках, был его арендатором. А теперь, как председатель Крестьянского союза проявил мягкотелость, нерешительность. Кто-то внес предложение переизбрать председателя союза и выставить такого кандидата, который не состоял бы в родстве с Цянь Вэнь-гуем. Предложение было единодушно одобрено:

— Правильно! Пусть крестьяне выберут, кого сами захотят.

Когда слово взял Чжан Пинь, он подчеркнул, что выборы должны проходить свободно, что следует считаться только с фактами, с поведением кандидатов, с их происхождением. Тех, кто только красиво говорит, а плохо работает, выбирать не надо. Руководители должны идти в авангарде, а не плестись в хвосте. Тогда каждый осознает свои недочеты, постарается проявить себя, и это повысит бдительность всех.

Собрание уже близилось к концу, когда поднялся Чжан Чжэн-го и вполголоса спросил председателя:

— Как же мне быть? Сейчас пойти?

— Да, пожалуй, иди сейчас, — ответил Чжан Юй-минь, — помести его пока в сарае на заднем дворе дома Сюй Юу. Возьми с собой побольше людей.

Услышав эти слова, Чжан Чжэн-дянь вздрогнул: он понял, что все кончено и он опоздал. Однако он сделал еще одну попытку:

— Правильно! И я пойду с вами, ведь я милиционер. Я сам свяжу его крепко-накрепко.

Но собрание запротестовало и потребовало, чтобы Чжан Чжэн-го не брал с собой Чжан Чжэн-дяня.

Никто больше не выступал, все молча ждали. С текущими вопросами было покончено, но расходиться не хотелось. Ждали возвращения Чжан Чжэн-го. И когда он, наконец, появился в дверях, все свободно вздохнули. Возвращаясь домой с собрания, активисты уже не сдерживались и громко обсуждали так сильно всех взволновавшее событие.

Весть об аресте Цянь Вэнь-гуя в ту же ночь облетела всю деревню, вызвав бурную радость крестьян.

ГЛАВА XLVI

Сватовство

По дороге домой Чэн Жэнь был особенно молчалив. Все товарищи громко смеялись, подшучивали друг над другом, а он держался в стороне, умышленно не вступая в разговор. Он сам не понимал, что с ним. Но что-то терзало и мучило его. Он шагал по улице, не поднимая головы, подавленный, точно совершил недостойный поступок, чуть ли не преступление. Каждое слово Чжан Пиня, казалось ему, метило в него. Да, он очень дурной человек, и Чжан Пинь распознал его. Он как будто всегда жил честно, никого не обижал, не обманывал. Теперь только он понял, как кривил душой и лицемерил, убеждая себя, что никогда не женится на Хэйни. Не ненависть к ее дяде отдаляет его от Хэйни: он не решается жениться на ней только потому, что боится пересудов, а между тем едва находит в себе силы избегать ее. Прежде он думал, что совесть у него чиста, что он не выгораживает Цянь Вэнь-гуя. А ведь из-за Хэйни он никогда не выступал против него и на многое закрывал глаза, как будто не знал, сколько народу в деревне загубил Цянь Вэнь-гуй, забыв и о том, что́ сам перенес у него в доме. Он посылал других рассчитываться с помещиками, требовать документы на землю, но у самого не хватало мужества рассчитаться с Цянь Вэнь-гуем. Разве он сам не арендовал у него землю? Восемь му неорошаемой земли и два му орошаемой? Чжан Пинь говорил, что нельзя забывать о корне, вскормившем тебя, а он разве не забыл о нем? Что он, Чэн Жэнь, сделал для бедняков? Он думал только о себе и больше всего боялся обидеть племянницу помещика-злодея. А ведь сам он презирал Чжан Чжэн-дяня за то, что тот сблизился со своим тестем. Из-за жены, из-за каких-то мелких выгод, которые давала дружба с Цянь Вэнь-гуем, милиционер оторвался от своих товарищей, от односельчан. Вся деревня презирала Чжан Чжэн-дяня. А он, Чэн Жэнь? Он не взял жену из дома помещика, не ходил к нему, и все же тайком, в глубине души, защищал Хэйни, а значит, защищал всю их шайку, защищал интересы помещиков. Вот об этом-то и говорил Чжан Пинь: забыл о корне, вскормившем тебя! Чем же он лучше Чжан Чжэн-дяня? Его схватило смятение, он шел все медленнее и медленнее и, наконец, остался далеко позади товарищей.

В переулке скрипнула дверь, кто-то вышел, затем снова вернулся в дом, громко хлопнув дверью. Обессиленный, Чэн Жэнь остановился, тупо глядя в темноту. Что ему делать?

До большого густонаселенного дома, в котором жил Чэн Жэнь оставалось несколько шагов. Ворота были только прикрыты; все уже спали, из дома хозяина доносился громкий храп; куры, потихоньку кудахтая, беспокойно копошились в своих клетках.

В комнате Чэн Жэня мерцал слабый свет. Он позабыл, что его мать гостит у старшей дочери, недавно родившей, и свет в комнате не удивил его. Он устало переступил через порог. Фитилек, плававший в бобовом масле, догорал. Комната тонула в полумраке. В темном углу около кана шевельнулась какая-то тень. Он не обратил на нее внимания, в голове лишь мелькнуло: неужели мать еще не спит? Но он ничего не сказал и, погруженный в свои думы, молча сел на край кана.

Темная женская фигура вышла из-за угла и направилась к нему, и тут он вспомнил, что его матери уже несколько дней нет дома. Да и по облику эта женщина совсем не походила на нее. Он испуганно крикнул:

— Кто здесь?

— Это я, твоя тетя! — шепотом сказала женщина, схватив его за руку.

Он выдернул руку, откинулся к стене и уставился на женщину, словно видел перед собой самого дьявола.

Она торопливо сунула ему сверток, обернутый в материю. Силясь придать голосу нежность, с вымученной улыбкой, она прошептала: