Ленинград! Магическое воздействие его! Для разлученных с ним он — город-мечта, возлюбленный город, терзающий людей призывом к себе во снах и наяву.

Я понимаю это. Я сам так же чувствую, так же тяготею к нему!

…День стоим в Вологде. Жесткий вагон переполнен, в нем духота. В купе с нами раненый демобилизованный командир, артиллерист. Возвращается с женой в Ленинград. Служил в 189-й стрелковой дивизии, в 431-м артполку.

Стояли против Пушкина в 1942 году. Бил по Екатерининскому дворцу, потому что там немцы установили свои батареи, стрелявшие по Ленинграду. Командир дивизии — сам детскосел, житель Пушкина — два дня не разрешал стрелять. Но выбора не было — немецкие батареи били… Дал! Стали громить немцев огнем по Екатерининскому дворцу. Командир давал команду «огонь!» и плакал…

13 июня. Ленинград

Ночь в поезде, начиная с половины второго — от Пупышева, не спал, напряженно глядел в окна: знакомые фронтовые места до Назии, дальше — передний край январского наступления. Тысячи воронок, сплошь — поле боя. Несколько танков. Деревни до Мги, превращенные в немецкие блиндажи.

Совершенно разрушенная Мга. Дождь. Поезд восстановителей. Отстроенный заново деревянный дом вокзала. Восстановленные пути. За Мгой — лес, сравнительно уцелевший, в нем немецкие становища, блиндажи, траншеи.

В Пелле — два дома, станции нет. В Ивановском нет ничего. Опять передний край. Поле воронок до горизонта, до Невы — черное поле торфяника, изрытой мертвой земли, кости нескольких черепов и — белые цветы сплошь на черном фоне! Как снег! Природа побеждает пустыню смерти!..

Поезд шел по новой насыпи, кое-где накрывшей прежнюю. А прежняя — вся издырена, с ивовым плетением пулеметных гнезд, прорезями ходов сообщения, остатками извитых рельсов…

В поезде тщетно стараюсь узнать новости — никто не знает. 11 июня в 10.30 вечера, в момент отхода поезда из Вологды, курсанты крикнули: «Будет передаваться важное сообщение!» Но поезд отошел, не услышали, только утром в Череповце узнали о наступлении на Карельском перешейке и взятии Териок…

Сегодня в половине восьмого утра приехали в Ленинград. Встречал грузовик Высшего инженерно-технического училища Военно-Морского Флота, с курсантами… Моя квартира на канале Грибоедова…

В Ленинграде мне рассказали об исполинской мощи нашей артподготовки, о том, как артиллерия била еще с утра 9-го, и весь день, и потом с шести часов вечера; о нашей авиации, заглушившей зенитки финнов; о разведке боем в тот день; о взятых пленных, признающих, что не ожидали нашего наступления и не верили, что оно может быть, поскольку «были переговоры в Москве»… О прорыве первой линии обороны 10-го; о том, что вчера напоролись на ту «среднюю линию» — между первой и «линией Маннергейма», о строительстве которой было известно давно, но которая, мало разведанная, оказалась гораздо более мощной, чем полагали. Несколько задержались поэтому в темпе и со вчерашнего дня подтягивают технику. Сегодня с ее помощью, вероятно, проломят эту «среднюю линию»… И еще рассказывали о герое прорыва, командире тяжелой батареи Ведмеденко, который раскрошил своими снарядами считавшийся неприступным дот «Миллионер» в Новом Белоострове (хорошо знакомый мне с 1941 года, когда его пыталась взять наша морская пехота и был ранен возглавлявший группу мой друг Георгий Иониди[40]).

…Договорился с Ильей Авраменко — с утра вместе на фронт!

Глава двадцать вторая

Сквозь четыре «Линии Мажино»

За первую полосу обороны врага — Прорыв рубежа второй полосы — По приморскому шоссе — Сокрушение Карельского вала — Сквозь «Линию Маннергейма» — Койвисто — В часы перед штурмом Выборга — Командир стремительного полка — Миномет Степана Клочкова — Выборг, двадцатое июня — Солнце всходит над Выборгом — Встреча с Федором Шаблием — Не спит Настенька… — Возвращение — Вступление в четвертый год — Общий обзор

(Карельский перешеек, 21-я армия. 10–21 июня. Ленинград. 22 июня — 7 июля 1944 г.)

