— В этом случае оно совершенно другое. Вместо берега реки, открытой местности, предполагающей чистоту, мы нашли ее в закрытом, грязном и заброшенном помещении.

— Кто может знать о существовании этой хижины? — поинтересовалась Амайя, обращаясь к Падуе.

— Почти все жители округи, которые ходят в горы. До того как прошлой зимой провалилась крыша, ею пользовались охотники, туристы и любители пикников на природе. Как бы то ни было, судя по мусору, сравнительно недавно в ней кто-то был.

— Причина смерти, доктор?

— Как я и думал, и я вам уже об этом говорил, ее задушили руками. Эту веревку набросили на шею уже после смерти. Кроме того, это совершенно другой шнур, и к тому же его завязали на узел.

— Возможно, он вернулся с веревкой позже? Может даже, после того как в газетах сообщили подробности преступлений басахауна… — предположила Амайя.

— Да, у меня тоже возникло ощущение, что мы имеем дело с подражателем.

— Скорее, кто-то попытался замаскировать свое преступление под басахауна. Подражатель убивает, имитируя действия другого убийцы. А случайный убийца и не думает о том, чтобы воздавать почести своему кумиру. Он всего лишь маскирует свое убийство, пытаясь повесить его на кого-то другого.

Доктор снова склонился над телом и взял мазок из влагалища девушки.

— Тут есть сперма, — произнес он, передавая колбочку с тампоном помощнику, который тут же ее запечатал и наклеил этикетку. — На внутренних стенках влагалища видны разрывы и следы легкого кровотечения, которое прекратилось с наступлением смерти. Возможно, девочка умерла во время изнасилования, потому что кровь так и не успела вылиться наружу. Либо она уже была мертва, когда ее насиловали.

Амайя подошла ближе к телу.

— А что можно сказать об ампутации?

— Post mortem^[27]. Рана не кровоточила. Ампутацию совершили необыкновенно острым предметом.

— Да, я вижу, как обрезана кость. И все же, плоть выше места ампутации выглядит несколько измочаленной.

— Да, я уже это заметил, но склоняюсь к мнению, что это может быть укус какого-то животного. Мы сделаем слепок, и тогда я смогу что-то сказать наверняка.

— А что вы скажете по поводу веревки, доктор?

— Невооруженным глазом видно, что она отличается от других. Она толще и имеет пластиковую оболочку. Это бельевая веревка. Судить вам, но я не думаю, что на этой стадии убийца внезапно решил сменить тип веревки.

Криминалисты удалили последние остатки одежды, и труп остался лежать обнаженным в холодном освещении операционной. Трупные пятна распространились по спине и плечам, по ягодицам и голеням, где под собственным весом после остановки сердца собралась кровь, превратив это тело, на котором едва виднелись признаки полового созревания, в фиолетовую карту, а вздутие обезобразило его еще больше. После того как смыли землю, которой было испачкано лицо, стали видны следы многочисленных пощечин и отпечаток, оставшийся после удара кулаком, почти выбившего девочке зуб. Сан-Мартин осторожно извлек этот зуб щипчиками и бросил угрожающий взгляд на Хонана, приглашая его подойти ближе. Даже после того, как труп тщательно вымыли струей из душа, в воздухе продолжал витать отчетливый аромат духов, который самым тошнотворным образом смешивался с запахом сильно разложившегося трупа. Хонан побелел, как стена, и не сводил потрясенного взгляда с лица девочки, но держался мужественно. Его дыхание оставалось размеренным, и время от времени он нарушал гнетущую тишину вопросами технического свойства.

