— Не торопись так, Рафаэль, — произнес голос из тени, и Себастьян Моргенштерн появился в дверях. Омраченная склонила голову и поспешно прошла мимо него, закрыв за собой дверь.

Он поразительно был похож на отца, когда тот был в его возрасте, подумал Магнус. Эти чудные черные глаза, полностью черные, без намека на коричневый или ореховый, своего рода особенность, которая была прекрасна, лишь потому, что была необычной. Та же фанатичность, что и у отца в его улыбке. У Джейса никогда не было этого. Да, у него были безрассудство и нездоровая радость от самоуничтожения, но он не был фанатиком. Чему способствовал, подумал Магнус, тот факт, что Валентин отпустил его. Чтобы напасть на врага, вам нужен молоток, а Джейс был намного более тонким оружием, чем это.

— Где Джослин? — Конечно же, это был Люк. Его голос превратился в низкое рычание, а руки были сжаты в кулаки по швам. Магнус задавался вопросом, каково это было для Люка, смотреть на Себастьяна. Было ли ему больно от его поблекшего сходства с Валентином, который когда-то был его парабатаем? — Где она?

Себастьян рассмеялся, и это было то, что отличало его от отца. Валентин никогда не был человеком, который мог легко рассмеяться. Саркастический юмор Джейса, казалось, с рождения был в его крови, отчетливо проявляя черты Эрондейлов.

— Она в порядке, — сказал он, — просто в порядке. То есть я имею в виду, она еще жива. На самом деле, это самое лучшее, на что ты можешь надеяться.

— Я хочу увидеть ее, — сказал Люк.

— Хм, — задумчиво произнес Себастьян, как будто рассматривал его просьбу всерьез. — Нет. Я не вижу в этом выгоды для меня.

— Она твоя мать, — сказал Люк. — Ты мог бы быть подобрее к ней.

— Это не твое дело, пёс, — впервые в голосе Себастьяна появился намек на молодость, легкая раздражительность. — Ты, с твоими руками на моей матери, заставляющий поверить Клэри, что ты ее семья…

— Я больше ее семья, чем ты, — сказал Люк, и Магнус бросил на него предупреждающий взгляд, в то время как Себастьян побелел, а его пальцы дернулись к поясу, где виднелась рукоять меча Моргенштернов.

— Не стоит, — сказал Магнус вполголоса, а потом, громче: — Ты же знаешь, что если прикоснешься к Люку, то Клэри возненавидит тебя. Джослин тоже.

С видимым усилием, Себастьян убрал руку от меча.

— Я сказал, что никогда не намеревался причинять ей вред.

— Нет, просто держать ее в заложниках, — напомнил ему Магнус. — Ты хочешь чего-то… от совета или от Клэри и Джейса. Скорее последнее. Конклав никогда не интересовал тебя особо, но тебя заботит то, что твоя сестра подумает о тебе. Она и я очень близки, кстати, — добавил он.

— Ты не так близок, как думаешь, — тон Себастьяна снова стал холодным. — Вряд ли я буду щадить жизнь каждого, кого она когда-либо встречала. Я не сумасшедший.

— А мне ты кажешься очень сумасшедшим, — сказал Рафаэль, который молчал до этого момента.

— Рафаэль, — сказал Магнус предупреждающим тоном, но Себастьян не казался злым. Он одарил Рафаэля вдумчивым взглядом.

— Рафаэль Сантьяго, — сказал он. — Лидер Нью-Йоркского клана или нет? Нет, это была Камилла, она занимала эту должность, а теперь лидер маленькая безумная девочка. Это должно быть довольно сложно для тебя. Как мне кажется, сумеречным охотникам Манхэттена следовало бы вмешаться раньше. Ни Камилла, ни бедняжка Морин Браун не подходили на место лидера. Они нарушили Соглашение — они не заботились о законе. Но ты другой. Мне кажется, что сумеречные охотники всегда жестче относились к вампирам, нежели к остальной нежити. Нужно только внимательней приглядеться к твоей ситуации.

— Рафаэль, — снова произнес Магнус, и попытался наклониться вперед, чтобы поймать взгляд вампира, но цепи Магнуса плотно натянулись, дребезжа. Он поморщился от боли в запястьях.

Рафаэль сидел на пятках, его щеки покраснели после того, как он поел. Его волосы были взъерошены: он выглядел также молодо, как и тогда, когда Магнус впервые встретил его.

— Я не понимаю, почему ты говоришь мне это, — сказал он.

