В те годы репрессии затронули всю Грузию, в том числе и творческую интеллигенцию.

23 апреля 1937 года Савицкий и Кримян с участием Кобулова выбили из известного общественного деятеля Грузии Буду Мдивани абсурдные показания о вредительстве, которым якобы занимался поэт Паоло Яшвили, «воспевая и популяризируя проблему орошения Самгорской степи». После ареста поэта Тициана Табидзе Кримян лишь через два месяца составил первый протокол его допроса. Все это время он с присущей ему жестокостью требовал от поэта не только «признаний» в собственной «контрреволюционной» деятельности, но и поклепа на коллег.

Горькую долю Табидзе разделили литераторы Джавахишвили и Яшвили, попавшие в руки Кримяна. О том, какие муки пришлось им вынести, показали свидетели, бывшие сотрудники НКВД Грузинской ССР.

Из протокола допросов.

«Свидетель Хемчумов: «У меня в памяти осталось два случая, когда Кримян до полусмерти избил двоих арестованных, один из которых был писатель Джавахишвили, а фамилию другого не помню. Этот второй на следующий день после избиения Кримяном умер. Избивал его Кримян каким-то крученым жгутом у себя в кабинете…»

Свидетель Арзанов: «У Кримяна был арестованный поэт Тициан Табидзе, которого Кримян жестоко избивал, требуя признаться, что он был в шпионской и какой-то еще вражеской организации. Тициан Табидзе категорически отказывался, но все же Кримян сломил его сопротивление, и Табидзе потом целую неделю писал «собственноручные показания»».

Из дела видно, что истерзанный пытками Табидзе «согласился» со своей принадлежностью к «организации», назвал среди сообщников даже национального героя Грузии Георгия Саакадзе. Кримян не обратил внимания на этот абсурд, и под пером «интеллектуала» Хазана родилось дело очередного «контрреволюционера» — Георгия Саакадзе.[120] А Табидзе «тройка» отправила на расстрел. Столь же печально завершился жизненный путь крупного грузинского прозаика Михаила Джавахишвили, автора исторического романа «Арсен из Марабы», включенного Горьким в серию лучших исторических романов. Причем Берия лично избивал писателя. Это подтверждено материалами дела.

Поэт Паоло Яшвили, затравленный пытками и издевательствами, покончил с собой. Свое решение он объяснил в предсмертной записке: «Мне не стоит больше жить, так как мое имя оскорблено врагами грузинского народа. Об одном прошу Сталина — будьте уверены, ухожу с этого света и уношу с собой безграничную ненависть к людям, которые пытались погубить Грузию и зверски вредили ее счастливому процветанию. Прошу Сталина помочь моей семье: дать возможность моей 13-летней дочери закончить образование и стать полезным человеком для общества».

Рапава и Рухадзе, имея поддержку Берия, настолько уверовали во вседозволенность, безнаказанность, что не считались ни с решениями судов, ни даже с предписаниями прокурора СССР. К примеру, военный трибунал Закавказского военного округа оправдал в 1939 году Чакобения, обвиненного в государственном преступлении, но по постановлению, завизированному Рухадзе, и с согласия Рапава его продолжали держать в заключении. Не было выполнено и требование прокурора СССР от 26 апреля 1940 года о немедленном освобождении Чакобения. Он так и скончался в тюрьме в июле 1942 года, незаконно пробыв там три года.

Вот такая «социалистическая законность» была в Грузии во время Л. Берия. Это, как вы понимаете, уже не «реставрация капитализма» и «не возрождение частной собственности», а нечто другое. За это нужно отвечать.

Глава 8

СУД

К началу декабря 1953 года вся следственная работа Руденко и его группы была закончена. Написали 39 томов уголовного дела, приобщили 4 особые папки из архива ЦК КПСС, определились с кругом обвиняемых, будущих подсудимых, и по этому делу, и по другим делам. Кстати, насчет других дел. Вопрос серьезный. Дело в том, что, как я уже писал, параллельно велись и другие дела. По МВД тогда прокатилась волна своеобразных «репрессий». Сотни сотрудников МВД были арестованы. Кого-то выпустили, кого-то нет, шли суды, много бывших работников НКВД — МГБ — МВД отправили по тюрьмам, некоторых незаконно. Активно применялось такое наказание, как изгнание из органов. Этот процесс продолжался еще лет пять. Думаю, не случайно: всю чистку по МВД можно было закончить в том же, 1953 году и все стали бы работать спокойно. А это не входило в планы руководства. Страну и ее правоохранительные органы нужно постоянно держать даже не в напряжении, а в страхе. Тогда по убеждению партийного руководства органы будут лучше и преданнее служить.

