Как только Берия пытался вставить в свои показания слово «Сталин», Конев обрушивался на него своим командирским басом:

— Не смей вспоминать этого святого человека, негодяй!

В протоколе судебного заседания это, конечно, не записано.

По закону предварительное следствие заканчивается составлением обвинительного заключения и передачей дела прокурору для его утверждения и направления дела в суд.

В нашем случае ситуация была похожая. Обвинительное заключение было составлено в прокуратуре. Отредактировано и утверждено, правда, в ЦК с участием М.А. Суслова и подписано генеральным прокурором Р.А. Руденко как следователем. Но это не самое главное.

Согласно УПК РСФСР, еще на следствии, при составлении обвинительного заключения определялся круг лиц, подлежащих вызову в суд в качестве свидетелей.

Надо сказать, что при рассмотрении дел в особом совещании разрешалось слушать дела и без вызова свидетелей. В нашем случае власть пошла по более цивилизованному пути. Вот список лиц, которые были вызваны в суд в качестве свидетелей: В. Дроздова и ее мать Акопян по эпизоду изнасилования, бывшие сослуживцы и подчиненные подсудимых генералы МВД и Советской армии Т. Строкач, М. Баскаков, Б. Обручников, А. Кузнецов, С. Савченко, П. Кондаков, А. Короткое, В. Сергацков, С. Штеменко.

18 октября 1953 года в 10 часов в штабе МВО начался суд над Берия и его группой.

Наверное, нет необходимости рассказывать, что такое суд и для чего он проводится. Однако напомню, что основная задача всякого суда, рассматривающего уголовное дело, еще раз проверить материалы предварительного следствия и решить вопрос о виновности лица, совершившего преступление. Только суд может признать человека виновным в совершении того или иного преступления. В задачу суда, как и органов предварительного следствия, входит собирание и проверка доказательств. По ныне действующему УПК все доказательства, на основе которых суд принимает решение, должны быть собраны, исследованы или, попросту говоря, проверены в суде. В те годы, когда судили Берия, основы судопроизводства были в принципе такими же, как и сейчас, однако имелись и некоторые особенности, которые не способствовали укреплению законности и установлению истины. Например, право суда основывать свое решение на доказательствах, добытых только на следствии и не исследованных в суде. Или еще: широко применяемое тогда право вместо допросов свидетелей оглашать их показания. Сейчас, повторюсь, это недопустимо.[123]

Уголовное дело в суде, как, впрочем, и на следствии, должно рассматриваться объективно, без всяких уклонов в обвинительную или оправдательную сторону. Суд обязан исследовать обстоятельства, как смягчающие ответственность подсудимого, так и отягчающие. Так было всегда. Не случайно глаза Фемиды, символизирующей правосудие, завязаны, а в руках у нее весы, на которых чаши находятся в нейтральном положении.

Судебное заседание по делу Берия и остальных началось с оглашения обвинительного заключения и допросов подсудимых. Порядок исследования доказательств устанавливает суд по своему усмотрению. Каких-либо ограничений нет. Главное, из чего исходят в этом случае судьи, — это тактические соображения, наиболее выгодные, по их мнению, для получения доказательств.

В нашем деле суд решил начать судебное разбирательство с допросов подсудимых в таком порядке: Гоглидзе, Кобулов, Деканозов, Влодзимирский, Мешик, Меркулов, Берия. Затем провести допросы свидетелей: Дроздовой, ее матери Акопян, потом генералов Строкача, Обручникова, Кузнецова, Савченко, Кондакова, Короткова, Сергацкова и Штеменко. В ходе судебного заседания предполагалось огласить некоторые показания свидетелей, допрошенных на следствии, но не вызванных в суд, а также исследовать ряд документов, находящихся в материалах дела и необходимых для полного и объективного исследования обстоятельств совершенных преступлений.