— Ты не можешь сказать, что я обращался с тобой хуже, чем предыдущие лидеры, — сказал Себастьян. — Я кормил тебя. Я не посадил тебя в клетку. Ты знаешь, что я одержу победу, вы все это знаете. И в тот день я буду рад убедиться, что ты, Рафаэль, стал правителем всех вампиров в Нью-Йорке, а может и всех вампиров в Северной Америке. Ты будешь справедлив с ними. Все что мне нужно, чтобы ты переманил Детей Тьмы на мою сторону. Волшебный Народ уже присоединился ко мне. Летний Двор всегда выбирает сторону победителя. Разве ты поступаешь не так же?

Рафаэль поднялся на ноги. На его руках была кровь; он нахмурился, глядя на них сверху вниз. Рафаэль всегда был придирчив к своему виду.

— Это кажется разумным, — сказал он. — Я присоединюсь к тебе.

Люк опустил лицо на руки. Магнус процедил сквозь зубы:

— Рафаэль, сейчас ты оправдал мои самые худшие ожидания.

— Магнус, это не имеет значения, — сказал Люк; Магнус знал, что он защищает его. Рафаэль уже встал на сторону Себастьяна. — Отпусти его. Невелика потеря.

Рафаэль фыркнул.

— Невелика потеря, говоришь, — воскликнул он. — С меня достаточно вас, идиотов, сидящих в этой камере, ноющих о своих друзьях и любимых. Вы слабы и всегда были слабыми.

— Я должен был позволить тебе выйти на солнце, — сказал Магнус. Его тон был ледяным.

Рафаэль вздрогнул. Это было едва уловимое движение, но Магнус заметил. Не то, чтобы это принесло ему большую радость.

Себастьян тоже заметил, как тот вздрогнул, и взгляд в его темных глазах вспыхнул. Он достал тонкий нож с узким лезвием из-за пояса. Кинжал, «милосердный-убийца», вид лезвия, который должен был пробиваться через зазоры в доспехах и убивать мгновенно.

Рафаэль, увидев мерцание металла, быстро отступил, но Себастьян только улыбнулся и перевернул клинок в руке. Он предложил его Рафаэлю, повернув рукоятью вперед.

— Возьми его, — сказал он.

Рафаэль протянул руку, в его глазах было недоверие. Он взял кинжал и неуверенно взвесил его в руке. Вампиры почти не пользуются оружием. Они сами были оружием.

— Очень хорошо, — сказал Себастьян. — Теперь давай закрепим наше соглашение на крови. Убей мага.

Лезвие с грохотом выпало из рук Рафаэля на землю. С раздраженным взглядом, Себастьян наклонился и схватил его, вложив обратно в руку вампира.

— Мы не убиваем кинжалами, — сказал Рафаэль, переводя взгляд с кинжала на холодное выражение лица Себастьяна.

— Ты сделаешь это сейчас, — ответил Себастьян. — Я не позволю тебе вгрызться в его горло; слишком мокро, слишком легко сделать это неправильно. Делай, как я скажу. Подойди к магу и забей его до смерти. Перережь горло, пронзи его сердце, как тебе нравится.

Рафаэль повернулся к Магнусу. Люк двинулся вперед, но Магнус предостерегающе поднял руку.

— Люк, — сказал он. — Не надо.

— Рафаэль, если ты сделаешь это, то не будет мира между стаей и Детьми Тьмы. Ни сейчас, ни когда-либо снова, — сказал Люк. Его глаза замерцали зеленым.

Себастьян рассмеялся.

— Ты и представить себе не можешь, что не будешь всегда господствовать над стаей, а, Люциан Грэймарк? Когда я выиграю эту войну, и я обязательно сделаю это, то я буду править вместе с моей сестрой, и держать тебя в клетке для нее, чтобы бросать кости, когда ей будет скучно.

Рафаэль сделал еще один шаг к Магнусу. Его глаза были огромными. К его горлу так много раз прижимали распятие, что шрам никогда не исчезал. Лезвие блестело в его руке.

— Если ты думаешь, что Клэри потерпит… — начал Люк, а затем отвернулся. Он двинулся к Рафаэлю, но Себастьян уже был перед ним, блокируя путь мечом Моргенштернов.

Со странной отрешенностью, Магнус наблюдал, как Рафаэль приближался к нему. Сердце Магнуса быстро колотилось в груди, он так сильно волновался, но не был испуган. Он был близок к смерти много раз; так много, что эта идея уже не пугала его. Иногда ему казалось, что какая-то часть его жаждала этого, ведь казалось, что он побывал во всех странах, пережил все, что только можно.