Поэтому и растянули «удовольствие» на пять лет. В 1953 году — дело Берия, в 1954-м — Абакумова, в 1955-м в Тбилиси — Рапава и Рухадзе, в 1956 году в Баку — Багирова. Арестован зам. министра С. Огольцов, покончил жизнь самоубийством генерал И. Масленников, умер в тюремной камере генерал А. Цанава, лишился рассудка Р. Саркисов, попал в тюремную психиатрическую больницу П. Судоплатов. Ушли во Владимирскую тюрьму «сподвижники» Берия — Мамулов, Людвигов, Ордынцев, Шария, Майрановский. Расстреляны Амаяк Кобулов и Соломон Мильштейн. Разжалованы сотни генералов МВД во главе с главным кадровиком Обручниковым. «Разгромлена» следчасть по особо важным делам.

В декабре 1953 года ЦК утвердил Руденко обвинительное заключение. Издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о порядке суда над Берия и его группой, определены судьи в составе специального судебного присутствия. Дело пошло в суд. Точнее, ушло из рук прокуратуры. Само дело никуда из штаба МВО не уходило. Как было в секретном отделе, под особой охраной, так там и осталось, ведь суд должен был проходить здесь же, в штабе округа, в кабинете члена военного совета округа Пронина.

Кабинет Пронина — главного политработника МВО — на втором этаже штаба, где вели допросы Берия на следствии, теперь оборудовали под судебный зал; у стены расставили семь стульев и определили место для охраны. Напротив поставили длинный стол для восьми судей. Организовали под охраной доставку подсудимых из Бутырской тюрьмы, куда их всех, кроме Берия, к тому времени уже перевели. Берия «своим ходом» доставлялся в кабинет из бункера.

Было принято решение суд проводить по особой процедуре, разработанной ЦИК и СНК СССР еще 1 декабря 1934 года в связи с убийством Кирова, как говорил Сталин, «троцкистско-зиновьевскими собаками».

Это значит, что суд проходит без участия прокурора и адвокатов, обвинительное заключение вручается подсудимым за сутки до начала рассмотрения дела в суде, кассационное обжалование и подача ходатайств о помиловании не допускаются, приговор к высшей мере наказания приводится в исполнение немедленно.

В постановлении ЦИК и СНК еще в 1934 году было указано, что подобная процедура применяется при рассмотрении дел о террористических организациях и террористических актах против работников советской власти. Берия и все остальные обвинялись в том числе и по статье 58–8 УК РСФСР «Совершение террористических актов, направленных против представителей Советской власти или деятелей революционных рабочих и крестьянских организаций». Формулировка, или, как она еще называется в юридической науке, «диспозиция», этой статьи вроде бы подходит под постановление, правда, само постановление полностью противоречит Конституции СССР, но это уже не главное. Так было с 1934 года, пока не расправились со всеми «врагами народа».

Между прочим, Василия Сталина по этим средневековым правилам судили даже в 1955 году, несмотря на то, что Василий в терроризме не обвинялся, а просто обматерил Булганина и «построил» бассейн ЦСКА на Ленинградском проспекте. Правда, еще на похоронах отца 9 марта 1953 года слишком громко говорил, что вождя убили соратники.

Теперь немного теории и науки.

Главным образом это относится к организации судебного процесса. Напомню, что Берия и его группу судило так называемое специальное судебное присутствие. Многие из специалистов, с которыми я разговаривал, сходятся в одном — этот орган незаконный. Не было такого. Их должен был судить суд. Как это было предусмотрено в Конституции СССР: «Правосудие в СССР осуществляется только судом». В данном случае дело подсудно Военной коллегии Верховного суда СССР.