Об этой директиве, к сожалению, наше Верховное Главнокомандование не узнало. Поэтому соображения Шапошникова о возможности именно такого сценария немецкого наступления не были сочтены убедительными. Иосиф Виссарионович понадеялся на свой стратегический талант... По справедливому заключению Штеменко: «От ошибочного прогноза Ставки относительно главного удара противника логически потянулась нить к недооценке южного направления. Здесь не были размещены резервы Ставки — основное сред-

382

ство влияния стратегического руководства на ход важных операций. Не были и проработаны варианты наших действий на случай резкого изменения обстановки. В свою очередь недооценка роли южного направления повлекла за собой терпимость к промахам командования Юго-Западного и отчасти Южного фронтов».

Общий ход летней кампании 1942 года, по-видимому, замыс-ливался нашим Главнокомандующим «не по Шапошникову». Предполагалось держать крупные силы в центре обороны, чтобы защитить Москву, нанеся при этом три опережающих удара по врагу на северо-западе (чтобы деблокировать в конечном счете Ленинград), в Крыму, где мы существенно превосходили противника в людях и технике, а также на южном украинском направлении, где уже хорошо проявили себя армии Тимошенко.

Увы, все три удара не только не достигли желаемых целей, но и привели, особенно на юге, к нашим крупным поражениям. При этом с самой скверной стороны проявили себя представители Ставки Л.З. Мехлис и Н.С. Хрущев. (Но если первого наказали, понизив в должности, то второму удалось выйти сухим из воды, хотя он за свои оптимистические реляции, определившие в немалой степени разгром наших войск, заслуживал суровой кары.)

Тогда же, весной 1942 года, в Генеральном штабе произошла смена власти. Вот как об этом вспоминал А.М. Василевский: «В конце первой декады мая я в связи с болезнью Б.М. Шапошникова вернулся, по приказу Ставки, в Москву. 11 мая на меня было возложено временное исполнение обязанностей начальника Генерального штаба. В это время усложнилась обстановка в Крыму. 8 мая немецко-фашистские войска нанесли удар на Керченском полуострове вдоль побережья Черного моря, прорвали оборону в полосе 44-й армии и вклинились в глубину на расстояние до восьми километров».

Странно выглядит «смещение» Шапошникова. Конечно, не исключена указанная версия — по болезни. Однако и до этого здоровье маршала оставляло желать лучшего, а он не покидал свой пост. У него же были помощники, на которых можно было переложить основной груз работ, оставив за собой общее руководство. Наступала решающая пора реализации намеченных планов, а начальника Генерального штаба заменяют! Неспроста...

Предположим, таков был хитрый ход: убедить противника, будто вместо оборонной стратегии, приверженцем которой был Борис Михайлович, замышляется решительное наступление по всему фронту. Но вряд ли немцы были столь наивны и так плохо

383

информированы, чтобы поверить в возможность такой гигантской операции Красной Армии.

Остается, как мне представляется, наиболее правдоподобное объяснение: Борис Михайлович, видя безуспешность своих попыток изменить мнение Сталина по поводу намеченной кампании, попросил у него разрешения оставить Генштаб на попечение своего талантливого ученика, сославшись на плохое самочувствие. Иосиф Виссарионович, понимая подтекст просьбы, согласился с ним, обязав тем не менее оставаться советником и членом ГКО.

Косвенным подтверждением данного предположения служат свидетельства тех, кто присутствовал в то время на совещаниях ГКО. На одном из них, состоявшемся в конце марта, выявились некоторые противоречия в стратегических вопросах. Правда, серьезных расхождений у них не было. Иосиф Виссарионович не помышлял о решительном и окончательном общем нашем наступлении. Но когда Борис Михайлович не согласился с планом «частной» наступательной операции, представленным командованием юго-западного направления, его доводы прервал Сталин:

— Не сидеть же нам в обороне сложа руки и ждать, пока немцы нанесут удар первыми! Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника. Жуков предлагает развернуть наступление на западном направлении, а на остальных фронтах обороняться. Я думаю, что это полумера.

С.К. Тимошенко поддержал мнение Верховного Главнокомандующего и заверил, что упреждающий удар по немцам в юго-западном направлении расстроит их наступательные планы. Его поддержал К.Е. Ворошилов. Новая попытка Шапошникова возразить им успеха не имела. По словам Василевского: «Командование направления продолжало настаивать на своем предложении и заверило Сталина в полном успехе операции. Он дал разрешение на ее проведение и приказал Генштабу считать операцию внутренним делом направления и ни в какие вопросы по ней не вмешиваться».

Уже в конце апреля первое наше крупное контрнаступление в Крыму окончилось полной неудачей. Борису Михайловичу ввиду несогласия с решениями Верховного Главнокомандующего в такой ситуации следовало подать в отставку. Безусловно, сделать такое заявление он имел право. У него были все основания сослаться на плохое состояние здоровья.

Но, перестав возглавлять Генеральный штаб, он продолжал активно участвовать в разработке крупнейших военных операций, но уже как советник вождя и... как военный разведчик.

384

Все это не означает, что если бы высокий пост продолжал занимать Шапошников, нам удалось бы отразить мощное наступление врага, который дошел до Сталинграда, захватил всю Украину, Крым и Северный Кавказ. Другое дело, если бы ГКО и Верховный Главнокомандующий одобрили план Шапошникова, не поддавшись, в частности, на дезинформацию немецких разведслужб.

ЗА СТЕНОЙ «МОНАСТЫРЯ»

Когда-то, еще до Великой Отечественной, Сталин, узнав о напряженной — не менее 10—12 часов — ежедневной работе Бориса Михайловича, сказал, улыбаясь:

— Начальнику Генштаба нужно работать четыре часа. Остальное время вы должны лежать на диване и думать о будущем.

Выполнить такое «указание» начальства Шапошников смог (да и то далеко не в полной мере), когда в мае 1942 года перестал руководить — до полнейшего изнурения! — деятельностью Генерального штаба, связанной ежедневно с десятками важнейших бумаг и сотнями телефонных звонков, постоянными совещаниями и докладами. Он остался заместителем народного комиссара обороны СССР (Сталина). Но теперь, когда вся тяжесть текущих оперативных дел легла на А.М. Василевского, у него действительно находилось время для отдыха и неспешного продумывания ситуации на фронте и в мире.

Лето 1942 года в полной мере доказало, что он был прав в своих стратегических прогнозах. Полный провал двух наших контрударов — на Южном и Юго-Западном фронтах — при концентрации основной массы войск на Западном фронте позволил гитлеровцам развернуть крупнейшее наступление. Разгромив советские войска под Харьковом, немцы повернули на Старый Оскол и Воронеж. Встретив упорное сопротивление, они сменили главную цель (или таков был первоначальный замысел фюрера — создать впечатление, что предполагается вновь напасть на Москву?). Теперь перед ними был Сталинград. Замысел был верным: отсечь и оккупировать всю южную половину европейской части Союза, где хорошо развиты промышленность и сельское хозяйство, находятся все месторождения нефти, а часть населения симпатизирует захватчикам, готова с ним сотрудничать.

На Сталинградском направлении советские войска значительно уступали противнику в численности и техническом оснащении. При-

385

шлось спешно организовывать оборону. 12 июля 1942 года был образован Сталинградский фронт (командующий — генерал-полковник А.И. Еременко). Ускоренно строились оборонительные рубежи, закрывающие подходы к городу. Тем временем продолжалось немецкое наступление на Северном Кавказе. А 23 августа после сильной авиационной и артиллерийской подготовки противник рассек надвое Сталинградский фронт и севернее города вышел к Волге.