— Я добился успеха, Тарб, потому что сделал ставку на Товар. Секрет агентства «Т., Г. и Ш.» в том, что оно тоже всегда делало ставку на Товар. Разумеется, я ничего не имею против Идей, но людям нужны товары для их собственного благоденствия и для блага всего человечества.

— Вы совершенно правы, сэр, — соглашался я, ибо ничего другого не скажешь, если так говорит начальство. — Но у меня все же есть одна идея и мне хотелось бы получить ваше одобрение. Вам что-нибудь известно о движении «Помоги себе сам»?

Он негодующе уставился на меня. Вертикальные морщины на переносице были столь же грозными, как у Митци, только у Старика их было намного больше.

— Когда я вижу людей такого сорта, они напоминают мне этих придурков венерян.

— Очень точно подмечено, сэр, и тем не менее они составляют наш потенциальный рынок. Мы даже не коснулись его. Дело в том, сэр, что все члены этого движения, как потребители, вышли из-под контроля. Потребляя наш товар, они не знают меры. Если пьют Кофиест, то по пятьдесят чашек в день, если покупают сувениры, то в количествах, которые не по карману даже чиновнику высшего ранга. Их гипертрофированная тяга покупать пугает. Свое спасение многие из них видят в этом движении. И что же? Дня на два хватает решимости ограничить потребление того, к чему уже есть привычка. А потом? Через неделю они возвращаются к старым привычкам, которые еще больше окрепли от принудительного воздержания. Они становятся маньяками и, наконец, пациентами лечебниц. Как потребители они теперь для нас потеряны. В больницах им так промывают мозги, что они начинают на всем экономить и даже прячут деньги в чулок!

— Я всегда говорил, — мрачно изрек Старик, — что члены секты «Помоги себе сам» так же опасны, как Консервационисты.

— Совершенно верно, сэр. Но мы не должны терять этих потребителей. Их надо переориентировать. Здесь нужно не воздержание, а замена одной привычки другой.

Старик глубокомысленно поджал губы. То же проделала его свита. Хотя ни один из них ничего не понял из того, что я говорил. Но разве они признаются!

Я дал Старику передышку.

— Мы создадим группы самопомощи, для каждой категории потребителей, — продолжил я. — Мы научим их, как менять привычки, вышибать клин клином. Например, отвыкать от Кофиеста с помощью жвачки «Нико», а от «Нико» хорошо поможет, например, жвачка «Мятная» фирмы Сан-Джасинто.

У двери послышалось многозначительное покашливание.

— Сан-Джасинто — наш конкурент… — произнес кто-то из свиты.

— Тогда что-нибудь другое и, конечно, нашей фирмы, — исправил я свою оплошность. — Мы — универсальная фирма, мы должны проникать в каждую щель… — сказал я холодно. — Допустим, потребитель в течение пяти лет пьет Кофиест, он стал его фанатом. Что плохого в том, если он заменит его напитком фирмы Старзелиус?

Старик грозно посмотрел на двоих подхалимов, и тот, кто осмелился мне возразить, тут же прикусил язык.

— Продолжаю, — сказал я. — Где лежат наши деньги, спросите вы меня? Хорошо, мы создали группы самопомощи, нечто вроде клубов. Почему бы не взымать плату в виде, скажем, членских взносов, продавать эмблемы и значки клуба, сувениры и прочее? Можно изготовлять изделия с эмблемой клуба — часы, кольца, майки, даже церемониальные одежды для обряда посвящения. Создать тайные ложи, установить степени магистров и прочее. Разные знаки отличия у членов клуба, разное облачение… Надо все так продумать, чтобы все эти вещи приобретались только в магазинах и никому в голову не пришло бы покупать их в лавке старьевщика…

— Ага, все новые и новые виды товаров! — оживился Старик, и глаза его заблестели.

Магическое слово «Товар»! Старика всегда можно поймать на эту удочку. Его свита знала это не хуже меня. У дверей появилось оживление, послышались подобострастные возгласы, поздравления, предложения. Создать новую секцию при Отделе Идей. В течение двух недель опробовать идею, чтобы определить, какие могут возникнуть трудности на пути ее осуществления, определить наиболее перспективные формы и так далее. Результаты передать в Отдел планирования, а там…

— А там, Тенни, — Старик широко улыбался. — Там это уже будет полностью твоя забота.

