— Разве это, — тихим изумленным голосом проговорила Изабель, — Брат Захария? Когда это он стал красавчиком?

— Изабель! — прошептала Клэри, но Брат Захария либо не слышал ее, либо обладал огромной сдержанностью. Он посмотрел на Джию, а потом, к удивлению Клэри, сказал что-то на языке, которого она не знала.

На мгновение губы Джии задрожали. Затем они сжались в твердую линию. Она повернулась к остальным.

— Амальрик Крейгмессер погиб, — произнесла она.

Клэри, онемевшей за множество часов от десятка потрясений, потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, кто это: Омраченный, схваченный в Берлине и отправленный в Базилиас, пока Братья искали лекарство.

— Ничего из того, что мы испытали на нем, не сработало, — сказал Брат Захария. Его голос звучал музыкально. Он говорил по-британски, как показалось Клэри, раньше она слышала его голос только в своей голове, и телепатическое общение, по-видимому, стирало акцент. — Ни одно заклинание, ни одно зелье. В конце концов, мы заставили его выпить из Чаши Смерти.

«Его это уничтожило, — сказал Енох. — Смерть наступила мгновенно».

— Тело Амальрика должно быть отправлено через Портал к магам в Спиральном Лабиринте на изучение, — сказала Джиа. — Возможно, если мы сработаем быстро, она… они смогут что-то узнать из его смерти. Какую-то разгадку к излечению.

— Бедная его семья, — произнесла Мариза. — Они даже не увидят, как его сжигают и хоронят в Городе Молчания.

— Он больше не нефилим, — сказал Патрик. — Если его и похоронят, то на перекрестке за пределами Броселиндского леса.

— Как и мою мать, — проговорил Джейс. — Потому что она покончила с собой. Преступников, самоубийц и монстров хоронят там, где пересекаются все дороги, верно?

Он говорил притворно радостным голосом, так обычно он скрывал злость или боль. Клэри хотелось придвинуться к нему, но в комнате было слишком много людей.

— Не всегда, — тихим голосом ответил Брат Захария. — Один из юных Лонгфордов сражался в бою у Цитадели. Он был вынужден убить своего парабатай, которого обратил Себастьян. После этого он направил свой меч против себя и перерезал им запястья. Он будет похоронен сегодня вместе с остальными погибшими, со всеми почестями.

Клэри вспомнила молодого человека, которого видела у Цитадели: тот в красном обмундировании стоял над мертвым Сумеречным охотником и плакал, а вокруг него свирепствовала битва. Она все гадала, нужно ли ей остановиться, поговорить с ним, если это поможет, если она вообще хоть что-то может сделать.

Джейс выглядел так, будто его вот-вот вывернет.

— Вот почему вы должны отпустить меня к Себастьяну, — сказал он. — Этого нельзя избежать. Все эти войны, борьба с Омраченными — он найдет способы похуже. Себастьян всегда находит. Стать обращенным хуже смерти.

— Джейс, — резко воскликнула Клэри, но тот бросил на нее отчасти умоляющий, отчасти отчаянный взгляд. Взгляд, который просил не сомневаться в нем. Он наклонился вперед, оперевшись ладонями на стол Консула.

— Отправьте меня к нему, — повторил Джейс. — И я попытаюсь убить его. У меня есть священный огонь. Это наш лучший шанс.

— Не проблема отправить тебя в какое-то другое место, — проговорила Мариза. — Но мы не можем отправить тебя к нему, мы не знаем, где находится Себастьян. Вопрос в том, чтобы позволить ему забрать тебя.

— Тогда пусть он заберет меня…

— Ни в коем случае! — Брат Захария выглядел серьезно, и Клэри вспомнила, что он однажды ей сказал: «Если у меня будет шанс спасти последнего из рода Эрондейлов, это важнее для меня, чем верность властям». — Джейс Эрондейл, — сказал он. — Конклав может выбрать: подчиниться Себастьяну или бросить ему вызов, — но в любом случае тебя нельзя отдать так, как он того ожидает. Мы должны удивить его. В противном случае, мы просто-напросто доставим ему единственное оружие, которого он боится.

