Правда, крепость ко дню тесной осады была уже не та, что в начале войны (см. приложение № I).

Под руководством Кондратенко были произведены большие оборонительные работы и, если бы ему не мешали на каждом шагу Стессель и Смирнов, если бы на строительстве укреплений работали все жители Порт-Артура, а не только наемные рабочие, и если бы войска не сидели без пользы в резерве у Фока, [99] крепость к 30 июля была бы во многом сильнее. Но и при сложившихся условиях «то, что не было сделано за семь лет, — как писал участник защиты Порт-Артура Я. Шишко, — Кондратенко, насколько это было возможно, создал в несколько месяцев. Его мыслью, его трудами, его настойчивостью явились целые укрепления Порт-Артура. Явились укрепления там, где даже не предполагалось ничего строить, как, например, на горах Угловой, Высокой, Длинной и прочих, на которые впоследствии противник вел настойчивее всего свои штурмы... под которыми он положил десятки тысяч жертв, чтобы взять их»{90}.

Можно было сделать и больше, но в крепости не было воинского порядка. Стессель, будучи сам неразборчивым в средствах для достижения дели, не боролся с открыто процветавшим казнокрадством, взяточничеством, потворствовал авантюристам и искателям легкой наживы. С этим злом Кондратенко ничего поделать не мог. Вот что он писал в письме своей жене 24 апреля 1904 года:

«Наши военные инженеры совершенно не помогают войскам в скорейшем создании блиндажей и вообще не идут навстречу интересам войск, а заняты почти исключительно казнокрадством. Поэтому инженеры ведут только те работы, на которые можно нанять китайцев, причем число нанятых китайцев в своих отчетах для получения денег увеличивают страшно и, таким образом, наживаются. Те же работы, на которых участвуют только войска, инженеры тормозят. Такова же и деятельность интендантства: недостает обуви, обмундирования, снаряжения, часть людей ходит в порванных валенках, принесенных из дому...» {91}.

И, несмотря на все, крепость, находилась в боевой готовности{92}. Главная сила ее состояла в людях — солдатах, матросах, офицерах.

Кондратенко отлично понимал, что форты и батареи и одного дня не задержат неприятеля, если солдаты не будут стойки и упорны в обороне. Поэтому он часто бывал в окопах, беседовал с солдатами, узнавал об их нуждах и настроениях и всячески старался облегчить положение подчиненных. Генерал пользовался большой популярностью среди войск, его любили и называли отцом-командиром.

В Порт-Артуре к этому времени базировались шесть броненосцев, шесть крейсеров, два минных крейсера, четыре канонерские лодки, девятнадцать миноносцев, минный транспорт «Амур», два грузовых транспорта и два парохода Красного Креста. Личного состава на эскадре и Квантунском флотском экипаже числилось свыше 10 тысяч моряков. [102]

Осадная армия японцев, под командованием генерал-лейтенанта Ноги{93}, на 30 июля состояла из трех пехотных дивизий, двух резервных бригад, одной полевой артиллерийской бригады, двух отрядов морской артиллерии и резервного саперного батальона. Не считая специальных войск, Ноги имел 50 тысяч штыков. Армии была придана специальная осадная артиллерия в количестве 198 орудий, а всего японцы сосредоточили на подступах к крепости свыше 400 орудий. Расположение войск противника было следующее: на правом фланге 1-я дивизия, в центре 9-я и на левом фланге 11-я. От главной оборонительной линии противник расположился в 6–8 километрах. Резерв — две стрелковые и одна артиллерийская бригады — находились за Волчьими горами. (Организация осадной армии показана на схеме, стр. 101).

Японский флот нес постоянную блокадную службу в том же составе, в котором встретил его контр-адмирал Витгефт при выходе в море 23 июня.

Японцы обложили крепость с суши и с моря, готовясь стремительным штурмом овладеть ей. Взятие крепости и уничтожение русского флота было основной задачей, поставленной перед японскими войсками и флотом, сосредоточенными у Порт-Артура.

