Бои со льдами ушли в прошлое. Свирепое Карское море встретило нас штормом.

Мы летим в бунтующем океане.

Водяные горы обрушиваются на корабль, катятся по палубе, бьют по бортам и рассыпаются миллиардами холодных брызг. В темном трюме железные бочки с бензином перекатываются бильярдными шарами.

— Крепите!..

— Спасательные!…

— Шлюпки!…

Голос боцмана заглушается штормом. Волна бьет по круглым иллюминаторам кают-компании. Разбитая фаянсовая посуда звенит. По палубе кто-то идет, пошатываясь и напевая.

Обогнув мыс Желания, „Седов“ вошел в Баренцово море.

Уже поздняя осень стояла в Арктике. На небе вечерами появлялась лучезарная арка в роде огромной сверкающей радуги. Сполохи зажигали темную синь небосклона отблесками пожара. Они сначала вспыхивали тонкими изумрудными лентами, потом распадались на огневые змейки, вившиеся вокруг пылающего столба полярного (северного) сияния. Белое море прошли в солнечную погоду.

Радостным румяным утром, капитан Воронин ввел корабль в широкую Двину. Он ходит в Арктике без лоцманов, не нужен лоцман и в родной реке.

Навстречу, заломив трубы, шли иностранные пароходы, груженые советским лесом.

Чижовка. Контрольный пункт.

— Стой, кто идет?…

— Ледокол „Георгий Седов“.

— Откуда?

— От ворот полюса!…

— Откуда??

— С края земли!!

— Откуда???

— С Земли Северной!!!

— Проходите…

Зеленые луга, стройные ели тянутся по обе стороны серебряной реки. На берегу люди. Как их много! Они замечают нас, машут руками.

— Лево на борт!

— Есть на борт!

Юркий катерок сделал крутой вираж, как говорят, „срезав нос“, и пошел рядом с ледоколом.

Его гудок, тоненький и звонкий, потом — второй и третий как-будто говорят:

— Добро пожаловать…

Простуженный бас „Седова“ отвечает с шипением, с придушенным кашлем и хрипом:

— Спа-си-бо…

Стена кораблей, пароходов, ледоколов, катеров, буксиров, расцвеченная приветственными флагами, загуторила сиренами, гудками.

И опять с трудом басит „Седов“.

Проходим Соломбалу, вот уже виднеется знакомая Красная пристань, запруженная народом.

Моторная лодка „Молния“ оторвалась от берега и пошла навстречу ледоколу. Стоящий посреди шлюпки человек в форменной фуражке весело кричит в рупор своих широких ладоней:

— К хо-ло-диль-ни-ку!…

— Ну, вот, из Арктики и снова на мороз! — не удержался и сострил чисто выбритый, при галстухе и в шляпе наш веселый кочегар Московский.

Вечером, когда город потонул в разливе электрических фонарей, Архангельский клуб водников был набит до отказа. Седовская экспедиция рапортовала о завершении задания правительства. Зал молчит. Толпа слушает. Говорит Шмидт.

— Экспедиция закончена. Собранный научный материал, представляющий всемирный интерес, рассортирован по исследовательским учреждениям. Далеко, на островах Сергея Каменева, в ледовом окружении, под красным флагом страны Советов началась подлинная героическая борьба советских зимовщиков за освоение Северной Земли….

Прибоем бьются аплодисменты.

Газета „Тагебух“ права.

Легендарная Арктика гибнет. Полезные ископаемые, скрытые в грунте „вечной мерзлоты“, приобщаются на службу социалистическому хозяйству.

Геологами осваивается Земля Советская…

Стране „ледяного молчания“ наступает

Живем одной жизнью с трудящимися Союза.

(Передано через радиостанцию Ленинградской секции коротких волн)

Остров Сергея Каменева. 26 сентября. Скоро уже месяц, как на островах Сергея Каменева, в виду Северной Земли, сойдя с ледокола „Седов“, остались четыре человека. Мои спутники — смелые люди, испытанные полярники, дружные товарищи. Имеем сорок две собаки, трехлетний запас продовольствия и снабжения. Наша задача — исследовать западный берег Северной Земли. На него не ступала нога человека. В ясные дни видим таинственные гигантские скалы, покрытые глетчерами и снегом. Зная обиженную природой „Чукотку“, „метельный“ Врангель, блестящую красавицу — Землю Франца-Иосифа, плачущую туманами Новую Землю, поражаемся суровости Северной Земли. Редко на несколько часов покажется солнце, небо всегда серо-свинцовое, только ночью, обычно на севере, видим узкую, словно ножом прорезанную щель, окрашенную багровой зарей.

