— Какой брат? — спросил Роберт Лайтвуд.

— Марк, — сказал Джулиан. — Я видел, что они начали двигаться к проходу, а Марк развернулся и закричал нам, чтобы мы бежали наверх, выбирались. Я упал на верхнюю ступеньку и посмотрел вниз, они все столпились вокруг них… — Джулиан издал сдавленный звук. — А мой отец, он поднимался, и его глаза были тоже черными, и он начал двигаться к Марку, как и все остальные, будто он даже не знал его…

Голос Джулиана надломился, а светлая девочка освободилась из хватки Хелен и резко бросилась вперед, врываясь между Джулианом и Консулом.

— Эмма, — сказала Хелен, делая шаг вперед, но Джия выставила руку вперед, тем самым останавливая ее. Лицо Эммы было белым, и она тяжело дышала. Клэри подумала, что ей еще не доводилось видеть столько злости в таком маленьком человеке.

— Оставьте его в покое! — закричала Эмма, широко расставляя свои руки, словно она могла загородить собой Джулиана, хотя она была на голову ниже. — Вы пытаете его! Оставьте его!

— Все хорошо, Эмма, — сказал Джулиан, а к его лицу начала приливать краска, теперь, когда они больше не спрашивали его. — Они должны это сделать.

Она повернулась к нему.

— Нет, не должны. Я тоже была там. Я видела, что произошло. Сделайте это со мной. — Она протянула руки, будто умоляя, чтобы ей дали Меч. — Это я ударила Себастьяна в самое сердце. Это я видела, что он не умер. Вы должны допрашивать меня!

— Нет, — начал Джулиан, а затем сказала Джия, все также нежно:

— Эмма, мы будем опрашивать и тебя. Ты следующая. Меч причиняет боль, но не приносит вреда…

— Прекратите, — сказала Эмма. — Просто прекратите это.

И она подошла к Джулиану, который крепко держал Меч. Было ясно, что он не намеревался отдавать ей Меч. Он качал головой, даже когда она накрыла его руки своими так, что они оба держали Меч.

— Я ударила Себастьяна, — сказала Эмма, голосом который звоном отдался во всем зале. — А он вытащил нож и рассмеялся. Он сказал: «Жаль, что ты не выживешь. Не расскажешь Конклаву, что Лилит сделала меня безгранично сильным. Может, Блистательный, в силе убить меня. Какое упущение, что нефилимы больше не могут попросить об одолжении у Ангелов, и ни одно из хилых орудий, кующихся в Адамантовой Цитадели не может принести мне вред».

Клэри вздрогнула. Она слышала Себастьяна в словах Эммы, и почти могла видеть его, стоящего перед ней. Конклав разразился шумными разговорами, в которых утонули слова Джейса, которые он ей сказал.

— Ты уверена, что не промахнулась в сердце? — спросил Роберт, хмуря брови.

Это был Джулиан, кто ответил.

— Эмма, не промахивается, — сказал он обиженно, словно эти слова оскорбили его.

— Я знаю, где сердце, — сказала Эмма, делая шаг назад от Джулиана, и бросая злой взгляд — более чем злой, обиженный — на Консула и Инквизитора. — Но не думаю, что знаете вы.

Голос ее стал громче, и она развернулась и сбежала с помоста, практически толкая локтём Роберта, когда пробегала мимо него. Она исчезла в дверях, через которые вошла сюда, и Клэри услышала, как ее собственное дыхание прошло сквозь зубы — неужели никто за ней не пойдет? Очевидно, Джулиан хотел, но, зажатый между Консулом и Инквизитором, держа в руках Меч Душ, он не мог пошевелиться. Хелен смотрела ей в след с выражением саднящей боли на лице, покачивая на руках самого маленького мальчика, Тавви.

И тут Клэри поднялась на ноги. Мать потянулась к ней, но она уже спешила вниз по проходу между рядами сидений. Проход перешел в деревянные ступеньки; Клэри процокала по ним, мимо Консула и Инквизитора, мимо Хелен, и через боковую дверь за Эммой.

Она чуть не сбила с ног Алину, которая торчала возле открытой двери, наблюдая за тем, что происходило в зале Совета, при этом хмурясь. Хмурый взгляд исчез, когда она заметила Клэри, вместо этого на лице появилось удивленно выражение.

— Что ты делаешь?

— Маленькая девочка, — сказала Клэри, задыхаясь. — Эмма. Она выбежала сюда.

