Деканозов: Я их не допрашивал, а должен был допросить их. Действительно они были установленными шпионами.

Член суда Шверник: Нуцубидзе и Каухчишвили были освобождены под предлогом использования их против германской разведки. Почему вы не использовали их для такой работы?

Деканозов: В дальнейшем я к ним не имел никакого отношения, так как через две недели после резолюции Берия об освобождении их из-под стражи, я был переведен на работу в министерство иностранных дел СССР. Более этими лицами я не интересовался.

Председатель Конев: Освобождать из-под стражи шпионов — это преступление?

Деканозов: Я их не освобождал. Я поверил Кобулову, что эти люди будут использованы как агенты.

Член суда Шверник: Что побудило вас интересоваться и разыскивать во Франции через подчиненный вам закордонный аппарат изменника Родине Шавдия Теймураза?

Деканозов: Дело в том, что в 1944 году, когда я давал указания о розыске среди военнопленных грузин Шавдия Теймураза, я не знал, что он является изменником Родины. Узнал я об этом в апреле 1953 года, когда стал министром внутренних дел Грузии. Я разрешил Шавдия въезд в СССР, как военнопленному по согласованию с органами МВД СССР.

Член суда Шверник: Почему на допросе 22 июля с.г. вы дали неправдивые показания, заявив, что о Шавдия вы узнали впервые в апреле 1953 года, в то время, как уже в конце 1944 года поручали Гузовскому разыскать Шавдия во Франции?

Деканозов: Я лично Шавдия не знаю до сих пор. В 1944 году я действительно давал указания разыскать его во Франции».

Далее допрос Деканозова перешел в обычное русло: вопросы — ответы. Выяснили, что по делу Шавдия Берия к Деканозову не обращался. Причиной ареста сотрудников НКВД Голубева и Игоря Кедрова, а также пенсионерки Батуриной, к чему был причастен Деканозов, явилось то, что Голубев и Кедров хотели обратиться с жалобой на Берия, а литературные, так сказать, консультации для своих жалоб они получали у Батуриной.

Было оглашено агентурное дело Батуриной. За ней велась слежка, и было организовано прослушивание телефона. Деканозов уточнил еще одну деталь. У него имелись данные о том, что Батурина делает аборты[128]. Кроме того, по словам Деканозова, ее посещал один из руководителей партии и государства. Кто именно и с какой целью, не выяснено. О «женских делах» Деканозова вы уже читали. По этому вопросу с ним суд тоже разбирался. Деканозов в «аморалке» виновным себя не признал.

Огласили выдержки из записной книжки Деканозова, где отмечено, что он хочет работать в системе «ЛПБ» (это значит «Лаврентий Павлович Берия») или в системе «ВММ» (это значит «Вячеслав Михайлович Молотов»), Здесь, как мне кажется, ничего плохого нет: где он хочет работать — это его личное дело.

Спросили об аресте в 1953 году депутата Эгнатошвили, проведенном в Тбилиси без согласия Президиума Верховного Совета СССР. Свою ошибку в этом Деканозов признал. Правда, не ясно, как быть с ответственностью прокурора, давшего санкцию на арест? На этом допрос Деканозова был закончен.

Следующим был начальник следственной части по особо важным делам МВД СССР генерал-лейтенант Л. Е. Влодзимирский.

На вопросы, признает ли он себя виновным, Влодзимирский ответил отрицательно.

В протоколе записано так:

«Не признаю. Я выполнял указания, которые мне давались по службе. Тогда я не знал, что некоторые указания являлись преступными. Когда я в порядке статьи 206 УПК ознакомился с материалами следствия и узнал о преступлениях Берия, — у меня волосы встали дыбом».

И вновь у меня складывается впечатление, что кто-то редактирует протокол.

Из судебного протокола можно узнать, что в 1941 году (записано так: с конца 1941 до начала 1942 года) Влодзимирский направлялся на строительство оборонительных сооружений, командовал саперной армией. Неожиданный факт. Начальника следственной части НКВД назначили командующим армией!? Да еще и саперной. Но это подтверждается документами.[129]

С Влодзимирским в суде разбирались по уже известным нам эпизодам.

