Режим Батиста потерпел поражение, которое ему нанесли повстанческие формирования Кастро в январе 1959 года. В марте того же года Национальный Совет Безопасности США рассмотрел возможности проведения смены нового режима. В мае ЦРУ начало вооружать партизанские отряды на территории Кубы. «На протяжении периода похолодания в американо-кубинских отношениях 1959–1960 годов произошло резкое увеличение бомбардировок различных объектов на Кубе и воздушных налетов с использованием зажигательных бомб, которые осуществлялись под руководством ЦРУ, руками изгнанных кубинских пилотов», приехавших в США^{149}. Вашингтон или его союзники в подобных обстоятельствах не замедлили бы с ответными мерами. Однако кубинское руководство не прибегло к организации силовых акций на территории Америки в качестве ответного шага или средства сдерживания противника. Примечательно, что кубинские власти использовали предусмотренную в таких случаях в международном праве процедуру. В июле 1960 года кубинское правительство обратилось в ООН с призывом о помощи. Оно предоставило в Совет Безопасности ООН свидетельства более двадцати воздушных бомбардировок, включая имена пилотов, регистрационные номера самолетов, снимки взорвавшихся бомб и другие важные детали, характеризующие степень нанесенных разрушений и человеческих потерь и обосновывающие призывы кубинского правительства разрешить конфликтную ситуацию дипломатическими средствами. Реакцией посла США Генри Кэйбота Лоджа стали «заверения [в том, что] США не имеют никаких агрессивных намерений по отношению к Кубе». За четыре месяца до этого, в марте 1960 года, правительство США приняло секретное постановление о необходимости свержения режима Ф. Кастро, и началась подготовка к так называемому «вторжению в заливе Свиней»[6]^{150}.

Вашингтон испытывал серьезные опасения насчет того, удастся ли кубинцам отстоять себя. В этой связи глава ЦРУ Ален Даллес призвал правительство Великобритании прекратить поставки оружия на Кубу. Как сообщал в Лондон английский посол, «основная причина» таких действий заключалась в том, «что вследствие этого кубинцы, вероятно, обратятся к СССР или странам советского блока с просьбой о поставках вооружения», а подобный шаг «будет иметь огромное значение» для США. Даллес отметил, что это позволит США представить Кубу в Совете Безопасности ООН как источник серьезной угрозы для всего Западного полушария, и они смогут действовать по отработанному в Гватемале сценарию^{151}. Даллес имел в виду успешную кампанию американского правительства по устранению последствий первого демократического эксперимента в Гватемале. Это был десятилетний период бурного развития, давший жителям страны надежду на будущее, — чего так боялись в Вашингтоне из-за стремительного укрепления сплоченности населения, о чем докладывали спецслужбы, и из-за «эффекта наглядности» социальных и экономических преобразований в стране, которые позволили укрепить благосостояние жителей. Советский след во всей этой истории появился после того, как правительство Гватемалы обратилось к советскому блоку за вооружением в связи с угрозами США о вторжении на ее территорию и предупреждениями о прекращении поставок ресурсов и товаров. В результате в стране на следующие полвека воцарился кошмар еще больший, чем в предшествовавшие этому моменту период тирании, установленной США.

Разработанные сторонниками умеренных действий, подходы к решению вопроса с Кубой ничем не отличались от того, что предлагал руководитель ЦРУ А. Даллес. Предупреждая президента Кеннеди о «неизбежных политических и дипломатических последствиях» реализации плана вторжения на Кубу силами наемной армии, Артур Шлезинджер предлагал предпринять ряд мер, чтобы сам Ф. Кастро своими действиями развязал им руки. «Можно разработать секретную операцию, скажем, в Гаити, которая бы привела к тому, что Кастро направит туда несколько военных катеров, а это можно представить как попытку свержения режима в Гаити… в таком случае будет брошена тень на репутацию Ф. Кастро, и любые попытки выступить с осуждением действий США будут поддавлены в зародыше», — полагал Шлезинджер^{152}. В данном случае он подразумевал попытки подстегнуть кубинцев оказать помощь гаитянцам, дабы свергнуть кровавый режим диктатора «папы доктора» Дювалье, который контролировали США (с определенными оговорками), что было бы воспринято как противоправные действия.

В марте 1960 года Д. Эйзенхауэр предложил план отстранения Кастро от власти и установления режима, «более приверженного настоящим интересам кубинского народа и более благоприятного для США», который предполагал содействие «проведению военной операции на острове» и «подготовке необходимого количества военизированных групп за пределами Кубы». Разведка сообщала, что Кастро пользуется значительной общественной поддержкой, и, несмотря на это, США стремились соблюсти «настоящие интересы кубинского народа». Смену режима требовалось осуществить «таким образом, чтобы никто не заметил американского военного присутствия», так как это могло спровоцировать негативную реакцию во многих странах Латинской Америки и вызвать волну протеста в самом американском обществе.

«Вторжение в заливе Свиней» было проведено год спустя, в апреле 1961-го, после того как во главе США стал Дж. Кеннеди. Позднее, отвечая на вопросы специальной комиссии Сената, Роберт МакНамара скажет, что резолюция о начале военной операции была подписана в Белом доме в атмосфере общей «истерии» вокруг кубинского вопроса. На первом заседании правительства США после неудавшегося вторжения «атмосфера была просто дикой», как отмечал потом в частных беседах Ч. Баулз: «Там была почти яростная реакция на предложенную программу действий». На заседании Национального совета безопасности, которое было собрано через два дня, Баулз отметил «практически такую же по степени накала страстей» атмосферу и был поражен преобладавшей там «колоссальной внутренней разобщенностью». Общее настроение было отражено в публичном выступлении Дж. Кеннеди. «Добропорядочные, самодостаточные, незащищенные общества отправлены на свалку истории. Только сильные… имеют шансы выжить», — сказал он, обращаясь к стране. Его слова могли бы быть впоследствии успешно использованы политиками рейгановской эпохи в их борьбе с терроризмом^{153}. Кеннеди вполне осознавал мнение союзников, которые «считали, что американцы слегка потеряли рассудок» в попытках разрешить кубинский вопрос, и такое восприятие присутствует до сих пор^{154}.

Кеннеди установил режим жесточайших экономических санкций, которые вряд ли могла выдержать какая-либо небольшая страна, если она к тому же за предшествующий шестидесятилетний период с момента ее «освобождения» от испанского протектората стала «практически колонией» США^{155}. Он также отдал распоряжение об усилении подрывной деятельности на территории Кубы. «Он попросил своего брата, Генерального прокурора США Роберта Кеннеди, возглавить высокопоставленную межведомственную группу, занимавшуюся разработкой операции „Мангуста“[7]. Она включала организацию действий военизированных групп, экономических мер воздействия и саботажа. Операция была запущена в конце 1961 года для того, чтобы на голову Ф. Кастро „свалились все беды разом“, проще говоря, чтобы отобрать у него власть»^{156}.

В своем анализе недавно рассекреченных материалов об операциях под руководством Кеннеди Хорхе Домингез пишет, что это было «не шуточное дело». Пьеро Глэйезез добавил, что эти материалы представляют собой лишь «верхушку айсберга» и «большая их часть была вымарана»^{157}.