Дон Мигель терпеливо выслушал продолжительную речь Мала:

– Я слышал о Призрачном воине. Но, к счастью для нас, принц, он не имеет не малейшего понятия о том, что такое осада и штурм крепостей. Судя по тому, какую позицию избрал Лесной воин, он приверженец старой школы. С тех пор как она получила распространение, мир изменился. В наши дни бой принято вести иначе. И тот, кто не знает об этом, обречен на поражение.

Дон Мигель пригласил Мала встать рядом и указал на поле битвы:

– Атаковать стены там, где протекает река, глупо. Ему следовало искать счастье у восточных стен вблизи Медвежьей горы. Здесь же у него нет никаких шансов. Пусть Нил не так полноводен в это время года, но зато все подходы к нему открыты. Лесному воину следовало позаботиться о защите метательных машин. Он прикрывает их передвижными щитами, но этого недостаточно. И даже если ему удастся выставить машины вдоль реки, их мощность слишком невелика, чтобы нанести ущерб стенам Нибура. К тому же эти машины уязвимы. Видите, их настигает греческий огонь.

Установленные на городских стенах катапульты швыряли бочки с горючей смесью. Шесть неприятельских машин были охвачены пламенем. Солдаты суетились вокруг них, пытаясь загасить огонь, и погибали один за другим, сраженные стрелами нибурских лучников. Но смерть и разрушения не могли остановить солдат Лесного воина, и они продолжали идти вперед. Главной целью штурмовые отряды избрали городские ворота. Камни летели в них почти непрерывно, нанося тяжелые глухие удары. Ворота вздрагивали, но держались.

– Что если врагу удастся пробить брешь в стене?

– Тогда ему придется искать людей, способных переправиться через реку, и схватиться в ближнем бою, а сейчас Лесному воину едва хватает сил, чтобы обслуживать машины. Да и те остались целы лишь благодаря волчьей стае.

– Волки держатся вне досягаемости наших выстрелов и ждут своего часа. Это необычайно разумные создания, вы не находите, дон Мигель?

– Волки и в самом деле удивили меня. Благословение Господу – они не умеют летать.

Между тем осадные башни, обстреливаемые со всех сторон, подъезжали к мосту.

– Всё же они идут на штурм, – обеспокоенно воскликнул один из рыцарей.

– Пусть! У нас появятся великолепные мишени для катапульт. Усилить огонь по башням! – приказал дон Мигель.

Один из приближенных объявил приказ дона Мигеля во всеуслышание.

– Мы сметем их, как трактирщик сметает крошки со стола, – продолжал дон Мигель. – Штурм такого города как Нибур требует от воинов выучки и дисциплины, а от полководца знаний и опыта. У нашего противника нет ни того, ни другого. Лесной воин собирается перекинуть мост через наши ворота? Большей нелепости я не встречал. Осадные башни нужно направлять в слабые места оборонительных стен, но никак не к многократно укрепленным воротам.

Дон Мигель с удовольствием высказывал суждения о ходе сражения. Остальные молча слушали и наблюдали за тем, что происходило на другом берегу. Мал был согласен с тем, что штурм со стороны реки немногочисленной армией, состоящей из легковооруженных пехотинцев в сопровождении метательных машин и осадных башен, – несуразная затея. Но наивная тактика Лесного воина нисколько не успокаивала Мала, наоборот, он все больше и больше думал о том, что за действиями призрака скрывается непостижимый ни для него, ни для испанца замысел.

Одна из осадных башен, поблескивая защитными железными пластинами, въехала на мост. Поединок между стрелками Нибура и Лесного воина ожесточился. Малейшая неосторожность могла стоить и тем, и другим жизни. Нибурские арбалетчики и лучники беспрестанно пополняли заплечные колчаны стрелами из стоящих рядом бочонков. Из баллист в башню летели стрелы с железными наконечниками. Они без труда расщепляли дерево и глубоко входили в башенные стены и балки. С греческого огня нибурские катапульты перешли на каменные снаряды. Под их ударами стены не выдерживали и ломались, а железо отслаивалось. Проехав половину пути, после меткого выстрела нибурской катапульты, башня накренилась в сторону и рухнула в реку. Лучники принялись добивать оставшихся без прикрытия солдат из сопровождающего отряда, а также тех, кому удалось выжить внутри свалившейся башни и выплыть на поверхность реки.

Дон Мигель взял поднесенный ему кусок кожи, круглые стекла, соорудил из них оптический прибор и принялся рассматривать днище поваленной башни.