И он совершил ритуал, который знают все служители рекламы, и которой означает высшую степень похвалы, какой удостаивается наш брат от начальства: Старик снял свою шляпу и положил ее на мой письменный стол.

Это был счастливейший момент в моей жизни. Сердце радостно билось. Я с трудом дождался, когда все ушли. Мне в голову пришла великая идея, но что она сулит мне? Вполне возможно — продвижение по служебной лестнице? Допустим. Но я по-прежнему остаюсь жертвой синдрома Кемпбелла… Господи, как тянет выпить Моки-Кока!..

Со своей бронзовой леди я виделся лишь от случая к случаю. В ответ на мою записку она все же заглянула ко мне. Я сообщил ей о своей новой задумке, но она с рассеянным видом смотрела по сторонам. Я извинился, что сообщил Старику об этом сразу же, вместо того, чтобы подождать.

— Пустяки, Тенни, — весело отмахнулась она все с тем же рассеянным видом, — Это не отразится на наших планах. Когда увидимся? Конечно, скоро я позвоню. Пока!

Скоро? Как бы не так. Она по-прежнему не приходила ко мне, и не приглашала меня к себе в гости. Я пытался звонить ей, но ее или не было, или она куда-то спешила и не могла разговаривать. Что же, это было понятно. Теперь, когда я знал, чем она занята, я понимал, что на все остальное у нее действительно нет времени.

Но я хотел ее видеть. Поэтому, когда она неожиданно позвонила мне в конце дня, я стремглав помчался. Я терпеливо ждал, когда секретарша № 3 соизволит пропустить меня в приемную, не задерживаясь, прошел мимо секретарши № 2 прямо к телефону на столе у секретарши № 1, чтобы позвонить Митци и сообщить, что только что звонила ее мать из Гонолулу.

— Митци, звонила твоя мать. Просила кое-что передать тебе.

Молчание на другом конце провода, а затем ответ.

— Через час я освобожусь, Тенни. Давай выпьем чего-нибудь в гостиной Администрации.

Что ж, я ждал. Но не час, как она сказала, а почти два. Но я не сетовал. Хотя теперь я и преуспевал, но мой статус все еще не позволял мне полностью наслаждаться привилегиями нашей высокой элиты. Я был рад, что благодаря протекции Митци могу сидеть здесь, потягивать Драмбуи и глядеть в окно на окутанный туманом город Успеха и Надежд. Присутствующие ничем не высказывали своего удивления, что я здесь и, казалось, не видели в этом ничего необычного.

Когда наконец появилась Митци и, хмурясь, окинула взглядом гостиную ища меня, мне пришлось прервать уже завязавшуюся оживленную беседу и поспешить поскорее найти для нас удобный столик.

Митци хмурилась — теперь это часто с ней случалось, — и была чем-то расстроена. Она подождала, пока я закажу напитки — ее любимый коктейль «Мимозу» с настоящим шампанским и апельсиновым соком, и лишь тогда спросила:

— Что ты хотел мне передать от мамы?

— Она сама позвонила мне, Митци. Сказала, что никак не может связаться с тобой с тех пор, как ты вернулась с Венеры.

— Я разговаривала с ней.

— Один раз, — согласился я, — в день приезда. Она сказала, что всего три минуты…

— Я была занята.

— …а потом ты не ответила ни на один ее звонок.

Количество морщинок на лице Митци угрожающе увеличилось, как бы предупреждая меня, голос ее стал ледяным.

— Тарб, — резко оборвала она меня. — Я уже взрослая. Наши с мамой отношения не должны тебя касаться. Она, как все люди ее возраста, склонна вмешиваться в мои дела. Отчасти она вынудила меня покинуть Венеру. И вообще, если мне не хочется звонить, почему я должна это делать? Понятно?

Принесли коктейль и она жадно схватила свой и почти наполовину осушила бокал.

— Неплохо, — сказала она ворчливо.

— У меня этот коктейль получается лучше, — сказал я и подумал, что мне, пожалуй, надо поскорей сменить квартиру. Не может же она все время приглашать меня к себе. Я не заметил, как произнес это вслух. Митци откинулась на спинку стула и задумчиво смотрела на меня. Морщинки разгладились, кроме двух на переносице, которые, кажется, теперь никогда не исчезали. Ее взгляд стал чересчур изучающим и мне это уже не нравилось.