— Спасибо… спасибо… друг… друг… — повторял он.

— Ну, ну, без донкихотства… — смущенно пробормотал Билл.

И вот все в комнатах. Так много накопилось неизвестного, что не знаешь, с чего начинать расспросы. Постепенно проясняется та картина, в которой было так много загадок. Когда машина Грехэма подошла к зданию Национального комитета компартии и Грехэм вышел, навстречу ему поспешил человек. Он заявил, что Рэдчелла в здании нет: он вынужден был торопиться с отъездом, просит его извинить и приглашает господина Грехэма приехать к нему.

У Грехэма не возникло подозрений: он был уверен, что незнакомец вышел из здания компартии. Вместе с ним он сел в машину, и они отправились.

— Но Рэдчелла вы так и не видели? — нетерпеливо перебил Чьюз.

— Конечно, нет. На квартире меня встретил новый незнакомец, который отрекомендовался сотрудником Национального комитета компартии, не назвав, впрочем, своей фамилии. Он снова принес извинение: Рэдчелл вынужден отказаться от встречи, так как выяснилось, что о ней стало известно полиции и за ним следят. И на другой день встреча оказалась невозможной: мне показали газеты с моей фотографией у подъезда здания компартии. Затем последовал арест Рэдчелла… Я все время видел газеты, от меня их не скрывали…

— Еще бы! — воскликнул Эрнест. — Они же выдавали себя за друзей. Как же они могли прятать газеты?

— Вообще, признаюсь, — улыбнулся Грехэм, — вначале у меня не появилось и тени сомнения в том, что я у коммунистов. Правда, видя газетную кампанию после моего "бегства", я никак не мог решить, что же лучше: продолжать скрываться или снова появиться на поверхности, чтобы разоблачить инсинуации. Мне говорили, что я должен пока молчать, стоит только появиться — и я буду похищен. Я просил пригласить ко мне Эрнеста, чтобы посоветоваться. Мне отвечали, что за ним следят, он может привести за собой шпиков.

— Что ж, все правдоподобно, — заметил Райч.

— Вы так ничего и не заподозрили? — спросил Эдвард Чьюз.

— Пожалуй, не заподозрил бы, если бы они сами не сделали ложного шага.

— Что такое? — спросил старый Чьюз.

— Со мной, видите ли, обычно беседовал один и тот же сотрудник Национального комитета компартии. Так он представился…

— Деневен кого-то привозил с собой, — вставил Слайтс. — Сам он не рискнул показаться: все-таки знаменитость!..

— Никогда в жизни не видел фото этой знаменитости, — засмеялся Грехэм.

— Деневен этому не поверит, — сказал Слайтс.

— Подождите, Билл, не перебивайте, — с досадой сказал Чьюз. — Ну, Грехэм, и дальше?

— Как-то он сообщил мне, что ищейки рыщут повсюду. Есть, пожалуй, одно место, куда они не посмеют проникнуть. "Какое?" — спросил я. "Посольство Коммунистической державы", — ответил он. "Да разве это возможно? — удивился я. — Станут ли они это делать, особенно после того, как мне было отказано в визе на въезд в их страну?" — "Ради того, чтобы скрыть вас на несколько дней, конечно, не станут, — ответил он. — Но ведь они могли бы устроить вам поездку в свою страну и без визы". — "То есть бегство?" — спросил я. "Не надо бояться слов, — сказал он наставительно. — Что вы здесь? Ничто. А там вы могли бы осуществить свое изобретение".

— О, начинается! — воскликнул Чьюз.

— Ну, и дальше он сказал мне, что у него есть связи, ему даже поручено… Объяснил, что если дам подписку, что по приезде в Коммунистическую державу передам им чертежи своего изобретения, они переправят меня. При этом, отлично помню, он сказал: "Заметьте, я подчеркиваю, это и в подписке надо подчеркнуть: передать изобретение в мирных целях. Только в мирных".

— Хитрецы! — иронически заметил Райч.

— Как ни хитро, — усмехнулся Грехэм, — а мне показалось подозрительным… Уж очень совпадало с тем, что писали "Рекорд сенсаций" и "Горячие новости" о коммунистах, являющихся иностранными агентами…

— А не предлагали вам сейчас же передать им чертежи? — спросил Эдвард Чьюз.

— Да ведь они сами посоветовали их уничтожить. Разве Эрнест не говорил вам? — удивленно спросил Грехэм.

— Но они могли предложить восстановить их, — заметил Эдвард Чьюз.

