В том же 1898 году, еще в период учебы в семинарии, Сталин вступает в грузинскую социал-демократическую организацию «Месаме-даси» (в переводе на русский язык — «третья группа»)[213]. Эта организация возникла в конце 1892 года, ее лидером становится Н. Жордания — один из самых видных грузинских социал-демократов, ориентировавшихся в целом на «мягкий», не революционный путь борьбы с царизмом.

Обстоятельства вступления Сталина в партию, членом которой он считал себя с 1898 года, для историков остались неясными. Грузинские меньшевики, яростно выступавшие против Сталина после установления Советской власти, решительно и категорически оспаривают многие факты, касающиеся ранней революционной деятельности Сталина. В частности, Г. Уратадзе писал в своих воспоминаниях: «Считаю нужным… отметить следующее: как сам Сталин, так и его биографы пишут, как будто «Сталин, Цулукидзе и Кецховели были членами этой группы «Месаме-даси», занимали ее левое крыло и вели ожесточенную борьбу против оппортунистического правого крыла, которым руководил Жордания». Все это сплошная выдумка. Сталин и его вышеупомянутые товарищи не только не вели никакой борьбы «против правого крыла», но ни один из них не был даже членом этой группы. Названием «Месаме-даси» эта группа пользовалась практически только для создания социал-демократической организации, т. е. до 1898 года. В этом году была создана первая социал-демократическая организация в Тифлисе, и с этого года название «Месаме-даси» стало только обозначением исторической даты. Так оно и вошло в историю общественного развития грузинской жизни.»[214]

Данное свидетельство не проливает света на обстоятельства вступления Сталина в партию, вернее, в социал-демократическую организацию. Автор, явно в противоречии со многими достоверно известными фактами, рисует несколько идиллическую картину тогдашних взаимоотношений внутри этой первой грузинской организации марксистского толка. Да и сам Н. Жордания впоследствии, когда он был в эмиграции, приоткрыл завесу над своими разногласиями с молодым Сталиным, к которому он не только не питал симпатии, но совсем наоборот. Вот его оценка молодого Сталина-революционера:

Оценки Жордания, и это явно бросается в глаза беспристрастному читателю, выглядят не иначе, как своего рода проекция оценок позднего Сталина на молодого Джугашвили. Что же касается мимолетом оброненного обвинения в причастности к провокаторской деятельности, то на этом вопросе я остановлюсь достаточно подробно позднее. Сейчас же речь о другом.

Следует учитывать, что в период, о котором идет речь, вступление в партию, вернее в одну из социал-демократических организаций, носило весьма специфический характер, в корне отличаясь от порядков, сложившихся позднее. Скорее всего, такое вступление в организацию оформлялось самим фактом участия в практической работе такой организации и не было сопряжено с какими-то формальными процедурами, возможно, за исключением словесной рекомендации со стороны других членов социал-демократической группы. Очевидно, активное участие Сосо в деятельности кружков в семинарии и среди рабочих Тифлиса создало ему определенную известность в социал-демократических кругах. Кроме того, он был непосредственно связан с некоторыми из них лично. Так что, скорее всего, его вступление в партию носило характер простой констатации уже свершившегося факта. По крайней мере, никто из политических противников Сталина и критиков тех или иных деталей его революционной биографии не ставили под сомнение принадлежность его к партии с 1898 года.

Ко времени своего вступления в партию Иосиф уже был достаточно подкованным марксистом. Однако отнюдь не до такой степени, как об этом писали во время правления Сталина его апологеты. Наверняка явно преувеличенной является такая, например, оценка Е. Ярославского: «К тому времени, когда товарищ Сталин был исключен из семинарии, он обладал уже знанием «Капитала» Маркса и ряда других марксистских работ, имел уже 4-летний опыт работы в подпольных марксистских кружках, первый опыт издания нелегального ученического журнала. Он имел уже большой запас знаний в различных отраслях общественных и естественных наук. Эти познания товарищ Сталин неустанно умножал, и он поражает даже специалистов своей глубокой осведомленностью по самым разнообразным вопросам.

У товарища Сталина по выходе его из духовной семинарии было уже вполне сложившееся марксистское мировоззрение. У него было и знание жизни низов, из которых он сам вышел. Его ненависть к царскому самодержавию и к социальной опоре царизма с тех пор все более углублялась, в нем росла и крепла глубокая любовь к народу»[216].

Но нас в данном случае интересуют не отдельные нюансы в характеристике молодого Сталина как революционера и бунтаря. Важно уловить формирование и развитие определенных качеств его характера и особенностей его политического мышления, оказавших впоследствии свое влияние на его государственную и политическую деятельность. Именно такой разрез его ранней революционной деятельности представляет несомненный интерес и по прошествии целого столетия. Что же касается отдельных деталей, то они нас интересуют в той степени и постольку, поскольку они помогают составить более или менее адекватное представление о его политической эволюции.

Как явствует из воспоминаний Жордания, между ним как лидером грузинских социал-демократов и молодым Сталиным с самого начала существовали реальные, а не выдуманные разногласия и противоречия. Конечно, с точки зрения политического веса обе эти фигуры в тот период были не равнозначны. Первый был признанным лидером организации с репутацией блестящего публициста и неплохого теоретика. Второй — всего лишь начинающий революционер, причем не успевший получить законченное образование. И тем не менее, молодой Джугашвили бросает вызов такому серьезному противнику. Видимо, неправильно объяснять этот шаг стремлением Иосифа к лидерству, его склонностью к интриганству. Корни конфликта имели более серьезную основу, что убедительно подтвердили и дальнейшие события, приведшие к расколу социал-демократической партии на большевиков и меньшевиков. По крайней мере, есть гораздо больше оснований усматривать первопричину конфликта в политических и тактических моментах, нежели в плане чисто личного соперничества, о котором ввиду разности политического веса двух соперников тогда всерьез не могло идти и речи.

На это обстоятельство указывает и будущий тесть Сталина С. Аллилуев в своих воспоминаниях. Он, в частности, пишет: «В те далёкие годы имя Ноя Жордания было хорошо известно представителям рабочего класса. Понятно, что рабочим, слабо разбиравшимся в марксизме, выступления против Ноя Жордания и его взглядов казались необычайно смелыми и дерзкими. Помню, с каким жгучим интересом и любопытством расспрашивал я об именах смельчаков, рискнувших поднять свой голос против Жордания, Рамишвили, Чхеидзе. Мне назвали три имени — Александра Цулукидзе, Владимира Кецховели и Иосифа Джугашвили. Так я впервые услышал о трёх друзьях-товарищах, положивших начало революционной марксистской социал-демократии в Закавказье.