— У вас есть другое предложение? — спросила Джиа. — Мы должны выманить его? Использовать Джейса и Клэри, чтобы схватить его?

— Нельзя их использовать в качестве приманки, — возразила Изабель.

— Может, нам отделить его от его войска? — предложила Мариза.

— Себастьяна нельзя обмануть, — устало проговорила Клэри. — Его не заботят причины или оправдания. Для него есть только он сам и его желания, и если встать между этими двумя вещами, то он вас уничтожит.

Джиа перегнулась через стол.

— Может, мы убедим его в том, что он хочет совсем другого. Можем ли мы что-то предложить ему в качестве козыря?

— Нет, — прошептала Клэри. — Ничего. Себастьян…

Но как объяснить ее брата? Как объяснить взгляд в темное сердце черной дыры? Представь, что ты последний оставшийся на земле Сумеречный охотник; представь, что вся твоя семья и друзья мертвы; представь, что не осталось никого, кто бы верил в то, кто ты есть. Представь, что ты оказался на земле через миллиард, миллиард лет после того, как солнце выжгло всю жизнь, и тебе необходимо хотя бы одно живое существо, которое бы по-прежнему дышало рядом с тобой, но кругом ничего, только реки огня и пепла. Представь, насколько ты одинок, а потом представь, что есть только один единственный способ это исправить. Представь, что ты сделаешь, чтобы это произошло.

— Нет. Он не передумает. Никогда.

Раздался гул голосов. Джиа хлопнула в ладоши, призывая к тишине.

— Достаточно, — отрезала она. — Мы ходим по кругу. Пришло время Конклаву и Совету обсудить ситуацию.

— Если бы я только мог что-то предложить. — Глаза Брата Захарии обвели комнату, задумчивый взгляд под темными ресницами, и остановили на Джии. — Обряд похорон для погибших у Цитадели вот-вот начнется. Вы должны быть там, Консул, как и вы, Инквизитор. Я бы предложил, чтобы Клэри и Джейс остались в доме Инквизитора, учитывая окружающие их разногласия, и чтобы после обряда Совет снова собрался.

— У нас есть право присутствовать на заседании, — сказала Клэри. — Это решение касается нас. Оно о нас.

— Вас позовут, — объявила Джиа, ее взгляд не задержался на лице Клэри и Джейса, а скользнул мимо, охватив Роберта, Маризу, Братьев Еноха и Захария. — До тех пор, все остальные — вам понадобятся силы. Это будет долгая ночь.

12

Правильный кошмар

Тела горели в ровных рядах костров, которые были созданы на пути к лесу Броселинд. Солнце начало садиться за белое облачное небо, и когда каждый костер поднимался ввысь, оно взрывалось оранжевыми искрами. Эффект был необычно красив, хотя Джиа Пенхаллоу сомневалась, что каждый из скорбящих, собравшихся на равнине, думал также.

По какой-то причине, песня, которую она знала в детстве, заела у нее в голове.

Охотятся в черном целую ночь,

Белый же цвет символ скорби.

В золоте подвенечное платье невесты,

А красный от магии тебя защитит.

На костре в белом шёлке тела наши сжигают,

А если потерянный воротился, синее знамя висит.

В честь рождения нефилима пламя зажигают,

И им же наши грехи смывают.

Сера для тех, кто много знает,

А кости для тех из нас, кто не стареет.

Шафран при победном шествии сжигают,

И зеленый разбитые сердца наши исцеляет.

Серебром башни демонов покрывают,

А бронзой злые силы призывают.

А кости для тех из нас, кто не стареет. Брат Енох, в его робе цвета слоновой кости, шагал взад и вперед по линии костров. Сумеречные охотники стояли или опускались на колени, либо бросали в оранжевое пламя горсти бледных белых цветов из Аликанте, которые росли даже в зимнее время.

— Консул, — голос позади был мягким. Она обернулась и увидела брата Захарию — или мальчика, который, по крайней мере, когда-то был им — стоящего за ее плечом. — Брат Енох передал, что вы хотели поговорить со мной.