Итак, обобщим все сказанное выше с учетом важнейшего стратегического значения операции «Монастырь» и ее сугубой секретности. Не Сталин, а его заместитель и военный советник Шапошников ее продумал и реализовал. Никого другого просто быть не может. Только он оставался доверенным лицом вождя, был выдающимся генштабистом и военным разведчиком, знал стратегические планы Верховного Главнокомандования и, вдобавок ко всему, не был перегружен текущей оперативной работой. Только он и Ста-

392

лин, а отчасти Берия и Судоплатов, знали о том, как используется «Монастырь» в целях обмана абвера, руководства вермахта, а в конечном счете — Г итлера.

За первые двенадцать месяцев войны фюрер, можно сказать, «обыграл» Сталина в политике, вероломно нарушив мирное соглашение, а также в стратегии благодаря успешной дезинформации перед нападением и сохранения в тайне направления главного удара во время летнего наступления и в 1941-м, и в 1942 годах.

Иосиф Виссарионович умел учиться на своих ошибках. Он понял, что напрасно не внял рекомендациям Б.М. Шапошникова. И в критический период летнего немецкого наступления обратился к нему за советом. Борис Михайлович, обдумав ситуацию, принял единственно верное решение. Вся сложность была не в том, чтобы понять, что надо делать (об этом нетрудно было догадаться). Главное — разработать и осуществить разведывательную операцию так, чтобы она повлияла на принятие Гитлером решений, устраивающих нас. Это можно было осуществить при трех обязательных условиях: чтобы сведения поступали в абвер из среды, связанной с высшим советским руководством; чтобы было несколько независимых источников информации; чтобы по меньшей мере один из них был надежно проверен на деле (его прежние важные сообщения подтвердились).

Последнему условию вполне соответствовал А. Демьянов, который еще до войны был завербован чекистами Ленинграда. Он родился в дворянской семье. Его прадед Головатый был атаманом кубанского казачества; отец — царский офицер — погиб в Первой мировой войне; дядя был начальником белогвардейской контрразведки на Северном Кавказе (взятый красными в плен, умер в заключении); мать — из знатного рода — блистала в аристократических салонах Петербурга, а после революции осталась на родине.

Демьянов переехал в Москву и устроился работать инженером-электриком на Мосфильме. Он познакомился со многими артистами, драматургами; подружился с известным режиссером М. Роммом. Демьяновым заинтересовались немецкие дипломаты-разведчики. В начале войны перед отправкой на фронт Демьянов с женой посетили церковь Новодевичьего монастыря. Он получил благословение на борьбу с врагом и «случайно» познакомился с Глебовым, вскоре войдя к нему в полное доверие.

В декабре 1941 года Демьянов перешел к фашистам, представившись членом антисоветской организации «Престол». Однако его появление насторожило немцев: как он смог перейти через минное

393

поле? Не расчистили ли ему проход советские саперы? (Он и не знал о минах, и остался в живых скорее всего потому, что скользил по снегу на лыжах: давление на грунт было слишком слабое, взрыватели не среагировали на него.)

Демьянов выдержал изнурительные допросы, имитацию расстрела, разнообразные проверки. По-видимому, сотрудники абвера навели справки о нем и в эмигрантских кругах Парижа, и в Новодевичьем монастыре. Убедившись, что он «чист», завербовали, обучили шпионскому ремеслу и забросили в район Подмосковья. Он устроился в столице. Жена его, помощник режиссера на Мосфильме, встречалась с деятелями кино и театра; тесть — профессор медицины — был консультантом в кремлевских клиниках, где познакомился с Борисом Михайловичем Шапошниковым. Понятно, подобные действия семьи Демьянова были продуманы и контролировались советской разведкой. Но и абвер, по-видимому, следил за этой семьей, а информацию, полученную от Демьянова, проверяли по другим источникам. О том, что ему стали полностью доверять, свидетельствует красноречивый факт: его наградили «Железным крестом с мечами» (от советского руководства — орден Красной Звезды).