— Нет, говорили только о подписке. Очевидно, подразумевалось, что восстановлю чертежи по приезде в Коммунистическую державу.

— Но вы же понимаете, Грехэм, что у бюро Вундертона никакой связи с Коммунистическим посольством быть не могло, — сказал Эрнест. — А бюро Вундертона, понятно, выполняло чужой заказ. Им нужны не чертежи, а подписка.

— Зачем? — спросил Эдвард Чьюз.

— Чтобы скомпрометировать и Грехэма и Коммунистическое посольство… — сказал Райч.

— Совершенно верно, — подтвердил Эрнест. — Если бы Грехэм поддался уговорам, его подписка стала бы бомбой и против сторонников мира, и против "Ассоциации прогрессивных ученых" и против Коммунистического посольства. Мы живем в мире инсценировок, призраков… Инсценировали бы похищение Грехэма из таинственного "убежища коммунистов" или, чего доброго, поимку его во время "попытки бегства" в Коммунистическую державу. Конечно, подписка была бы найдена в сохранности, и Грехэм сам бы подтвердил, что он дал ее…

— Так, значит, записей и чертежей у вас не добивались? — снова спросил Эдвард Чьюз.

— Я же сказал, — Грехэм удивленно посмотрел на старого профессора. — Этим они себя разоблачили бы…

— Придется вам объяснить, Грехэм, почему отец так настойчиво повторяет свой вопрос, — усмехнулся Эрнест. — Отцу хотелось бы услышать, что они просили у вас чертежи. Это позволило бы сохранить иллюзию, что они не похитили у вас чертежи…

— Как иллюзию? — удивленно спросил Грехэм.

— А так, Грехэм… Ваши чертежи украдены…

— Вы что, мне не верите?! — воскликнул Грехэм. — Я сжег их!..

— Слишком поздно! — И Эрнест рассказал, как он пришел к этому убеждению.

— Я заметил бы! — снова воскликнул Грехэм. — Они брали чертежи, фотографировали, а я не увидел?.. Не может быть!

— А где вы их хранили? — спросил Слайтс.

— В разных местах: в письменном столе, в книгах, за картинами…

Слайтс оглушительно расхохотался. Эрнест и Райч укоризненно посмотрели на него. Но старый Чьюз вдруг сказал:

— А что же, Билл прав… Кстати, Билл, как вы его вызволили?

Эрнест тревожно зашевелился: он заподозрил, что Билл не случайно скрыл это от него… Тем менее надо знать отцу… Но Слайтс, улыбнувшись, полушутливо ответил:

— У детективов есть профессиональные секреты…

— Не доверяете? — Чьюз исподлобья глянул на Слайтса.

— Что вы, что вы!.. Но, знаете, сыщицкая работа не совсем, как бы это сказать… — Слайтс замялся.

Эрнест поторопился увести разговор с опасного пути.

— Так, значит, газеты вам давали, Грехэм? Вы видели и это? — Эрнест подошел к столику, где лежала пачка газет, порылся и положил перед Грехэмом номер — тот самый, где сообщалось об открытии Уайтхэча.

Грехэм кивнул головой.

— Значит, знаете… Кстати, сегодня Уайтхэч производит первую публичную демонстрацию своих лучей. — Эрнест немного помолчал. — А скажите, Грехэм, как вы к этому относитесь?

— Ничего удивительного нет, — спокойно ответил Грехэм. — Я давно ожидал. Когда я оставил Уайтхэча, он был близок к открытию…

— Вы давно ожидали… — повторил Эрнест. — А не показалось вам странным, что это случилось недавно, ну, скажем, месяц назад, а как раз после всей этой истории? Проще говоря, после того, как, по моим соображениям, были похищены ваши записи? — Грехэм молчал, сосредоточенно глядя на Эрнеста. — Я помню, вы говорили отцу, что вклад Уайтхэча не так уж велик, в основном это ваша работа, не так ли? — Грехэм снова кивнул головой. — И вот Уайтхэч самостоятельно добивается успеха как раз в тот момент…

— Разве не может быть простым совпадением? — перебил Грехэм, все так же не спуская глаз с Эрнеста.

— Конечно, — согласился тот. — Но подойдем к делу с другого конца. К кому прежде всего должны были обратиться те, кто похитил зашифрованные записи? Ясно: к тому, кто знает шифр. Отец, опять-таки с ваших слов, назвал мне их. Ундрич исчез. Значит?..