Такие реминисценции навеяли мне рассуждения тех, кто пытался и до сих пор пытается изобразить великий социально-экономический переворот в жизни огромной страны в период Октябрьской революции как пример криминального грабежа общероссийского масштаба.
В исторической литературе со времени Октябрьской революции и вплоть до настоящего времени продолжаются ожесточенные споры о том, кто повинен в начале Гражданской войны и была ли хоть какая-либо, даже чисто гипотетическая, возможность избежать этой страшной полосы в истории России. Точки зрения на этот предмет различные, чаще всего полярно противоположные. И определяются они прежде всего и главным образом тем, какую исходную позицию по отношению к Октябрьской революции занимает тот или иной исследователь. Те, кто по преимуществу считает Октябрьскую революцию большевистским заговором или каким-то случайным нонсенсом в истории, естественно, возлагают всю ответственность за Гражданскую войну на большевиков и полагают, что ее можно было бы избежать, прояви большевики хотя бы минимум политической ответственности перед страной и народом. Те же, кто придерживается диаметрально противоположной позиции, считают виновниками начала Гражданской войны силы старого мира, не желавшие смириться с тем, что их собственность стала достоянием всего народа в лице государства.
На мой взгляд, историческая правда на стороне последних. Я не стану детально освещать природу и корни Гражданской войны, то, кто первым фактически проложил дорогу к ее началу. Это выходит за непосредственные рамки предмета моего рассмотрения. Сошлюсь лишь на некоторые моменты, имеющие, с моей точки зрения, не второстепенное, а принципиальное, определяющее значение.
Истоки Гражданской войны можно в хронологических рамках определять с первых дней после победы Октябрьской революции. Как известно, в октябре — ноябре 1917 года сдавшихся своих политических противников и участников вооруженной борьбы большевики не только не уничтожали, но даже отпускали «под честное слово»: в частности, под честное слово были освобождены многие бывшие министры Временного правительства, а также юнкера — участники направленного против новой власти мятежа 29 октября. Они обещали не бороться впредь против Советской власти. Под честное слово освобожден был и генерал Краснов, пытавшийся с помощью вооруженной силы свергнуть Советскую власть.
Кстати сказать, Сталин впоследствии не раз приводил этот факт как доказательство того, что с самого начала большевики не были ориентированы на раздувание Гражданской войны, а, напротив, всячески демонстрировали свою готовность и стремление избежать ее возникновения. Он привел достаточно убедительные доказательства первоначальных намерений большевиков проводить мягкую политику в отношении своих политических противников. Последовавший затем резкий переход к политике подавления и репрессий он поставил в прямую зависимость от того, что это была вынужденная ответная мера. Вот его аргументация: «Когда большевики пришли к власти, они сначала проявляли по отношению к своим врагам мягкость. Меньшевики продолжали существовать легально и выпускали свою газету. Эсеры также продолжали существовать легально и имели свою газету. Даже кадеты продолжали издавать свою газету. Когда генерал Краснов организовал контрреволюционный поход на Ленинград и попал в наши руки, то по условиям военного времени мы могли его по меньшей мере держать в плену, более того, мы должны были бы его расстрелять. А мы его выпустили «на честное слово». И что же? Вскоре выяснилось, что подобная мягкость только подрывает крепость Советской власти. Мы совершили ошибку, проявляя подобную мягкость по отношению к врагам рабочего класса. Если бы мы повторили и дальше эту ошибку, мы совершили бы преступление по отношению к рабочему классу, мы предали бы его интересы. И это вскоре стало совершенно ясно. Очень скоро выяснилось, что чем мягче мы относимся к нашим врагам, тем больше сопротивления эти враги оказывают. Вскоре правые эсеры — Гоц и другие и правые меньшевики организовали в Ленинграде контрреволюционное выступление юнкеров, в результате которого погибло много наших революционных матросов. Тот же Краснов, которого мы выпустили «на честное слово», организовал белогвардейских казаков. Он объединился с Мамонтовым и в течение двух лет вёл вооружённую борьбу против Советской власти. Вскоре оказалось, что за спиной этих белых генералов стояли агенты западных капиталистических государств — Франции, Англии, Америки, а также Японии. Мы убедились в том, как мы ошибались, проявляя мягкость. Мы поняли из опыта, что с этими врагами можно справиться лишь в том случае, если применять к ним самую беспощадную политику подавления»[779].
