Мал разозлился на леопарда: ради чего он привез его сюда?

– Оставьте меня в покое – я ничего вам не должен!

– Ты заблуждаешься, Сын Змея!

Люди-змеи шли за ним ползучей походкой. Мал не позволял им приближаться к себе, никак не желая признавать в них своих поданных. Он вышел за пределы змеиного города, и вершина ближайшей башни сорвалась вниз, рухнув на тех, кто посмел преследовать Мала. Город не собирался отпускать их. И Мал понял, что никогда больше не сможет вернуться в Город змей. Он вышел к берегу реки и смыл с себя змеиную кровь. Мал чувствовал, что леопард где-то поблизости: «Почему он не идет к нему? Обиделся?» На него навалилась сильная усталость, но чувство опасности не позволяло ему расслабиться. Мал слышал шелест крыльев гигантских стрекоз. Над побережьем стоял запах разлагающейся человеческой плоти. Пройдя чуть дальше, Мал увидел, что крыльями шелестят вовсе не стрекозы, а очаровательные феи. Их прозрачные крылья порхали над водой. Мал подошел, чтобы рассмотреть их поближе, опустил глаза и обнаружил, что летают они вблизи двух мертвых тел, прибившихся волнами к берегу. Судя по длинным платьям, это были женщины. Мал всмотрелся в едва выступающие над водой лица. Они были изуродованы до неузнаваемости. Малу вдруг показалось, что это были те самые отвергнутые им змеиные красавицы. Он отогнал от себя эту мысль и задался вопросом:

– Что делают здесь прекрасные феи?

И ему без промедления открылась страшная догадка: эти прекрасные создания по ночам охотились на людей. Они усыпляли их и выпивали из них жизненную силу. Феи не знали жалости и сострадания. Такова цена их красоты и вечной молодости. Когда-то Мал читал, что танцующие на берегу феи смертельно опасны: того, кто пожелает станцевать с ними, ждет могила на дне реки.

– Так вот какова эта могила! – понял принц. – Выходит, феи от Лесного воина отличаются лишь тем, что избрали пищей человека.

Мал вернулся в лес. Зверь встретил его тяжелым рычанием:

– Змей, – сказал леопард.

Мал фыркнул и почувствовал, что в нем пробуждается загадочная вышедшая из повиновения сила. Он по-прежнему не осознавал ее источник. Мал догадывался, что эта сила роднит его с отвергнутым им змеиным народом. Леопард продолжал рычать. Мал упал на землю и стал извиваться всем телом. Оно приобрело нечеловеческую гибкость, как будто разом лишилось костей. Вдобавок ко всему Мал зашипел, и его шипение ничем не отличалось от того, что ему пришлось слышать в змеином городе.

Леопард с достоинством отошел в сторону и сел, повернувшись к Малу спиной. К принцу возвращался человеческий облик. Переживая телесные метаморфозы, он думал, как оказался расколотым на змея и человека. Причем змей так скрыт в смешанной природе, что обуздать его невозможно. Об этом предупреждали Лесной воин и жители змеиного города, а леопард обнажил его сущность перед ним же самим. Об этом спрашивал Тот, когда задавал вопрос:

– Кто ты: Человек или Змей?

Но он всего лишь глупец и упрямец:

– Можно ли быть змеем или человеком только наполовину? Не пора ли признать ошибку?

Мал второй раз стоял перед выбором между двумя путями. Ему казалось, что он предает самого себя:

– Вот только кого из них?!

Мал в ужасе от того, что не знает, кто скрывается в нем самом и как им управлять, вскочил на едва окрепшие ноги и яростно закричал:

– Господи, Я это или не Я?!

От нахлынувшей на него страсти разум помутился. Мал выхватил меч и ударил им по стволу растущего поблизости дерева. Оно не шелохнулось. Мал кричал от бессилия и наносил удары. Он проклинал свои сомнения, глупость и упрямство. После очередного удара лезвие меча соскользнуло, и Мал потерял равновесие. Он не устоял на ногах и, чтобы не упасть лицом вниз, неловко присел на землю и приткнулся к леопарду спиной. Малу разом стало легче, но чувство вины перед зверем и самим собой не оставило его:

– Прости меня, леопард! Прости за всё! – сказал он, закрыл глаза и прижался к могучему телу Тысячеглазого.

Леопард не шелохнулся, но Мал ощутил, как волна покоя накрывает его и освобождает от безумия двойственной сущности. Душа как будто возвращалась в покинутый когда-то дом. Здесь были распахнуты окна, и в комнаты легко проникали солнечные лучи. Здесь его ждали. Здесь ему никто не угрожал. Мал втянул в себя лесной воздух и заснул, будучи не в силах сопротивляться накопившейся в теле усталости.

ГЛАВА VIII. СИУДАД-ДЕЛЬ-РИО – ГОРОД НА РЕКЕ

Леопард доставил Мала в лагерь, как и было обещано, к полудню. Морквард точил секиру, Верн стряпал лепешки, а Хуфтор читал рукопись, подаренную Каримом.

– Где капитан и Илин? – спросил Мал.

– Они, как дикие кошки, незаметно исчезают и бесшумно возвращаются, – ответил Морквард, не отрывая взгляда от лезвия.

