Воцарилось молчание. Николай Иванович продолжал заниматься кроссвордом, а Мюллер смотрел в окно вагона. Затем он встал, вытащил из саквояжа миниатюрные, великолепной работы шахматы и сказал:
— Давайте знакомиться. Меня зовут Лев Николаевич, работник культуры. Как мне вас называть?
— Рудольф Вильгельмович, авиационный инженер. Еду по делам службы в Черновицы.
— Прекрасно. Мы едем до конца вместе. Садитесь поближе к окну. Сыграем, Рудольф Вильгельмович?
Николай Иванович был прекрасным шахматистом, и ему не стоило больших трудов выиграть первую партию. Мюллер же играл совсем слабо. Однако во второй партии Кузнецов сделал с ним ничью. «Не стоит его расстраивать», — решил он.
Так в игре за шахматами подошло время обеда. Николай Иванович пригласил Мюллера в ресторан. Тот с удовольствием принял приглашение. Заказали бутылку коньяку и сытный обед. После нескольких рюмок Мюллер оживился. Разговор шел о театре, кино, литературе. Кузнецов заметил, что Мюллер искоса изучает его. Заказали еще выпить. И тут Мюллер, посмотрев по сторонам, тихо спросил Кузнецова, почему у него такое имя и отчество.
Николай Иванович, притворившись захмелевшим, заплетающимся языком произнес:
— Немец я, фамилия моя… Шмидт. Мать и отец живут в Свердловской области. Прибыли в Россию еще в конце прошлого века.
Мюллер откинулся на спинку стула, несколько секунд вглядывался в Николая Ивановича, словно хотел проникнуть в его сокровенные мысли, потом медленно проговорил:
— Пора кончать трапезу. Мы засиделись. Уже поздно.
Николай Иванович расплатился за двоих. Мюллер даже не стал ему предлагать деньги. В купе он быстро разделся и лег спать. Кузнецову ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.
Утром Кузнецов и Мюллер были в ресторане, выпили по две чашки кофе и вернулись в купе. Много играли в шахматы. Мюллер выглядел спокойным, веселым, рассказывал сметные анекдоты. Уже перед самыми Черновицами он пригласил Кузнецова выйти покурить в тамбур. Присев на откидной стул, Мюллер глубоко затянулся. Выпустив дым, он произнес:
— Рудольф Вильгельмович, а не встретиться ли нам в Москве? У вас есть телефон? Я позвоню. Весело отпразднуем нашу встречу.
Кузнецов уже признавался себе, что он пока мало преуспел в своих планах, и его даже начали одолевать сомнения: «Правильно ли я веду себя?» Поэтому он обрадовался предложению Мюллера и дал ему номер своего телефона.
На вокзале в Черновицах они тепло попрощались и договорились встретиться через три дня в ресторане гостиницы «Палас», не дожидаясь возвращения в Москву. Это было уже что–то.
Устроившись в гостинице, Николай Иванович на следующий день отправился по командировочным делам. Переходя маленькую, кривую улицу, он почувствовал, что за ним кто–то ведет наблюдение. Задержавшись на углу якобы для того, чтобы завязать шнурок на ботинке, Кузнецов увидел, как Мюллер — а это был без сомнения он — бросился в подъезд небольшого дома. У Николая Ивановича стало легко на сердце: «Кажется, все в порядке. Мюллер заинтересовался мной».
Но дальше случилось непонятное. Егоров, поддерживавший связь с местными чекистами, сообщил ему, что Мюллер следил за Кузнецовым до тех пор, пока тот не вошел в бюро пропусков. После этого он постоял минут 20 и довольный отправился бродить по городу. Вечером Мюллер зашел в железнодорожную кассу и купил обратный билет до Москвы. Утром следующего дня он уехал.
Кузнецов, Егоров, оперативные сотрудники УНКГБ по Черновицкой области были смущены и озадачены таким поведением германского дипломата. «Не за тем же Мюллер ездил в Черновицы, чтобы только погулять по городу», — недоумевали они. Еще и еще раз анализировали свои действия, но ошибок не находила. И тем не менее… Что означал столь скорый отъезд?
— Ничего, подождем до Москвы. Он обязательно позвонит мне, — уверенно произнес Кузнецов.