После этого подсудимым давалось право уточнить свои показания и задать друг другу дополнительные вопросы. Затем каждый подсудимый мог обратиться к суду с последним словом. И уже потом суд должен удалиться в совещательную комнату для вынесения приговора. Вот примерно такая процедура суда ожидала Берия и, как говорил Хрущев, «его банду».

Меру наказания до вынесения приговора официально никто не знал. Вести разговоры на эту тему раньше времени по правилам судебной этики не положено. Хотя я думаю, что с судьями накануне была проведена соответствующая работа и в идеологическом отделе ЦК, и в административном. Каждый из них был уже ориентирован на ВМН. На это же была ориентирована и вся страна. Остались формальности. Что касается подсудимых, то они, конечно же, надеялись на лучшее. Надежда, как известно, умирает последней. Надеяться всегда нужно на лучшее, готовиться — к худшему.

Глава 9

ДОПРОС ПОДСУДИМЫХ

18 декабря 1953 года в 10 часов после оглашения обвинительного заключения начался допрос Гоглидзе.

Ничего нового подсудимый не сказал, и вся работа с ним в суде велась вокруг материалов уголовного дела, полученных в ходе следствия летом и осенью 1953 года, когда он был под арестом. На вопрос, признает ли он себя виновным, Гоглидзе заявил, что признает, но только в должностных преступлениях, в государственных же не виновен.

В судебной практике далее следует так называемый «свободный рассказ» по существу обвинения и лишь после этого суд задает вопросы. Сейчас же суд начал сразу с вопросов.

Отвечая на вопросы суда, Гоглидзе показал, что, будучи наркомом НКВД Грузии с ноября 1934 года по ноябрь 1938 года он постоянно держал Берия как первого секретаря ЦК КП Грузии в курсе всех дел о контрреволюционных преступлениях в республике, докладывал ему даже отдельные протоколы допросов и получал необходимые указания. Так, на одном из совещаний Берия, приехавший с совещания из Москвы, дал официальное указание на применение избиений и пыток к арестованным. Это было в 1937 году.

Кроме того, Гоглидзе рассказал о своей работе в составе «тройки» НКВД Грузии, о «лимитах» на аресты и расстрелы, спускаемых из Москвы Ежовым и Фриновским до 1938 года.

Из протокола судебного заседания видно, что Гоглидзе пытается смягчить свою вину, повторяя, что слишком доверял подчиненным и следователям, готовившим дела. Он также показал, что ничего не знает о взаимоотношениях Берия и Орджоникидзе, но однажды слышал, как Берия «допускал в отношении Орджоникидзе неприязненные разговоры».

На вопрос, почему Берия активно продвигал его, Гоглидзе, по службе, ответил: потому, что Берия хорошо знал его по работе в НКВД Грузии.

Особое внимание суд уделил фактам избиений подследственных с причинением им телесных повреждений, вплоть до смерти, самоубийствам, имевшим место в те годы. Гоглидзе этого не отрицал. Кроме того, он подтвердил работу грузинского НКВД против «развертывания среди грузинской молодежи контрреволюционной деятельности». Подтвердил Гоглидзе и то, что велась работа в связи с подготовкой покушений на Берия. В действительности никаких покушений не было и не планировалось. Все протоколы о подготовке покушений на Берия Гоглидзе докладывал самому Берия и получал от него указания. Что касается решения «тройки» НКВД о расстреле жителей Мамукинской деревни, Гоглидзе показал, что это было сделано по докладу Кобулова, в котором утверждалось, что в деревне существовала кулацкая, антисоветская группа. Он поверил Кобулову, так как Кобулов сам происходил из этой деревни.

Гоглидзе рассказал и о том, что конфискованное имущество «врагов народа» направлялось в спецторг для сотрудников НКВД. Этот порядок был установлен еще тогда, когда наркомом НКВД Грузии был Берия. По поводу освобождения из тюрьмы в 1953 году сотрудников МВД Кузьмичева и Эйтингона[124] инициатива исходила от Берия.