«После каждого раза рот поласкай водой», - и дал ему в руку кружку. Тот так и делал. Но

несчастный солдат все еще стонал со словами: «Я умираю, я умираю». И в самом деле,

через короткое время его лицо было уже мокрым от пота и стало трясти.

- Это не поможет, все равно он умрет, - уверенно заявил Даврон и склонился над

умирающим. - Я знаю, что надобно делать в таких случаях. Ну-ка, расступитесь! Да, и

закройте глаза этому солдату тряпкой.

Как только это сделали, Даврон вытянул руку солдата в сторону. Затем дервиш

выхватил из ножен саблю и резким взмахом отрубил солдату полруки. Тот успел лишь

вскрикнуть, как голова его повисла, он лишился чувств или вовсе умер. Никто не ожидал

такого, и все уставились на Даврона. Однако тот остался равнодушен, ибо по своей

природе был решительный человек.

- Кажется, он умер, - тихо сказал кто-то.

- От такого люди не умирают, - успокоил всех Даврон. – Он просто лишился чувств. В

таких случаях лишь это может спасти.

Молодые солдаты увели глаза в сторону от столь неприятного зрелища. Они еще не

воевали и не видели рубленых рук, ног и голов. У несчастного солдата с места среза

обильно стекала кровь.

Даврон срочно дал указание принести ему масло. Кто-то из дервишей кинулся к котлу и

столь же быстро вернулся с медной чашкой. Глава ордена взял с земли горсть пыли и

высыпал ее в масло. Затем все перемешал. Получилась темно-желтая каша, которую он

приложил к ране. В завершении снял с пояса кусок материи и плотно обмотал

отрубленную руку, чтобы остановить кровь.

- А теперь давайте вознесем молитву за нашего брата, - предложил Даврон, и все

опустились на колени. И дервиш затянул молитву своим мелодичным голосом.

После этого оставалось только ждать. Все стали на ноги. Перед уходом, Одылбек

накрыл больного своим халатом. Никто не знал, выживет ли он. Солдаты вернулись к

своим шатрам, и прежде чем лечь, осмотрели ближайшие кусты, а некоторые и вовсе

срезали их саблями, очищая опасные места. У многих пропал сон и лежали с открытыми

глазами, мечтая или воспоминая о доме. Некоторые стали тихо шептаться между собой:

- Жалко Турсуна, – сказал один.

42

- Да, не повезло бедняге, – согласился другой.

- Теперь, если даже останется в живых, кому он нужен, безрукий мужчина? Ни один

богач не возьмет его на службу.

- Да и в хозяйстве от такого нет особого толка. Остается ему одно: открыть на базаре

свою лавку.

- Для таких дел надобно крупная сумма.

- Знаешь, меня очень удивил этот светлолицый купец Одылбек. Он какой-то странный:

вроде из наших и вроде - не наш.

- Это русский человек, как-то я видел его у гостиницы, но тогда на нем была одежда

русских военных. Должно быть, очень важный человек.

- Ты прав. И здесь он главный. Значит, еще занимается и торговыми делами. Говорят,

это его товар.

- А он молодец, истинный мужчина, хотя не наш человек. Ты видел, как кинулся

спасать нашего брата, мусульманина. Интересно знать, что за груз мы везем в

Афганистан? Может, это золото? Хурджуны неплотные, но тяжелые.

- Вряд ли, откуда у этого чужака может быть золото? Столько богатства нет даже у

нашего эмира.

- Да, верно. Тогда, может быть, это товар самого эмира, а русский лишь должен

доставить его.

- Такое не возможно. Сам подумай, кто доверит столько золото какому-то чужаку, разве

у эмира нет родни, преданных министров и генералов? Нет, это явно не золото.

- Согласен с тобой. Если эти товары военного человека, то это как-то связано с войной.

Значит, в хурджунах находятся порох, дробь, патроны и всякое такое.

- Разумная мысль. Они не хотят, чтобы мы прознали их тайну, ведь все говорят, что

скоро может начаться война с русскими. Эти кяфиры уже захватили Карши, а эмир

почему-то молчит. Неужели они такие сильные, что даже наш великий правитель

страшится их?