— Я знаю. Я пыталась ее остановить, но она отпрянула от меня. Она просто… — Алина вздохнула и посмотрела в зал Совета, где Джия опять начала задавать вопросы Джулиану. — Им пришлось так тяжело, Хелен и остальным. Ты знаешь, их мама умерла, всего несколько лет назад. Теперь у них остался только дядя в Лондоне.

— Это значит, что они теперь отправят детей в Лондон? Ну, знаешь, когда все это закончится, — сказала Клэри.

Алина покачала головой.

— Их дяде предложили возглавить Институт Лос-Анжелеса. Я думаю, есть надежда, что он примет эту должность, чтобы воспитывать детей. Хотя не думаю, что он уже согласился. Наверное, он в шоке. То есть, он потерял своего племянника, своего брата — Эндрю Блэкторн жив, хотя, также может быть и мертв. В некотором роде, это еще хуже, — в ее голосе слышалась горечь.

— Я знаю, — сказала Клэри. — Я точно знаю, какого это.

Алина посмотрела на нее пристальнее.

— Полагаю, ты знаешь, — сказала она. — Просто… Хелен. Хотела бы я сделать для нее что-то большее. Ее гложет вина, потому что она была здесь со мной, а не в Лос-Анджелесе, когда напали на Институт. И она старается так сильно, но не может стать матерью всем этим детям, а их дядя еще не приехал, да еще и Эмма, помоги ей Ангел. У нее никого не осталось из семьи…

— Я бы хотела с ней поговорить. С Эммой.

Алина заправила за ухо локон волос; на правой руке у нее сверкнуло кольцо Блэкторнов.

— Она не будет ни с кем разговаривать, кроме Джулиана.

— Позволь мне попробовать, — настаивала Клэри. — Пожалуйста.

Алина решительно всмотрелась в лицо Клэри, а потом вздохнула.

— Вниз по коридору, первая комната слева.

Коридор заворачивал от зала Совета. Клэри слышала, как голоса Охотников постепенно стихали, когда она шла. Стены были из гладкого камня, на которых в ряд висели гобелены с изображением разных знаменательных событий в истории Сумеречных Охотников. Первая показавшаяся слева дверь была деревянной, очень гладкой. Она была приоткрыта, но Клэри все равно быстренько постучала, прежде чем ее открыть, чтобы не напугать того, кто находился внутри.

Это была простая комната, со стенами обшитыми деревом и разными, собранными наспех, креслами. Для Клэри она была похожа на комнату ожидания в больнице. Воздух был таким тяжелым, как в месте временного пребывания людей, где они испытывают волнение и печаль в незнакомой обстановке.

В углу комнаты стояло кресло, приставленное к стене, в котором сидела Эмма. Она казалась еще меньше, чем когда на нее смотришь издалека. На ней была только футболка с коротким рукавом, а на ее голых руках были Метки, руна Ясновидения на ее левой руке — значит, она была левшой, как Джейс — которая лежала на рукоятке, вынутого из ножен кинжала, что лежал у нее на коленях. Вблизи Клэри увидела, что ее волосы были очень светлыми, но запутанные и грязные от чего казались темнее. Сквозь запутанные пряди, девочка дерзко посмотрела на Клэри.

— Что? — сказала она. — Что тебе надо?

— Ничего, — сказала Клэри, толкая за собой дверь, чтобы закрыть ее. — Просто поговорить с тобой.

Эмма с подозрением сощурила глаза.

— Хочешь испробовать на мне Меч Душ? Допросить меня?

— Нет. Его на мне использовали, и это ужасно. Я сожалею, что его применили на твоем друге. Думаю, им надо найти другой способ.

— Я думаю, они должны доверять ему, — сказала Эмма. — Джулиан не лжет. — Она с вызовом посмотрела на Клэри, словно побуждая ее не согласиться.

— Конечно, не лжет, — сказала Клэри и сделала один шаг — у нее было такое чувство, что она пытается не спугнуть какое-нибудь дикое существо в лесу. — Джулиан твой лучший друг, ведь так?

Эмма кивнула.

— У меня лучший друг — тоже мальчик. Его имя Саймон.

— Ну и где он? — взгляд Эммы метнулся куда–то за Клэри, будто она ждала, что Саймон вдруг материализуется.

— Он в Нью-Йорке, — сказала она. — И я очень по нему скучаю.

Эмма посмотрела на нее так, словно для нее это имело громаднейшее значение.