Во-первых, похищение и убийство в 1940 году жены маршала Кулика К. Симонич-Кулик. Убийство в 1939 году в вагоне поезда под Кутаиси И. Бовкун-Луганца с женой. Участие в составлении фиктивных заключений о виновности на группу высокопоставленных военных (25 человек), которые были расстреляны в 1941 году (Рычагов, Смушкевич, Локтионов, Арженухин и др.).

Все эти факты Влодзимирский признал, однако заявил, что он лишь выполнял приказания руководства, прежде всего Берия и Меркулова, и не предполагал, что их приказы являются преступными.

В ходе допросов Влодзимирский признал, что во время его работы в следственном аппарате НКВД — НКГБ — МВД активно применялись меры физического воздействия к арестованным. Он лично избивал подследственных. Однако, как показал Влодзимирский, на это тоже было разрешение руководства.

Кроме того, Влодзимирский рассказал, что ряд следственных документов на родственников Серго Орджоникидзе он составил по приказу Кобулова. В частности, речь шла о Константине Орджоникидзе, которого продержали под стражей без суда 12 лет.

Обвинительное заключение по его делу в августе 1944 года подписал он, Влодзимирский, и следователь НКГБ Родос. Утвердил документ Кобулов, а под словом «согласовано» расписался сам нарком НКГБ Меркулов.

Выяснялись у Влодзимирского и «мелкие» вопросы. Например, подготовка документов на высылку членов семей расстрелянных в 1941 году 25 «изменников Родины». Допрос в 1953 году в Москве вместе с Кобуловым Теймураза Шавдия. Участие в расследовании еще до войны «преступной» связи Микояна с антипартийным блоком «Сырцов — Ломинадзе».[130]

Из протокола видно, что во всех случаях Влодзимирский свое участие подтверждает, однако пытается смягчить и уменьшить свою вину, в основном ссылаясь на распоряжения руководства.

Читаем протокол.

«Член суда Громов: Оглашаю показания свидетеля Семенова.

«В 1941 году, когда Влодзимирский занимал кабинет № 742, а я находился в его приемной, я был свидетелем избиения Влодзимирским арестованных — Локтинова, Рычагова и других. Избиения носили зверский характер; арестованные, избиваемые резиновой дубинкой, ревели, стонали и лишались сознания. При избиении в кабинете Влодзимирского арестованных Штерна и Баландина, присутствовали и участвовали в избиениях Меркулов и Кобулов Б. Арестованный Штерн был сильно избит, при избиении лишался сознания и его отливали водой. Избиение арестованных происходило не только в кабинете Влодзимирского. но и у его заместителей Шварцмана и Родоса. Так например, Мерецкова избивали и в кабинете Шварцмана. При этом случае в этом же кабинете находился и Влодзимирский. Когда Влодзимирский и Шварцман вышли из кабинета последнего то Влодзимирский приказал мне посидеть вместе со следователем у арестованного Мерецкова, который оставался в кабинете. Я сам видел, что Мерецков, сидевший на стуле, был жестоко избит, продолжал стонать, а когда немного успокоился, то говорил, что его очень сильно избили и что все у него болит. Я привел только те случаи избиений арестованных, очевидцем которых был сам (том 25, л.д. 90–91)».

Член суда Громов: Вы признаете, что избиение арестованных являлось преступным нарушением советской законности и вело избиваемых к самооговору и к клеветническим показаниям на других лиц?

Влодзимирский: Да, это было нарушением социалистической законности.

Член суда Громов: Оглашаю показания свидетеля Хомича:

«…За весь период моей работы с Влодзимирским, т. е. с конца 1938 года до его ухода в 1946 году, по большинству дел к арестованным применяли меры физического воздействия. Влодзимирский сам постоянно избивал арестованных резиновой палкой, которую имел у себя и хранил в сейфе. При мне в 1942 году Влодзимирский избивал в своем кабинете резиновой палкой арестованного Павлова — члена коллегии Главсевморпути. Павлов позднее был расстрелян по постановлению Особого совещания. Я знаю, что Влодзимирский избивал арестованных Рычагова, Локтионова, Штерна, Сергеева, Шашкина, Мерецкова и многих других в 1941 году.