В октябре Стессель запретил издание единственной в Порт-Артуре газеты «Новый край». Вместо того, чтобы использовать газету в интересах обороны, держать через нее связь с войсками, Стессель, решив, что газета раскрывает секреты, закрыл ее. Впоследствии, когда его судили за сдачу крепости, он заявил, что газету он запретил по докладу других лиц, так как сам ее никогда не читал. Это — убийственная характеристика для царского генерала, грубого, невежественного человека, в руки которого была отдана судьба крепости со всем ее гарнизоном.
В начале ноября в госпиталях Порт-Артура находилось свыше 7 тысяч раненых и больных. Забота о раненых легла на медицинский персонал и на сотни простых тружеников из местного населения. Всего насчитывалось 25 госпиталей. Ими были заняты все пригодные здания, и, тем не менее, мест нехватало. Раненых и больных располагали на полу, между кроватями, в коридорах, а они все прибывали и прибывали, иногда до 800–900 человек в день, причем раненых было меньше, чем больных цынгой, дизентерией и тифом.
Местные жители осажденного Порт-Артура переносили не меньшие лишения и тяготы, чем солдаты, защищавшие крепость. Жители отдавали все свои силы для обороны, шли на жертвы. [179]
Но их усилия не были разумно использованы военным командованием, и это ослабляло боеспособность осажденной крепости.
Четвертый штурм крепости. Гибель эскадры
Контрминные работы против подкопов противника на форту № II были закончены 27 октября, накануне третьего штурма. В этот же день был произведен взрыв камуфлета. Минная галлерея японцев, подведенная под бруствер форта, была полностью разрушена, но взрывом был поврежден и угол контрэскарпового капонира форта. Японцы воспользовались этим и в ночь на 28 октября проникли в капонир. Форт оказался в большой опасности. Начался бой под землей, в темноте, в ход пошли гранаты и штыки. После непродолжительной схватки солдаты противника отступили, лаз в капонир был заделан мешками с землей и вблизи него расположились стрелки.
Саперы противника произвели около лаза новый взрыв и через образовавшийся пролом снова проникли в капонир. Русские солдаты встретили и уничтожили их ручными гранатами и штыками. Японцам не удалось захватить капонир, но форт оставался под угрозой.
Положение на форту № III было также крайне серьезным.
Генерал Фок, считая, что форты вот-вот будут захвачены противником, 29 октября предложил подготовить их для взрыва. Стессель в свою очередь приказал генералу Смирнову заминировать не только форты, но и временное укрепление № 3 и Курганную батарею.
После этого приказа Фок проявил кипучую деятельность. Он торопил всех, чтобы как можно скорее на форты везли порох и немедленно готовили их к взрыву. Часть форта № III была заминирована, но на форту № II этого сделать не удалось из-за противодействия коменданта поручика Фролова, который обратился в штаб крепости и доказал, что минирование форта принесет только вред, так как подорвет веру солдат в свои силы. Фролов принимал все меры для того, чтобы отстоять форт, и 30 октября солдаты оправдали надежды, возлагавшиеся на них Фроловым.
Попытку Стесселя и Фока взорвать без всякого основания форты крепости нельзя рассматривать иначе как одно из звеньев их предательской деятельности.
После неудачного третьего штурма минные работы против фортов № II и № III возобновились. Продолжая вести земляные работы, неприятель использовал и другие средства, ведя систематическую бомбардировку позиций и города. На передовых линиях часто вспыхивали скоротечные бои местного значения.
В крепости нехватало продовольствия, с наступлением зимы усилились холода, связь со страной отсутствовала, но порт-артурцы дрались с прежней энергией и упорством. Артиллеристы береговой и корабельной артиллерии били ежедневно по позициям [180] врага, солдаты-охотники почти каждую ночь производили вылазки в неприятельские сапы; саперы вели контрминные работы, по ночам восстанавливали разрушения, причиненные артиллерийским огнем неприятеля, совершенствовали оборонительные сооружения.