В книге А.П. Ильченко, И.Я. Вагмана и В. В. Голоднюка «50 знаменитых операций спецслужб» сказано:

«Чтобы упрочить положение Демьянова в германской разведке и снабжать немцев через него ложными данными стратегической важности, его “пристроили” офицером связи при начальнике Генерального штаба маршале Шапошникове. Адмирал Канарис, глава абвера, считал своей огромной удачей, что заполучил “источник информации” в столь высоких сферах, он не мог не похвастаться этим успехом перед своим соперником, начальником разведки немецкой службы безопасности бригаденфюрером СС Вальтером Шелленбергом. В написанных после войны в английском плену мемуарах тот с завистью засвидетельствовал, что военная разведка имела “своего человека” возле маршала Шапошникова, от которого поступило много “ценных сведений”».

Что верно то верно. Сведения были необычайно ценные, но только не для немцев, а для русских. Часть долгой операции «Монастырь», непосредственно связанная со стратегическими замыслами советского Верховного Главнокомандования, сорвала германское наступление на южном и юго-восточном направлениях, после чего победоносно завершилась Сталинградская битва. Этот решающий перелом в ходе Великой Отечественной войны произошел в значительной степени благодаря Борису Михайловичу Шапошникову.

394

ОДИН ИЗ МАРШАЛОВ ПОБЕДЫ

Когда пишешь о человеке незаурядном, трудно преодолеть искушение наделять его наилучшими качествами и преувеличивать его достижения. Делаешь это невольно, ибо постоянно обдумываешь его жизнь, мысленно общаешься с ним, стараешься понять его поступки. Он становится близким и отчасти родным.

Но со временем начинаешь контролировать себя, охлаждать эмоции, проводить тщательный беспристрастный анализ фактов. На этот счет у меня выработались определенные навыки благодаря работе над книгами о жизни и творчестве В.И. Вернадского, В.В. Докучаева, А.Е. Ферсмана, Н.Н. Миклухо-Маклая, Джордано Бруно, П.А. Кропоткина.

Надеюсь, опыт объективного исследования помог мне более или менее верно осмыслить некоторые очень непростые проблемы новейшей истории. В частности, раскрыть роль Б.М. Шапошникова в победе СССР над фашистской коалицией. Спору нет, из-за недостатка сведений приходится делать предположения, сомневаясь в своей абсолютной правоте; исходить не только из комплекса конкретных фактов, но еще из общих соображений. Тогда удается выстроить непротиворечивую концепцию.

Представьте: с мая 1942-го по июль 1943 года Борис Михайлович находился на посту заместителя наркома обороны СССР. А в чем проявлялась его деятельность на столь высоком посту? Это остается загадкой. В страшное военное время такую должность нельзя занимать, не имея на это веских оснований. Возникает естественное предположение, что он был главным помощником Сталина в деле стратегического планирования наших боевых и разведывательных операций в их взаимосвязи.

Правда, у него был вполне определенный круг обязанностей: наблюдение за деятельностью военных академий, организация сбора материалов для будущей истории войны, разработка новых уставов и наставлений. Под его редакцией был создан Боевой устав, необходимый на фронте. 1 октября 1942 года Сталин у себя в кабинете собрал Уставную комиссию; в обсуждении участвовали боевые командиры, хорошо проявившие себя в сражениях. Их замечания были учтены, и в ноябре документ был утвержден.

Подобные работы Шапошников выполнял аккуратно и квалифицированно. Однако вряд ли они занимали все его время. Согласно указанию ГКО, он был обязан трудиться не более пяти-шести ча-

395

сов в сутки, строго выполняя предписания врачей. Значит, немалую часть времени он имел возможность проводить, как некогда не без иронии рекомендовал Сталин, лежа на диване, размышляя над вопросами стратегии, разгадывая замыслы противника, обдумывая ответные действия.