— Ты! — крикнула она. — Назовись!

— Я? — спросил я.

— Не вы, мастер Клодиус, простите. Я обращалась к той, за вами. Каковы твои обязанности?

— Я работаю с паклей внизу, мисс, — быстро нашлась Люси. — Я чесальщица. Когда нижний этаж затопило, мне пришлось подняться сюда.

— Этот зал — для чистокровных, девочка, а не для слуг. Тебе нельзя здесь находиться. Даже в случае бури.

— Мне очень жаль, мисс. Я уже ухожу. Я не знала.

— Подожди минуту! — снова заговорила медсестра. — Ты сказала, что работаешь с паклей? Значит, у тебя ловкие пальцы и ты можешь делать перевязки. Иди сюда и берись за дело. Сюда, ко мне!

Люси пошла за медсестрой, склонив голову и стараясь быть незаметной. Подожди минуту, Люси. Я схвачу тебя и затащу в люк. Только подожди.

И тогда среди всех человеческих стонов и вопросительного шепота предметов рождения я услышал знакомый голос:

— Глория Эмма Аттинг?

Не обращай внимания и продолжай идти.

— Клод, Клод, что происходит?

Меня звала Пайналиппи. Она сидела среди своих кузин-школьниц, прижимая носовой платок к разбитой голове.

— Клод, я никогда не видела ничего подобного. Столько погибших! Я видела, как смыло кузину Хоррит. Она так кричала, когда ее уносило. О, Клод, что с нами станет?

— Привет, Пайналиппи. Бедная Хоррит! Просто не верится. Она никогда не была ко мне добра, но я не желал ей смерти. И Туммис, Пайналиппи. Туммис утонул.

— А дедушка не вернулся? Ты видел его?

— Нет, Пайналиппи, не видел.

— Дедушка знал бы, что делать.

— Да.

— Что за девочка пришла с тобой, Клод? Кто она?

— Просто Айрмонгер-служанка, — сказал я. — Какая-то подручная с нижних этажей. Ее завалило вещами, и я вытащил ее.

— Ты хороший, Клод, раз так беспокоишься о слугах. Не уверена, что я бы так смогла. Ты мне так нравишься.

— Я думаю, как бы помочь дяде Аливеру.

— Ты можешь посидеть со мной, Клод? Мне бы стало лучше.

— Ну… да, Пайналиппи, конечно, могу. Но сначала мне нужно…

— Пусть кто-нибудь другой поможет. Ты нужен мне.

— Правда, Пайналиппи?

— Клод! Клод Айрмонгер!

— Да, Пайналиппи!

— На тебе брюки!

— Да, правда… Я получил брюки.

Она шагнула ко мне, осмотрела меня сверху донизу, покачала головой в неверии, а затем — о небеса! — притянула меня к себе. От избытка ее чувств мне стало трудно дышать. К тому моменту Люси куда-то отлучилась — я не видел ее среди других Айрмонгеров.

— Я горжусь, — сказала Пайналиппи. — Так горжусь!

— Спасибо, Пайналиппи, большое спасибо. Я скоро вернусь.

— Я изменила свое мнение о тебе. Я больше не буду относиться к тебе пренебрежительно.

— Пайналиппи, я…

— Фой! Тиби! Идите сюда! Клод получил брюки!

— Пожалуйста, пожалуйста, Пайналиппи!

Но было уже поздно. Через мгновение мы оказались в окружении кузин, и, хотя некоторые из них были исцарапаны и перевязаны, каждая из них осмотрела мою обновку, улыбнулась мне и произнесла напутствие. А я все никак не мог найти Люси. Я нигде ее не видел.

— Он выглядит так величественно, правда? — сказала Пайналиппи.

— Да, Пин, он выглядит таким щеголем!

— Ты скоро выйдешь замуж, Пинни. Теперь это может произойти в любой день.

— Если это не последний день в нашей жизни.

— Ох, Пинни, не будь такой. У тебя есть мужчина, и у него есть брюки!

— Тебе есть за что держаться, правда, Пин?

— Пинни, я бы не упустила своего шанса.

— Да, — сказала она, — ты права. Я буду крепко за него держаться.

Она схватила меня за руку и сжала ее, чуть не раздавив.

— Он мой! — сказала она.

— Как это могло произойти так рано? Это такой сюрприз! Или ты все знал заранее?

— Дедушка, — пробормотал я. — Мне дал их дедушка.

— Дедушка! — заворковали они. — Сам дедушка!

— Да, — сказала Пайналиппи. — Я так горжусь!

Как, думал я, как мне от них избавиться? И куда подевалась Люси?

— Ты темная лошадка, мой Клод Айрмонгер, — сказала Пайналиппи, поглаживая одну из моих одетых в брюки ног.