Общеизвестный исторический факт — сам процесс утверждения Советской власти проходил в основном мирным путем, если не считать ожесточенные вооруженные столкновения в Москве и в некоторых других городах. Однако и эти отдельные вооруженные столкновения не опровергают вполне бесспорного факта, что в целом новая власть не натолкнулась первоначально на яростное и массовое сопротивление. Не случайно этот период вошел в историю как «триумфальное шествие» Советской власти. И в этой метафоре не только бравурный настрой победителей, но и отражение реального хода событий того времени. Эта метафора не является каким-то пропагандистским штампом или просто красным словцом.
Большевиков обвиняли в том, что они узурпировали власть и не хотели допускать к управлению страной представителей других партий, придерживавшихся ориентации на социализм. Но это также опровергается фактами, поскольку именно большевики сразу же после Октябрьского переворота вполне определенно выразили согласие на формирование однородного социалистического правительства вместе с представителями других партий социалистического толка (меньшевики и эсеры). Главным условием формирования такого кабинета явилось требование согласиться с принятыми Вторым Всероссийским съездом советов декретами, в первую очередь декретами о мире и о земле. Однако потенциальные партнеры по правительственной коалиции отклонили это принципиально важное условие, которое, кстати сказать, пользовалось почти всенародной поддержкой, что в конечном счете и предопределило успех большевиков. Лишь левые эсеры пошли на союз с большевиками, который развалился летом 1918 года после знаменитого левоэсеровского мятежа.
В этой связи представляет интерес одно место из выступления лидера эсеров Чернова на первом и последнем заседании Учредительного собрания в январе 1918 года, когда он сказал: «Конец Гражданской войны, разросшейся теперь в войну между народами, населяющими Россию, единение трудовых масс всей России будет означать лишь углубление и оформление творчески созидательного характера великой российской революции»[780].
К сожалению, разворот событий принял совершенно иное направление. Однако обвинять большевиков в этом, считать, что именно они были зачинщиками и апологетами Гражданской войны и последовавшей вместе с ней невиданной общероссийской смутой, значит сознательно искажать исторические факты. В лучшем случае, если речь идет не об искажении фактов, то можно говорить с полным основанием об узком, оторванном от реального исторического контекста, истолковании фактов.
До лета 1918 года масштабных проявлений Гражданской войны в стране не было. И объяснялось это тем простым фактом, что силы, выступавшие против новой власти, не располагали сколько-нибудь существенной массовой поддержкой. А без такой поддержки говорить о развертывании Гражданской войны значило бы говорить впустую. В этой связи стоит привести одно место из статьи В.И. Ленина «Русская революция и гражданская война», написанной в первой половине сентября 1917 года. Она проливает свет на действительную позицию большевиков по поводу мнимой неизбежности гражданской войны и условий, которые делают такую войну возможной: «Если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход всей власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной. Ибо против такого союза, против Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов никакая буржуазией начатая гражданская война немыслима, этакая «война» не дошла бы даже ни до одного сражения…»[781]. И далее В.И. Ленин вполне убедительно аргументирует свой вывод следующим соображением: «Сопротивление буржуазии против безвозмездной передачи земли крестьянам, против подобных преобразований в других областях жизни, против справедливого мира и разрыва с империализмом, такое сопротивление, конечно, неизбежно. Но чтобы сопротивление дошло до гражданской войны, для этого нужны хоть какие-нибудь массы, способные воевать и победить Советы. А таких масс у буржуазии нет и взять их ей неоткуда»[782].