После отказа правительства Финляндии принять советские условия в затеянных самим же финским правительством переговорах ставкой Верховного Командования было решено сломить и разгромить врага вооруженной силой.

Наступление на Карельском перешейке подготовлялось в полной тайне от врага, так, что внезапный сокрушительный удар наших армий оказался для него неожиданным. Подготовка нашего удара заняла сорок дней, а личный состав 21-й армии стягивался на перешеек всего дня за три, за два до удара. 21-я и 23-я армии становились на позиции вдоль стабилизировавшейся в сентябре 1941 года и неизменной с тех пор нашей линии обороны (Сестрорецкий курорт — Лемболовское озеро — Ладожское озеро, южней Таппари). Полки, дивизии, корпуса прошли перед наступлением «курс обучения» в расположенных к югу и юго-западу от Ленинграда, освобожденных от немцев районах Стрельны, Красного Села и еще дальше от города. С юга на север 21-я армия была переброшена на бесчисленных транспортных судах по Финскому заливу, а затем двигалась в обход города. Части 23-й армии, находившиеся всю войну на самом Карельском перешейке, также по три недели, по месяцу обучались во фронтовых тылах — в глухих лесах и болотах, на холмах и в узких межозерных проходах района Пери, Токсова и в других местах. По опыту, приобретенному еще перед прорывом блокады, здесь, в схожих условиях местности, полностью имитировались финские укрепления, обстановка обучения была приближена к боевой.

Нашим войскам предстояло прорвать три полосы обороны противника, промежуточный рубеж по линии Роккалан-йоки — Илякюля — Сумма — Муолан-ярви и внешние обводы перед городом Выборгом, составлявшие западный край так называемой «линии ВКТ» (Выборг — Купарсари — Тайпале), проходившей к востоку по линии озер Вуоксинской системы. Каждый из этих барьеров, признаваемых финнами неприступным, по своей мощности можно уподобить знаменитой в истории войн «линии Мажино». Только четвертый барьер, еще не законченный строительством, был слабее, и потому — сразу скажу — перед штурмом 20 июня Выборга наши войска 19 июня проломили его укрепления с ходу.

От Финского залива перед рекой Сестрой и далее двадцать два с половиной километра к центру Карельского перешейка линию фронта для нанесения главного удара заняла 21-я армия генерал-лейтенанта Д. Н. Гусева (109-й, 30-й гвардейский, 97-й стрелковые корпуса и 22-й укрепрайон). На остальных шестидесяти семи километрах до Ладожского озера линия фронта осталась за 23-й армией генерал-лейтенанта А. И. Черепанова (98-й, 115-й стрелковые корпуса и 17-й укрепрайон), которая должна была нанести вспомогательный удар и в состав которой, с выходом на р. Сестру, был включен правофланговый 97-й стрелковый корпус 21-й армии. 23-я армия получила задачу развить успех войск генерала Гусева, оберечь их от резервов противника и, заняв на своем участке вторую полосу обороны финнов, выйти на линию озер Суванто-ярви, Вуоксы и Яюрман-ярви.

В резерве фронта находились 108-й, 110-й стрелковые корпуса и четыре стрелковые дивизии.

Важнейшие задачи: транспортировка войск, высадка десантов и взятие островов, тесное взаимодействие с наступающими вдоль побережья танками, наземной артиллерией и пехотой (редчайший случай в истории войн!) — ставились перед Краснознаменным Балтийским флотом и Ладожской военной флотилией.

13-я воздушная армия, которой командовал генерал-лейтенант авиации С. Д. Рыбальченко, и авиация флота под командованием генерал-лейтенанта авиации М. И. Самохина выделяли для операции около девятисот шестидесяти самолетов.

Артиллерия 21-й, 23-й армий и фронта насчитывала пять с половиной тысяч орудий и минометов (калибра 76 мм и выше), не считая противотанковых орудий и восемьсот восемьдесят одну реактивную установку. Это — кроме артиллерии КБФ. Плотность артиллерии на участке прорыва 21-й армии равнялась двумстам-двумстам двадцати орудиям и минометам (76 мм и крупнее) на один километр фронта.