- Одного я не разумею: если русские - наши враги, то почему эмир держит возле себя

этого человека? Сказывают, в Бухаре есть еще и другие русские, они учат наших солдат.

Ничего не пойму.

- Об этом я думаю так: эти русские ненавидят тех русских, которых теперь называют

Советами. Говорят, они настолько опасные, что даже убили своего «белого» царя и взяли

власть в свои руки.

- Плохое дело политика. Какая-то неразбериха. Лучше держаться от него в стороне.

Пусть этот русский везет что хочет, наше дело стеречь караван и не задавать лишних

вопросов.

- Согласен с тобой. Давай лучше постараемся заснуть. Нам надобно немного

отдохнуть.

Николаев тоже не мог заснуть, хотя сама жара клонила человека ко сну. Он лежал под

навесом на коврике, в сторонке от других. Все должны чувствовать, что здесь главный

человек он, иначе рядовые выйдут из подчинения, если он будет вести себя с ними как

ровня. Таков азиатский уклад мысли. Даже в случае со змей полковник не должен был

спасать укушенного солдата, подвергая себя опасности. Однако советник не смог

удержаться: в русской армии царит иной дух.

Вскоре Николаев уже думал о другом. Его мысли были посвящены любимой женщине и

тому, как сложится их дальнейшая жизнь. И виделось оно ему таким. Они поселятся в

одном из городов Европы, среди русских иммигрантов, а после выстроят там особняк и

43

заживут там мирной жизнью. Может статься, со временем Наталья родит и второго

ребенка. Однако с этим делом нужно быть осторожнее, ведь растить детей – сложное

дело. С такими мыслями Николаев стал засыпать – веки стали смыкаться, как вспомнил

про раненого солдата: жив ли он, прошло уже больше часа.

Солдат лежал в двадцати шагах от шатра советника. Над головой раненого был натянут

шатер. Одылбек склонился над ним и легонько потряс за плечо. Тот не шевельнулся.

«Неужто помер?» - мелькнуло в его голове. Тогда он принес из своего шатра бурдюк воды

и полил на лицо солдата. В это время к нему подошел Таксынбай и стал молча

наблюдать. Через минуту глаза раненого открылись. На лице полковника мелькнула

легкая улыбка.

- Воды хочешь? – спросил у него купец.

Солдат не ответил, видимо был крайне слаб. Это было заметно по его тусклым глазам.

Но стоило поднести к его губам пиалку, как сделал несколько глотков и сразу застонал.

Одылбек взглянул на его больную руку: вся повязка впитала в себя кровью и стала

багрового цвета. Местами она подсохла, и кровь уже не сочилась. Появилась надежда на

выздоровление.

- Мужайся и терпи, ты будешь жить, - успокоил его купец и ушел к себе.

Таксынбай же постоял возле больного еще с минуты, затем с недовольным видом

сплюнул в сторону и тоже зашагал к своему шатру. А солдат все стонал.

Николаев проснулся к вечеру. Солдаты уже были на ногах и крутились у котла в

ожидании сытного обеда – на этот раз сготовили шурпу – мясной бульон с морковью и

репой. Вдруг полковник заметил свой бережно уложенный халат у входа, им он укрыл

раненого солдата. Почему он здесь? Затем глянул в шатер ужаленного. Шатер был пуст.

Николаев изумился: куда же тот делся?

Надев халат и чалму, Одылбек обратился к солдату, который прислуживал. Тот уже знал,

что требуется купцу и вмиг принес бурдюк и стал лить воду на голову Одылбека. Затем

этого же солдата купец отправил за Таксынбаем, который находился где-то среди людей.

Командир явился с бодрым видом, в распахнутом халате и склонил голову перед

купцом:

- Почтенный Одылбек, говорят, вы меня звали?

- Как обстановка? - спросил советник. - Почему с обедом опаздываете? Скоро будет

темнеть и надо трогаться в путь, а еда не готова…

- Причина в том, что на сей раз мясо оказалось жестким – старая овца и никак не