Вот она, Люси! Она была совсем недалеко и делала кому-то перевязку.

— Дядя Аливер, — сказал я. — Думаю, дяде Аливеру нужна моя помощь. Он только что мне помахал. Я скоро вернусь, леди.

— Леди, — сказала Тиби. — Он назвал нас леди.

— Клод, — сказала Пайналиппи, — ты должен вернуться сразу, как только закончишь, ясно?

— Да, Пайналиппи, предельно ясно.

— Тогда поторопись. Я буду скучать.

Я двинулся к дядюшке Аливеру. Его руки были темно-красными — он только что закончил извлекать осколки фарфора из тела какого-то члена семьи. Я очень надеялся не попасться ему на глаза и вернуться к Люси, а затем, воспользовавшись авторитетом собственных брюк, освободить ее, но Аливер заметил меня и действительно помахал мне.

— Клод, Клод, у тебя руки не дрожат?

— Честно говоря, немного трясутся, дядя. Нервы. Ты знаешь, что у меня хронические головные боли. У меня в голове столько голосов, и все они пытаются друг друга перекричать. Я едва тебя слышу.

— Передо мной, — сказал Аливер, — твой дядя Идвид. Он весь изранен. В него попало множество предметов, они как будто специально в него целились. Я вытащил у него из груди массу осколков фарфора. Там был целый чайный сервиз. А в его левое ухо воткнулось чайное ситечко, оно словно пыталось залезть к нему в голову.

— Бедный дядя Идвид, ему действительно сильно досталось. Он в сознании, дядя? Он нас слышит?

— Губернатор так кричал, что я решил дать ему немного хлороформа, чтобы извлечь фарфор и зашить его. Но я уверен, что скоро он снова будет с нами. Смотри, Клод, он уже шевелится.

Лежавший на обеденном столе дядя Идвид вздрогнул, его рука потянулась к лежавшим рядом с ним щипцам. Его незрячие глаза оставались закрытыми, но его рот открылся, и до меня донесся едва слышный шепот:

— Хейворд… Это… Хейворд?

— Привет, дядя, как ты себя чувствуешь?

— Я превратился в дуршлаг, дорогой Клод, — прошептал он.

— Все не так плохо, сэр. Вы больше похожи на перечницу — всего несколько дырок, и те уже затягиваются.

На его губах снова заиграла улыбка.

— Ты хороший мальчик, Клод. Я тебя люблю.

— Спасибо, сэр.

— Собрание, Клод, Собрание внизу, и оно снова достигло невероятных размеров. Оно пытается вырваться на свободу. Ты не должен позволить ему это сделать! Если оно вырвется и соединится со Свалкой, то превратится в ужасного монстра, который всех нас погубит.

— Уверен, что ему не выбраться отсюда, сэр. Возможно, его уже рассеяли.

— Амбитт вернулся?

— Нет, сэр, боюсь, что нет.

— Амбитт… Амбитт знал бы, что делать.

— У вас из колена все еще торчит осколок блюдца, кузен губернатор, — сказал дядюшка Аливер. — Я должен его оттуда извлечь. Ты не мог бы подержать своего дядюшку, Клод?

— Клод, мой милый, — сказал Идвид, — подойди сюда. Я хочу сказать тебе кое-что на ухо.

Я подошел к нему и наклонился так низко, что его рот и зубы придвинулись почти вплотную к моему уху. Он взял Джеральдину Уайтхед и поднес к своему лицу. Я подумал, что таким образом он просто пытается облегчить свои страдания.

— Будет немного больно, — сказал Аливер.

— Не медли! — крикнул Идвид.

Аливер погрузил свой нож в его колено.

Идвид закричал, и в этот момент Джеральдина Уайтхед сжала мое ухо.

— Ай! — вскрикнул я.

— Почти, — сказал Аливер. — Потерпите еще немного.

— А-а-а! — завопил Идвид и сильнее надавил на свою Джеральдину. Она начала врезаться в мое ухо.

— Дядя, пожалуйста, сэр! — закричал я.

— Где она? — прошептал Идвид в мое зажатое ухо. — Где Это? Думаю, она с тобой. Не секрет, что Это тебе нравится. Что ты с ней сделал? Скажи мне, милый Клод. Сейчас же!

— Держи крепко! — сказал Аливер.

— А-а-а! — снова завопил Идвид и, чтобы облегчить свою боль, еще сильнее сжал Джеральдину. — Куда ты ее дел? — прошептал он. — Она здесь? Она сейчас в этой комнате? Точно здесь! Здесь, я в этом уверен! Прямо у нас под носом! Это! Это! Приведи ее сюда!