Пошла вторая неделя, как вернулся Кузнецов из командировки. С утра Николай Иванович уходил и а работу, а вечерами много читал, занимался немецким языком и ждал… ждал звонка. Ему звонили часто, но Мюллер молчал. Терпение Кузнецова было почти на пределе. Надежда начала постепенно таять. Его мозг сверлила одна и та же мысль: «Задание не выполнено. Что же делать? Может, случайно встретить его на улице? Нет. Это может вызвать подозрение. Да и руководство главка НКГБ не разрешит пойти на этот шаг. Нужно ждать».
Вечером того апрельского дня Кузнецов после прогулки вернулся домой, сел в любимое кресло и раскрыл «Жизнь Клима Самгина». Через некоторое время раздался телефонный звонок. Это был Мюллер. После взаимных приветствий они договорились встретиться на следующий день у парка «Сокольники».
— Добрый вечер…
Мюллер как–то неожиданно появился из толпы прохожих и, подхватив Николая Ивановича под руку, увлек его в сторону Маленковской улицы. Они много петляли по различным закоулкам, переходили улицы со стороны на сторону, потом вдруг резко поворачивались и шли обратно. Все это делалось в целях проверки. Николай Иванович делал вид, что не замечает ухищрений Мюллера обнаружить слежку. Наконец тот успокоился и пригласил Кузнецова в кафе.
В маленьком уютном павильоне они выпили по рюмке водки. Затем Мюллер издалека, как бы невзначай, завел разговор о советском самолетостроении, о заводе, на котором работал Кузнецов. По вопросам Николай Иванович понял, что Мюллер — профессионал высокого класса.
Еще перед поездкой в Черновицы Кузнецову были предоставлены некоторые данные о наших самолетах, которые можно было сообщить «дипломату». Секретов эти сведения уже не представляли, а о некоторых технических данных даже готовились публикации для открытой печати, и он безбоязненно выдавал «тайны». Мюллер слушал внимательно. Наигранно выражал удивление и восхищение советскими самолетами, подбадривал Кузнецова к дальнейшим рассказам. «Искусством незаметного выспрашивания, — написал после этой встречи Николай Иванович в донесении руководству главка НКГБ СССР, — Мюллер владеет великолепно. Это очень серьезный противник».
Полученной информацией Мюллер остался очень доволен. Он придвинулся к Николаю Ивановичу, улыбнулся, протянул руку и прошептал:
— Рудольф Вильгельмович, давайте встретимся еще раз. Когда? Я вам позвоню. Сегодняшняя встреча мне доставила большое удовольствие. Вы — милый человек. Скоро я сообщу вам интересную новость. А сейчас я прощаюсь. Мне нужно по делам службы срочно в одно место. До встречи…
Однажды Николай Иванович умышленно выронил свой паспорт. Мюллер рванулся вперед, опередил Кузнецова, нагнулся и с улыбкой поднял его. Затем быстрым движением открыл первую страницу и тихим голосом произнес: «Шмидт Рудольф Вильгельмович. Немец».
Паспорт Николаю Ивановичу на эту фамилию был специально выдан для того, чтобы помочь в игре с Мюллером.
Кузнецов искоса посмотрел на него. Если до этого Мюллер выглядел несколько озабоченным, то теперь, казалось, внутри у него сработал невидимый переключатель. Он с какой–то радостью передал ему паспорт. Остальное время улыбался, шутил. Николай Иванович почувствовал, что это еще больше расположило Мюллера к нему…
И вот в том же парке «Сокольники», в тихом, уединенном месте, Мюллер назначил встречу Кузнецову, как он выразился по телефону, для очень серьезного разговора. Николай Иванович прибыл точно в назначенное время. Мюллер сидел па лавочке и курил. Поздоровались. Мюллер выложил на лавку сигареты.
— Закуривайте.
Кузнецов взял сигарету и закурил. Воцарилось натянутое молчание. Затем Мюллер глубоко затянулся ж проговорил на немецком языке:
— Рудольф Вильгельмович, а я немец. Сотрудник германского посольства…
У Николая Ивановича дрогнули брови. Изобразив оторопь, он, почти заикаясь, произнес:
— Что? Вы… немец?.. Разыгрываете меня?..
— Нет. Я вас не разыгрываю. Мы с вами представители великой нации. Нации, которая будет править воем миром. Мне кажется, что вы не питаете вражды к Германии и нашему фюреру. Вы желали бы возвратиться на родину?..