Дни убывают, скоро солнце скроется на четыре месяца, и наступит полярная, по-эскимосски — „большая ночь“. Луна и полярные сияния будут единственными источниками света, поэтому торопимся использовать светлое время и пройти по льду северней, чтобы обследовать ближайший район и устроить депо продовольствия для будущих работ.

Для работы требовалось много рабочих рук. Имелось их четыре пары. Было трудно, но справились. Тренируем собак и заготовляем мясо. Бьем тюленей. Медведи долго избегали соседства с нами. Наконец, в один день на триста метров от дома прошли пять штук. Они сильно увеличили запас мяса в кладовой. Охоте мешают беспрерывные ветры. Все здоровы, бодры, ловим радио, живем одной жизнью с трудящимися Союза.

У ш а к о в.

Москва. Госплан Союза, тов. Шмидту.

Горячий привет всех североземельцев. Здоровы. Привели в порядок базу. Установили станцию, ветряный двигатель. Проводим электричество, готовимся к санной экспедиции. Выходим первого на Северную. Привет Муханову, часто вспоминаем. Связь с Ленинградской станцией ОДР.

У ш а к о в.

Остров Каменева, 15 октября.

1 октября вместе с двумя товарищами, Урванцевым и Журавлевым, на трех санях с 37 собаками мы вышли на Северную Землю. В наши задачи входили достижение земли, устройство продовольственного депо и топографическая съемка. В тот же день, обогнув северо-запад островов Каменева, экспедиция вышла в покрытый льдом пролив, отделяющий Северную Землю. Тяжело нагруженные сани, плохое состояние снежного покрова затрудняли движение. В 14 часов начался встречный северо-восточный ветер со снегом, скоро забушевала метель, и все потонуло в снежном вихре. Экспедиция вступила в ревущую белую пустыню, движение продолжалось с большим трудом. На 17-м километре на льду разбили бивуак. К утру занесло снегом собак, сани, половину палаток.

На следующий день сутра продолжали путь во встречной метели, продвигаясь по одному километру в час. К 19 часам метель кончилась, на горизонте появились берега земли. После часового отдыха собак экспедиция продолжала путь. В поздних сумерках в 16 часов различили неизвестный берег, идущий параллельно пути с северо-востока, потом оказавшийся большим островом. К вечеру на пути оставался кровавый след изрезанных фирном собачьих лап. Люди работали наравне с животными.

На третий день пути дорога улучшилась. С каждым часом, с каждым пройденным километром мы приближались к берегам земли, к которой когда-то с юга на собаках стремились победитель полюсов Амундсен, а с запада — дирижабль Нобиле. Вечером на 15-м километре пути экспедиция вступила на берег Северной Земли, занесенной снегом, из которого, словно обуглившиеся пни, показывались отдельные глыбы ржаво-красных песчаников. Берег быстро повышался и переходил в горную гряду. Полярным сиянием и метелью приветствовала Северная Земля первых людей. 5 октября экспедиция продвинулась к северу на высокий мыс, получивший название мыса „Серпа и Молота“ в честь поднятого на нем в этот день советского флага. Обследовав мыс, а также произведя съемку лежавшей к востоку от последнего бухты, названной „Советской“, экспедиция через два дня двинулась к северу. Убедившись в нахождении большой земли, уходящей на север, экспедиция повернула на юг. Миновав депо, построенное у мыса Серп и Молот, экспедиция продвинулась по берегу на сорок километров южнее места первого выхода, пройдя таким образом больше ста километров по берегу. Погода ухудшалась с каждым днем. Наша одежда и спальные мешки оледенели. Продукты подходили к концу. На десятый день экспедиция двинулась обратно. Поздно ночью, пройдя за день шестьдесят пять километров в густом тумане, сокращавшем горизонт до двухсот метров, экспедиция вернулась в залитую электрическим светом главную базу на островах Каменева, где оставался один радист Ходов.