Мал кивнул и жадно набросился на лепешки и запеченную на углях тушку дикой птицы. Он испытывал сильнейший голод с тех пор, как леопард поймал и чуть ли не заживо на его глазах съел зайца. Вместе с сытостью к Малу вернулось хорошее настроение и любопытство. Он подошел к Хуфтору. Проводник читал полученную в дар рукопись, иногда устремляя сосредоточенный взгляд за горизонт. Свиток в руках Хуфтора был развернут на рисунке, изображающем змея и близнецов: мужчину и женщину. Мал вспомнил, что трактат был посвящен двойственности человеческой души. Рисунок мог означать следующее «человек, оборотень и змей». Полагая, что может ошибаться, Мал прочитал надпись, сделанную автором трактата под рисунком «Для человека неизбежен плен или борьба».

– Ибн Лука пишет, что душа человека двойственна, – заговорил проводник, не глядя на Мала, – ее первая ипостась находится в крови, она сродни душе животного, вторая подобна пророку, позволяющему узреть волю Аллаха. Одна – низшая чувствует, другая – высшая ведет к истине. В давние времена две души мирно уживались друг с другом, пока шайтан Эблис не искусил Адама и его жену Хаву. Люди поддались соблазну, Аллах изгнал их из райского сада и отправил на землю. С тех пор люди враждуют с шайтанами – порождениями Эблиса, и так будет до судного дня. Эта вражда идет не где-нибудь, а в человеческих душах. Эблис заставляет поверить человека в то, что одна из душ возвышенна и божественна, тогда как другая низка и проста; и примирить их невозможно. Находятся мудрецы, утверждающие, что от низшей души надо освободиться, бросив ее в пламя жертвенного огня, и тогда у божественной души не будет препятствий, чтобы вернуть человека в райские кущи. Но они ошибаются. В действительности, Эблис, соблазняя первых людей, семя хитрости и лукавства посеял в высшей душе. И действует он не иначе, как через нее. Чем больше человек борется с низшим началом, тем больше шайтан получает власти над ним. Если человек убивает низшую душу, то лишается надежды на спасение, потому что она, хоть и наивна, но чиста. Эблис не тронул ее, и она может узреть истину. Человек должен полагаться на низшую душу, тогда как всё то, что исходит от высшей души – подвергать сомнению.

– Неужели с помощью глупости можно отличить правду от лжи? Я всегда считал, что умный человек зряч, тогда как глупый слеп.

– Высшая душа давно стала пристанищем Эблиса. Вместе с ним там поселились утонченность, коварство и притворство. Они-то и способствуют порождению греховных мыслей. Это было бы не так страшно, если бы воля Аллаха доходила до человека через низшую душу. Но ее предназначение не в этом. Она способна лишь чувствовать, и познание Аллаха ей недоступно, тогда как в высшей душе слово Аллаха соседствует со словом Эблиса. Истинные и ложные помыслы перемешаны, и мы не различаем их. Нам кажется, что и те, и другие исходят от нас самих. Эблис удерживает нас в состоянии лжи и так порабощает. Зло скрывается под личиной добра, и высшая душа не способна разоблачить его. Она поражена слепотой, а вовсе не та, которую мы упрекаем в глупости. Через высшую душу ложь проникает в нас и оскверняет наши поступки. Но Эблис не может завладеть душами целиком, он способен вселиться в них через греховные помыслы и пустые мечтания. Эти помыслы и есть он сам, так он присутствует в высшей душе, отравляя ее страхом смерти, тоской, вожделением, забвением истинных добродетелей. Чем больше человек принимает их как свои собственные, тем больше уподобляется Эблису. Обладая простотой, берущей начало в низшей душе, человек может отличить Эблиса от себя самого и вступить с ним в поединок. Высшая душа, однажды допустившая к себе шайтана, стремится подчинить низшую душу и навязать ей волю Эблиса. Простая душа защищается с яростью животного, загнанного в ловушку охотником, но, чаще всего, терпит поражение. Тогда в простой душе пробуждаются страсти, и человек оказывается в плену у Эблиса. Путь к погибели лежит через порабощение низшей души. «Для человека неизбежен плен или борьба», – пишет Ибн Лука. Это означает: если человек не сражается с Эблисом внутри себя, то шайтан без труда соблазняет простую душу и превращает ее в свою пленницу, управляя ей посредством высшей души. Незаметно для человека простой душой овладевают страсти. Но ведь они не появляются сами собой. Откуда они берутся? Ибн Лука утверждает, что они зарождаются в высшей душе, а не в низшей, как полагают другие философы и богословы. И я считаю, что он прав. Если наш ум чрезмерно сосредотачивается на какой-либо мысли, незаметно для нас она обращается в страсть, перед которой мы оказываемся бессильны. Высшая душа направляет волю на удовлетворение запечатленной страсти, не позволяя забыть о ней. Так Эблис порабощает нас. Но если бы наш ум устремлялся к тому, что ослабляет и иссушает страсть, мы могли бы противостоять ему. Ибн Лука призывает к борьбе с невидимым внутренним шайтаном. Если человек отвергает участь пленника и принимает вызов, то совершает благочестивый поступок. Шайтан, проникнув в душу, просто так не отступится, он будет делать всё для того, чтобы удержать человека в плену и сохранить связь, которая позволит ему управлять пойманной в сети жертвой. Если мы захотим расторгнуть эту связь, освободиться, свергнуть иго Эблиса, шайтан начинает расставлять ловушки, и в одну из них душа обязательно попадется. Эблис – опытный охотник, и в поединке со зверем он всегда выходит победителем.