Состояние артиллерии на броненосцах до и после боя приведено в следующей таблице {114}: [123]

Из таблицы следует, что потери артиллерии на русских броненосцах по существу были не так уж значительны, особенно главных ее калибров. Из 23 12– и 10-дюймовых орудий вышло окончательно из строя к концу боя всего четыре, т. е. 17%, а из 66 6-дюймовых вышло из строя 11, или тоже 17%. Если принять во внимание, что на кораблях не ощущалось недостатка в снарядах, корабли оставались на плаву и не потеряли хода и что потери в людском составе были невелики, то следует сделать вывод: русская броненосная эскадра могла с успехом продолжать сражение с неприятелем, материальные и людские потери которого были более существенны. Значит, материальное состояние кораблей и их вооружение не были причиной неудачного окончания боя. Этой причиной явилась дезорганизация на эскадре, происшедшая после гибели Витгефта, и аварии на броненосце «Цесаревич».

Младший флагман контр-адмирал Ухтомский, как и Витгефт, не верил в благополучный исход прорыва во Владивосток и, оказавшись в роли командующего эскадрой, не смог взять в свои руки управление ею и продолжать протекавший до этого более или менее благоприятно для русских бой {115}.

По возвращении эскадры в Порт-Артур на совещании флагманов и командиров кораблей было признано, что новая попытка [124] выхода во Владивосток невозможна; так как она приведет к гибели оставшиеся корабли без ущерба неприятелю, и что поэтому флот должен пассивно обороняться, ведя по осаждающему крепость противнику артиллерийский огонь с броненосцев. Корабельную артиллерию мелкого и среднего калибра с боевым запасом и обслуживавшим ее личным составом было решено снять и передать на сухопутный фронт. Легкие силы предполагалось использовать для постановки мин в районах движения японского флота и для несения разведывательной службы.

Среди офицеров, присутствовавших на совещании, только один командир броненосца «Севастополь» Эссен не согласился с таким решением. Впоследствии в своих записках он писал: «Я высказал мнение, что роль нашей эскадры заключается в том, чтобы приготовить все для облегчения задач идущей к нам Балтийской эскадры. Для этого, по моему мнению, следовало немедленно после исправления снова выйти в бой с неприятелем и нанести ему возможно больший вред, рискуя даже погубить свою эскадру, на которую надо смотреть, как на расходный материал, израсходовать который надо только с наибольшей пользой для себя... Никто не хотел понять, что лучше погубить флот в бою, в море, нежели бесцельно его топить в гавани без вреда для неприятеля. А к этому, я предвидел, мы должны были притти, отдавая щедрой рукой свои дорогие снаряды и своих людей для защиты крепости, возможность удержания которой до прибытия с севера помощи или прихода Балтийского флота казалась мало вероятной»{116}.

19 августа Ухтомский доложил адмиралу Алексееву телеграммой, что он по просьбе сухопутного командования передает с эскадры на берег часть артиллерии, а так как корабли выйти в море не могут, личный состав их будет использован для обороны крепости, исключая необходимых людей для действия корабельной артиллерии крупного калибра.

Во второй половине августа были свезены на берег и установлены на позициях силами моряков одно 6-дюймовое и десять 75-миллиметровых орудий, снабженных снарядами и обеспеченных артиллеристами. С этих пор началось систематическое разоружение эскадры.

Таким образом, 1-я Тихоокеанская эскадра, бывшая в начале войны по числу кораблей и вооружению немного слабее флота противника, через шесть месяцев боевых действий, не добившись преобладания на море и потеряв всего только один броненосец из семи и несколько малых кораблей, перестала существовать как боевая организованная морская сила.

Неподготовленность Дальневосточного морского театра для войны, рассредоточение флота между двумя базами — Порт-Артуром и Владивостоком — и необорудованность их для стоянки [125] и ремонта кораблей, отсутствие должной на современном уровне боевой подготовки личного состава, совершенно безграмотное в военном отношении использование сил и средств флота, крайне неудачный подбор командующих флотом и флагманов (исключая вице-адмирала Макарова), отсталая система подготовки и воспитания офицерского состава, разнотипность кораблей основных сил флота и другие причины с полной силой сказались на результатах морского сражения 10 августа 1904 года.

Военное могущество царской России было показное, «мишурное», как говорил В. И. Ленин, организация военного дела — крайне отсталая. «Царизм оказался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей, организации военного дела{117}, — писал Ленин в статье «Падение Порт-Артура». Именно здесь крылись причины неудачи войны, а, следовательно, неудач и военно-морского флота.

Результат сражения в Желтом море 10 августа 1904 года между Порт-артурской эскадрой и «Соединенным флотом» Японии явился одной из главных причин, определивших ход всей войны. Японцы окончательно завладели Желтым и Японским морями и получили возможность без всяких помех и потерь пополнять и снабжать свои армии, действовавшие под Порт-Артуром и в Южной Маньчжурии, резервами, оружием, боеприпасами и прочими материалами, необходимыми для ведения войны.

Японский флот показал в боевых действиях на Желтом море и в сражении 10 августа очень невысокий уровень своего (точнее английского) военно-морского искусства.

Адмирал Того, его флагманы и командиры кораблей 10 августа так же, как и в начале войны, были очень слабы в тактике; командующий не научился даже грамотно маневрировать. Имея большой эскадренный ход, он дважды терял боевое соприкосновение с русской эскадрой. Адмирал действовал вяло, казалось, он боялся сближения. Излишняя «осторожность» помешала ему правильно оценить и использовать чрезвычайно благоприятно сложившуюся для него обстановку после выхода из строя «Цесаревича» и расстройства боевого порядка русских. Немного позднее Того не на шутку испугался восьми русских миноносцев и оставил место боя, хотя не было никаких признаков того, что русские что-то замышляют против японцев. Свои многочисленные легкие силы адмирал использовал крайне плохо, почему ни один русский корабль от их действий и не пострадал. Наоборот, имели место случаи, когда командиры японских миноносцев торпедировали своих.

Хотя 10 августа японский командующий вел бой уже не в одной колонне, как это было 9 февраля, а рассредоточив свои силы на несколько отрядов, флот от этого не стал сильнее и не был использован лучше. Отряды во время сражения действовали [126] разрозненно, без какого-либо взаимодействия друг с другом. Приближаться к русским кораблям они боялись: лишь 1-й отряд решился подойти на расстояние выстрела к русской эскадре. Остальные отряды оставались по существу простыми зрителями. Того пытался применить на практике так называемый «маневр охвата», разработанный теоретически еще Макаровым и через разведчиков ставший известным японцам. Однако, начав его, довести маневр до конца Того не сумел.

В заключение можно сделать совершенно определенный вывод: не японский флот под командованием вице-адмирала Того завоевал господство на море, его подарили японцам царские адмиралы Алексеев, Старк, Витгефт и Ухтомский.

Действия владивостокских крейсеров и бой 14 августа в Корейском проливе

В 1904 году броненосные крейсеры «Рюрик», «Россия», «Громобой» и «Богатырь», входившие в состав русского Тихоокеанского флота, базировались на Владивосток. По плану войны они предназначались для отвлечения от Порт-Артура части броненосного флота противника и для действий на коммуникациях Япония — Корея против воинских перевозок противника.

При проектировании и постройке крейсеры были рассчитаны для операций на океанских коммуникациях и поэтому (из-за увеличения дальности плавания) имели относительно слабое бронирование бортов и особенно несовершенную защиту палубной артиллерии.