В гарнизоне совершенно иссякли запасы мяса. На 14 ноября солонины, консервов и мяса оставалось только на одну выдачу. Правда, были лошади, но их берегли, ибо без лошадей крепость обойтись никак не могла, нужно было подвозить на позиции снаряды, патроны, питание и т. д. В связи с недостатком мясных продуктов Стессель отдал крепостному интенданту приказ, в котором предписывал отпуск консервов для войск прекратить, имевшиеся запасы расходовать только для больных и раненых по полбанке на человека в день, в течение пяти дней в неделю, остальные два дня выдавать по четверти фунта конины. Офицерам, находившимся на позиции, было приказано отпускать по полбанке консервов ежедневно; нижним чинам выдавать конское мясо четыре раза в неделю по четверти фунта на человека.
Но положение еще не было безвыходным. Еще можно было покупать продовольствие и даже скот в крепости и ее окрестностях. Там, где командиры заботились о солдате, было не так уж плохо. Командир Квантунского флотского экипажа капитан 2 ранга Бубнов в донесении командиру порта в середине декабря в связи с недостатком продовольствия писал:
«Прекращение отпуска солонины мало отозвалось на экипаже, потому что я заблаговременно закупил ослов и лошаков, а кроме того вошел в соглашение с частным подрядчиком о доставке конины... команда по праздникам даже получала свинину, и свиньи в экипаже еще имеются...
Роты на позициях... свежее мясо получают от экипажа. Зелень только сухая, бобов и рису запас был сделан заблаговременно, хотя последнего, как и гречневой крупы, осталось немного. Цены на нее поднимаются, рис в частной продаже 12 рублей за пуд, бобы 4 рубля, а конина поднялась до 23 рублей» {150}.
Совершенно очевидно, что продукты питания в крепости были, хотя и продавались по дорогой цене.
Усилились эпидемические заболевания, от которых умирало людей не меньше, чем выходило из строя от оружия противника. Так, в октябре потери в боях составляли 87 офицеров и 3407 солдат убитых, раненых и пропавших без вести, а потери от болезней — 51 офицер и 2432 солдата.
В ноябре особенно пострадали корабли эскадры. Японцы вели по ним систематический огонь из 11-дюймовых гаубиц. С 28 сентября по 5 ноября в корабли попало 38 11-дюймовых и 67 снарядов других калибров, которые нанесли броненосцам и крейсерам существенные повреждения. Флот продолжал передавать на сухопутный фронт артиллерию, снаряды и личный состав. Из офицеров [181] на кораблях оставались командир, старший офицер и механик; остальные находились на позициях, командуя ротами, взводами и батареями, или руководили изготовлением боевых припасов в мастерских и лабораториях.
Из матросов на броненосцах и крейсерах были оставлены только машинисты, часть комендоров и минеры.
18 ноября в крепости была получена телеграмма из штаба Маньчжурской армии, сообщавшая обстановку на театре военных действий.
«Генерал-адмирал Алексеев выезжает в Петербург, — сообщал начальник штаба армии. — Главнокомандующим армиями и флотом назначен генерал-адъютант Куропаткин. Из войск на театре войны и прибывающих корпусов формируются три армии. Маньчжурская армия перешла 22 сентября (5 октября) в наступление, первоначально заставила противника отойти назад, но затем, встретив с его стороны сильное сопротивление и после ряда упорных боев, остановилась на реке Шахе — в самом тесном соприкосновении с противником. Все три японские армии перед нами, на укрепленных позициях. Главнокомандующий надеется атаковать противника и двинуться вперед, будучи уверен, что геройские войска Артура продержатся» {151}.
Осадная армия японцев между тем продолжала усиливаться. 16 ноября прибыла из Японии вновь сформированная 7-я пехотная дивизия. Была усилена тяжелая осадная артиллерия, парк 11-дюймовых гаубиц пополнился несколькими новыми батареями; большое количество орудий среднего калибра японцы подтянули на более близкие дистанции к крепости для стрельбы прямой наводкой. В середине ноября генерал Ноги получил от маршала Ойямы три роты сапер. Стрельба по городу и позициям русских велась круглосуточно. Крепостная артиллерия отвечала редко, стал сильно сказываться недостаток снарядов для 6-дюймовой артиллерии. Был отдан приказ собирать неразорвавшиеся 11-дюймовые снаряды противника, к ним в мастерских нарезали новые ведущие пояски и затем снаряды выстреливались по японским артиллерийским позициям. В этот период широко применялась «стрельба» по японским саперам минами{152}.