Амайя размышляла о большой любви телезрителей к сериалам о патологоанатомах и судмедэкспертах. Самым возмутительным в этих сериалах было то, что следователи раскрывали преступление, а порой и парочку преступлений за одну ночь, и все благодаря вскрытию, опознаниям и допросам, а также анализам ДНК, в то время как на них в условиях максимальной спешки уходило не менее пятнадцати дней, а если не оказывать на лабораторию постоянного давления, то что-то около полутора месяцев. И все это с учетом того, что в Наварре не было лаборатории судебной экспертизы, способной сделать анализ ДНК. Для этого приходилось отправлять образцы в Сарагосу. Стоило также учесть неимоверно высокую стоимость некоторых анализов, иногда делавшую их проведение практически невозможным. Но прежде всего ее изумляла непринужденность, с которой следователи в этих фильмах склонялись над трупом, обмениваясь записями, и непринужденно болтали прямо возле тела, которое в самом лучшем случае источало газы и невыносимо зловонные запахи. Амайя читала, что некоторые судьи и полицейские считают вредными поверхностные знания присяжных о процессе судмедэкспертизы, зачастую приобретенные в процессе просмотра упомянутых сериалов, которые побуждали их совершенно безосновательно требовать предъявления улик и результатов анализов. С другой стороны, некоторым экспертам удавалось таким образом изложить имеющуюся у них информацию, что их работа переставала казаться присяжным китайской грамотой. Взять хотя бы судебных энтомологов. Всего десять лет назад как сами энтомологи, так и то, чем они занимаются, казалось чем-то невразумительным, в то время как теперь почти всем было известно, что, выяснив возраст личинок и трупной фауны, можно с большой степенью точности установить дату и место смерти.

Амайя подошла к тазу, в который сложили остатки одежды.

— Падуа, тут у нас лежат остатки синих джинсов, флисовая куртка «Найк» бледно-розового цвета, серебристые кроссовки и белые носки. Скажите, согласно заявлению матери, какая одежда была на девочке в день ее исчезновения?

— Джинсы и розовая толстовка, — прошептал Падуа.

— Доктор, могла она умереть в тот же день, когда исчезла?

— Это весьма вероятно.

— Вы позволите мне воспользоваться вашим кабинетом, доктор?

— Располагайтесь, инспектор.

Амайя развязала узел халата и, бросив последний взгляд на труп, направилась к умывальникам.

— Хонан, выйди на улицу и приведи сюда мать Йоханы, — распорядилась она.

Несмотря на то что ей очень часто приходилось бывать в наваррском институте судебной медицины, она еще ни разу не входила в кабинет Сан-Мартина. В этом не было необходимости, поскольку подписывать отчеты она могла в примыкающей к залу вскрытий маленькой комнатушке, предназначенной для криминалистов. Амайя ожидала увидеть помещение столь же странное, как и его обитатель, и роскошь, с которой был обставлен этот кабинет, ее удивила. Начать с того, что он был гораздо более просторным, чем того требовала простая логика. Простая и удобная мебель, которую можно было ожидать в кабинете выдающегося ученого, была выдержана в сдержанном и современном стиле, контрастируя с коллекцией расставленных с большим тщанием и умело подсвеченных бронзовых скульптур. На обширном столе для совещаний стояла фигура Богоматери, скорбящей над телом снятого с креста Спасителя. Амайе она показалась необыкновенно тяжелой. Она задалась вопросом, переставляют ли ее в какое-нибудь другое место, когда стол приходится использовать по назначению.

За другим концом стола сидела маленькая сестренка Йоханы, чье внимание, казалось, было поглощено толстой пачкой листов белой бумаги и коробкой шариковых ручек, которые дал ей Хонан. Ее мать, как зачарованная, смотрела на мертвого Христа в объятиях матери. На ее лице отражалось душевное волнение, присущее людям, погруженным в молитву, а ее губы подрагивали.

Хонан подошел к Амайе.

— Она молится, — пояснил он. — Она спросила меня, освящена ли, по моему мнению, эта статуя.

— Как ее зовут?

— Инес, Инес Лоренсо. Девочку зовут Гизела.

Амайя медлила, не желая прерывать молитву, но женщина почувствовала ее присутствие и обернулась к ней. Амайя пригласила ее присесть на один из стульев, а сама села рядом. Хонан остался стоять у двери, а инспектор Ириарте уступил Амайе главную роль, выбрав один из стульев у стола совещаний и расположившись так, чтобы видеть ее из-за спины женщины.

— Инес, меня зовут инспектор Саласар. Кроме того, здесь присутствуют инспектор Ириарте, помощник инспектора Эчайде и лейтенант Падуа из Гражданской гвардии. Думаю, вы с ним уже знакомы.