Долгая осада крепости не входила в расчеты японцев. Главнокомандующий войсками в Маньчжурии маршал Ойяма считал, что ускоренный штурм крепости освободит армию Ноги, которая сможет оказать существенную помощь главным силам японцев, находившимся в августе на подступах к Ляояну. Поэтому генерал Ноги получил приказ из главной ставки штурмовать крепость, не ожидая резервов. Предвидя, что без мощной артиллерийской подготовки подойти к линии основных укреплений не удастся, Ноги приказал установить в течение десяти дней в районе предполагаемого главного удара, на северо-восточном фронте крепости, имевшуюся осадную артиллерию.

Крепость готовилась к отпору. Продолжалось укрепление основных узлов сопротивления и особенно передовых позиций, велась усиленная разведка противника, чтобы разгадать планы Ноги и соответственно принять контрмеры.

На фронте было относительно спокойно: крепостная артиллерия вела редкий огонь по артиллерийским позициям неприятеля и по группам солдат, работавшим по сооружению окопов, укрытий и т. д.

По диспозиции на 30 июля оборона крепости делилась на два фронта — приморский и сухопутный. Последний, в свою очередь, подразделялся на два отдела. Первый отдел под командованием командира 1-й бригады 7-й стрелковой дивизии генерал-майора [103] Горбатовского включал территорию от Крестовой горы до форта № V, второй отдел под командованием командира 2-й бригады генерал-майора Церпицкого начинался у форта № V и заканчивался редутом Белый Волк. Приморский фронт тоже был разделен на два участка: первый включал в себя весь Тигровый полуостров, а второй располагался от Золотой горы до батареи № 22. Резервом, состоявшим из двух полков 4-й стрелковой дивизии и одного запасного батальона, командовал генерал-майор Фок. 35 батальонов, имевшихся в крепости, были распределены: на передовых позициях Дагушань, Сягушань, Угловые горы, Длинная, Дивизионная, Панлуншань и Ляотешан — 9 1/2 батальонов (около 8 тысяч человек); на верках крепости — 18 ¼ батальонов (до 16 тысяч человек) и в общем резерве 7 ¼ батальонов (около 6 тысяч человек).

Моральный дух войск был высоким. Большинство порт-артурцев, кадровые солдаты в возрасте до 30 лет, отличались крепким здоровьем, а, главное, не боялись врага — многие из них уже участвовали в боях.

В этих условиях генерал-майор Кондратенко, назначенный начальником сухопутной обороны крепости, развил особенно кипучую деятельность.

4 августа он отдал приказ по войскам сухопутной обороны, в котором говорилось:

«30 (17) июля части войск 4-й и 7-й дивизий выдержали славный, но неравный бой с противником на передовых позициях. Нас было только 17 тысяч, а противник втрое сильнее — у него было 50 тысяч, мы имели только полевую артиллерию, противник же имел, кроме полевой, еще осадную.

Теперь с отходом к крепости положение наше изменилось неизмеримо к лучшему, — силы наши более чем удвоились; противник же, ослабленный предыдущими боями, едва ли мог значительно усилиться. Вместо скороспелых окопов, как то было на передовых позициях, мы имеем здесь преимущественно долговременные сооружения, обеспеченные со всех сторон от атаки; вместо тонких шрапнельных укрытий имеем во многих местах безопасные казематы и надежные блиндажи; кроме полевой артиллерии, имеем здесь сильную крепостную артиллерию, увеличенную многочисленными орудиями флота. Поэтому если с передовых позиций мы еще могли податься к крепости, то теперь мы имеем полную возможность отразить и уничтожить врага. Никакой штурм нам не может быть страшным, если мы решимся до конца выполнить данную нами присягу. Во время ночного штурма ни при каком случае не надо теряться: если случится где-либо частный прорыв противника между укреплениями, то таковой ровно ничего не значит, так как соседние форты обеспечены от атаки со всех сторон; против же прорыва у нас имеются всегда сильные резервы, которые успеют, во-время опрокинуть врага и закрыть прорыв. Необходимо во что бы то ни стало держаться на своих местах до дневного света. С рассветом [104] же наш страшный ружейный и пушечный огонь отгонит не только пятидесятитысячную, но хотя бы и стотысячную вражью силу, после чего войска крепости перейдут в наступление и добьют дерзкого врага...»{94}.