– Хотел бы я знать, где они взяли железные оси для колес. Такие нигде, кроме как в Нибуре, выковать невозможно. Только наши мастера способны справиться с большими кусками выплавленного железа. Не могли же они пренебречь ковкой! Чтобы железо было прочным, его следует ковать. Дьявол знает, откуда взялись эти машины!

– Этого дьявола зовут Лесной воин, – сказал Мал. – Вы еще не видели его в бою. Это не человек. Вы можете сколько угодно говорить, что стратегия врага глупа, но когда вы поймете ошибку, будет слишком поздно.

– Не хотите ли вы сказать, что нам пора просить у него пощады, – усмехнулся дон Мигель.

– Возможно.

– Вы думаете, что я буду вместе с вами распространять страхи о вездесущем призраке и подрывать дух наших воинов? Или вы знаете, как одним ударом победить его?

– Я могу вступить с Лесным воином в переговоры. Думаю, что ему нужен именно я. В любом случае город сможет выиграть время…

– Если ему нужны вы, тогда зачем разрушать стены Нибура и посылать на смерть сотни людей?

– Лесной воин превосходит любого из нас как в способности сражаться, так и в силе ума, – в разговор вступил Хуфтор. – Нам придется признать, хоть его действия и не поддаются объяснению, это вовсе не означает их бессмысленность. То, что я знаю о Лесном воине, заставляет меня просить вас предупредить правителей города о грозящей ему опасности.

Рассудительный бедуин заговорил в тот момент, когда Мал, раздраженный самоуверенностью Дона Мигеля, уже едва сдерживал себя. И Хуфтору удалось найти слова, заставившие испанца прислушаться.

– Это вполне разумное предложение. Чем больше мы знаем о противнике, тем больше вероятность нашей победы. Предлагаю изложить известные вам сведения на военном совете города. Сейчас же напишите приказ на имя принца Мала и проводника Хуфтора!

Мал был в очередной раз поражен умением Хуфтора вовремя сказать точные слова.

Получив скрепленную печатью Дона Мигеля бумагу, Мал, Хуфтор и Верн стали спускаться по винтовой лестнице. На одной из ступенек Мал почувствовал, что перевязь для щита, надрезанная в бою, мешает ему, поправил ее и замер, как вкопанный. На него внезапно накатил приступ страха. Мал, мучительно преодолевая обездвиженность тела, потянулся к мечу Рамзеса.

– Хуфтор, я чувствую… – Мал не договорил.

Его рука легла на рукоять меча, тело словно ожило и дернулось вверх. Страх улетучился. Мал вытянулся. Воздух со свистом разрезал нож, ударился острием в грудь и отскочил, упав на каменные ступени. Если бы не реакция Мала, он мог бы торчать в одной из глазниц. На лестнице послышался шум. Сверху спускались двое в красных туниках. И тот, и другой были вооружены копьями. Один еще и держал нож в левой руке. В следующий момент Мал увернулся от удара копья и вжался в стену, одновременно доставая меч Рамзеса. Тот приобрел форму короткого клинка с широким лезвием. Второй рукой Мал ловил копье уже пробившее кольчугу, не давая ему войти глубже в тело. Удерживая древко, он изо всех сил ударил мечом и перерубил его. На Мала навалился могучий воин и прижал тяжелым телом, продолжая вдавливать в него перерубленный, но еще торчащий в кольчуге наконечник копья, одной рукой вцепившись в руку с мечом, второй сдавливая железной хваткой шею. Перед лицом мелькнуло лезвие ножа. Мал увидел Хуфтора. Взмах сабли, и хватка на горле ослабла. Тело нападавшего обмякло. Он захрипел, повалился на спину и покатился по ступеням вниз. Мал откашлялся. Перед ним стояли Верн и Хуфтор. У их ног лежал воин в алой тунике с глубокой раной на шее.

Из кольчуги Мала торчал наконечник копья. Хуфтор протянул руку и вытащил его. Наконечник вышел из змеиного торса, не причинив боли. Следов крови на нем не было. Мал попытался ощупать рану, но так и не смог ее найти. Кожа на животе была мягкой. С трудом верилось, что она могла защитить от удара увесистым копьем, несмотря на то, что торс уже не в первый раз доказывал неуязвимость. Очевидно, что враги знали об этой способности змеиной кожи, поэтому метили удары не куда-нибудь, а в голову.