Этими общими замечаниями, конечно, не исчерпывается весь тот чрезвычайно сложный конгломерат побудительных личных мотивов, лежавших в основе поступков как самого Сталина, так и других деятелей российского революционного движения. Но если говорить кратко, то революция составляла главный смысл и содержание всей их жизни. Причем у многих из них сама частная личная жизнь оставалась на втором плане.
Однако перейдем непосредственно к предмету нашего рассмотрения.
2. Начальный этап революционной деятельности Сталина
В двадцатилетием возрасте в жизни, и можно сказать, во всей дальнейшей судьбе Сталина наступил коренной поворот. Он оказался за бортом семинарии и в определенном смысле за бортом всего сложившегося и привычного уклада бытия. С прошлым, на первый взгляд, его уже ничего не связывало, а будущее открывалось, окутанное пеленой полной неизвестности и неопределенности. Этот коренной перелом в его жизни, конечно, не был результатом случайного стечения обстоятельств. Скорее наоборот, он стал закономерным итогом его интеллектуальных и нравственных исканий, переживаний и устремлений, приведших его в конце концов в лагерь революционных бунтарей. Было бы большим упрощением считать, что он с самого начала ясно представлял себе, какой жизненный путь он выбирает и что ему сулит этот самый выбор. В решающей степени его действия диктовались реальной обстановкой, условиями его тогдашней жизни. В сущности ко времени его исключения из семинарии он уже порвал все духовные нити, связывавшие его с перспективой служения на ниве священнослужителя. В значительной степени вырисовывалась и еще неясная, но уже более или менее определенная перспектива того жизненного пути, которому он намеревался следовать в дальнейшем. Эту перспективу можно определить как участие в революционной борьбе в рядах российской социал-демократии как наиболее последовательного и решительного крыла всего пестрого революционного движения тогдашней России.
К тому же следует учитывать еще одно немаловажное обстоятельство: молодой Сталин не имел какой-либо профессии, ему практически некуда было приложить свои силы. В каком-то смысле он был выброшен из привычной общественной среды, стал своего рода изгоем. Последнее также, несомненно, оказало немаловажное влияние при выборе дальнейшего пути. Но какую бы роль ни играло это последнее обстоятельство, все же главной побудительной причиной вступления его на путь революционной борьбы стало уже в своих основных чертах сформировавшееся новое мировоззрение.
Американский автор А. де Йонге, рассматривая причины, побудившие молодого Джугашвили примкнуть к марксистскому направлению революционного движения, подчеркивает, что в то время «марксизм уже занимал на Кавказе прочные позиции. Более важное значение имело то, что Сталина привлекал агрессивный тон марксистской полемики и его догматические свойства. В нем, как семинаристе, находили отклик догмы и правильность интерпретации учения… Но он никогда не был рабом догмы, всегда был способен сочетать ее со своими непосредственными интересами, используя ее для оправдания каждого своего действия.»[211]
Есть все основания полагать, что этот его выбор был итогом сознательного решения. Отличаясь сильной волей и целеустремленностью, молодой Иосиф едва ли испытывал гамлетовский комплекс нерешительности в определении магистрального направления своей будущей жизни. Семена сомнений в отношении справедливости господствовавших тогда общественных устоев, зароненные в его душу в детстве и юности, с неизбежной закономерностью должны были дать свои плоды. Как натура исключительно цельная, не раздираемая сомнениями и колебаниями, он был в каком-то смысле обречен на то, чтобы стать профессиональным революционером. Его главной и, можно сказать, единственной профессией в этом мире стала революция как выражение цели и смысла всей его жизни.
Впоследствии, уже во времена «правления» Сталина, многие его оппоненты и критики нередко подвергали осмеянию само это понятие — профессиональный революционер. Действительно, с точки зрения обывательских канонов такая профессия выглядит абсурдной и даже какой-то мистической. На этот счет было высказано немало ехидных и саркастических комментариев и замечаний. Однако фактом реальной действительности тогдашней России было существование небольшого, но и не такого уж ничтожного слоя людей, каким являлись профессиональные революционеры. Некоторые из них, в отличие от Сталина, имели определенные профессии, но главной своей профессией они избрали революционную деятельность. Их гражданские специальности стали лишь своеобразным прикрытием их главной деятельности — по подготовке революции.
Участию молодого Сталина в подпольной революционной деятельности, причем участию достаточно плодотворному, способствовали и некоторые черты его характера. Он был человеком весьма организованным, целеустремленным, отличался скрытностью натуры, лишенным всяческого налета сентиментальности, склонности к красивым фразам. Он умел кратко и ясно выражать свои мысли, доводить их до своих слушателей понятным языком. Его отличала солидная начитанность, неплохое знание марксистской литературы, умение отделить главное от второстепенного. Короче, определенный теоретический фундамент в сочетании с некоторым жизненным опытом уже в самом начале его карьеры как профессионального революционера позволили ему включиться в активную подпольную деятельность. По отзывам практически всех, кто знал его в этот период, Сталин был весьма умелым конспиратором, что несомненно облегчало приобщение его к подпольным делам.
Как уже отмечалось выше, еще в семинарии он руководил нелегальными кружками, основная цель которых состояла в изучении некоторых марксистских произведений. В январе 1898 года он начинает руководить рабочим марксистским кружком в Главных тифлисских железнодорожных мастерских. Сам Сталин в одном из немногих своих выступлений, содержащих сведения автобиографического порядка, следующим образом охарактеризовал эту свою подпольную работу:
«Я вспоминаю 1898 год, когда я впервые получил кружок из рабочих железнодорожных мастерских. Это было лет 28 тому назад. Я вспоминаю, как я на квартире у т. Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей), Чодришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса получил первые уроки практической работы. В сравнении с этими товарищами я был тогда молодым человеком. Может быть, я был тогда немного больше начитан, чем многие из этих товарищей. Но, как практический работник, я был тогда, безусловно, начинающим. Здесь, в кругу этих товарищей, я получил тогда первое своё боевое революционное крещение. Здесь, в кругу этих товарищей, я стал тогда учеником от революции. Как видите, моими первыми учителями были тифлисские рабочие.»[212]
О том, как молодой Сталин руководил просвещением рабочих в кружках, написано довольно значительное количество воспоминаний. Разумеется, все они относятся к тому периоду, когда культ Сталина уже сформировался. Отсюда нетрудно сделать вывод, что эти воспоминания носили откровенно апологетический характер. В них доминировало стремление представить молодого революционера чуть ли не в качестве некоего апостола марксистской мысли, которому уже были ясны ответы на все вопросы, выдвигаемые жизнью. Оценки Сталина как вождя партии как бы проецировались на всю его прошлую жизнь. Нет особой необходимости доказывать, что подобный подход к освещению роли Сталина как марксистского пропагандиста, а тем более восторженные оценки его ранней революционной деятельности, мягко выражаясь, не отражают действительно объективной картины. Поэтому едва ли имеет смысл приводить эти оценки или ссылаться на них, хотя справедливости ради, не стоит и считать, что подобные воспоминания лишены всякой фактической основы.