— Здесь будет поставлен дом, рядом — сарай, а выше мы вдавим в плато острова радиомачту.
На чистом ледяном паркете земли, застланном пуховыми коврами снега, прошли первые люди.
Кривой стежкой пробежала человеческая тропа от берега на вершину острова.
Пустынная мертвая земля услышала голоса:
Следы. Снег. Следы. Голоса. Крики.
Северная Земля перестала молчать.
КОНЕЦ МОЛЧАНИЮ
— Трави!..
— Майна…
— Вира…
В пузатую шлюпку и в широкий баркас осторожно спускались консервные ящики, патроны, мешки с мукой, крупой, сахаром. Моторный катерок, зарываясь в идущую от берега зыбь, бежит, держа на канате тяжелые груженые шлюпки.
Руководящий состав: Шмидт, Самойлович, Визе и Воронин, боясь зимовки, мобилизовали все имеющиеся силы на выгрузку трехгодичного запаса продовольствия, снаряжения, научных приборов, а также материалов для постройки жилого дома с сараем и для сооружения радиомачты.
На стене кают-компании и в красном уголке в первый же день прихода висел приказ:
„1. Для успешного проведения работ на Северной Земле все члены экспедиции мобилизуются для работ по указанию начальника зимовки тов. Ушакова и его заместителя тов. Урванцева.
2. Все разбиваются на две вахты, каждая вахта работает по 8 часов в день. Вахтенными назначаются проф. Савич и доктор Лимчер.
3. Научные работы членов экспедиции должны производиться в свободное от работы время.
Начались субботники в Арктике.
Звенел топор, жужжали пилы, стучали ломы, пешни. Подхваченное эхо раскатами грома текло по жилам вечной мерзлоты.
Социалистическое соревнование проникло в Арктику.
Первая вахта вызвала вторую.
На высоком рыжем холме, откуда открывался вид на море, члены экспедиции вгрызались лопатами в застывшую девственную массу камня и льда.
Мертвый камень тяжел и неповоротлив.
…Соцсоревнование проникло в Арктику.
Рытье ям в вечно мерзлом почве для установки радиомачты.
Бьют люди в мерзлоту, мелкими брызгами вылетает земля, играя на солнце кристаллами льдинок.
доносится с берега песнь матросов; они катят под напевы по снегу железные бочки с бензином.
Внизу, на морских наносах, рос, как копна, свежий пахнувший смолой бревенчатый домик.
Архангельский печник старик Аркадий Коковин в солдатской телогрейке, привезенной им еще с времен японской войны, ловкими движениями раскатывает глину. Присмотритесь, как быстры и точны его движения. Стужа и холод. Чуть замешкаешься, — и глина превращается в камень. Аркадий Коковин, как ребенка, подбрасывает глину кверху, то колотит, то согревает ее руками, то мнет ее заскорузлой ладонью.
— Глина — самое важное, кирпич без глины не держится, а без печки жить немыслимо: земля-то — что твоя мачеха; печеньку надо хорошо и обмозговать и обмазать. Правильно я говорю, ядреный корень?
Сорок с лишком лет кладет Коковин русские печи. Сорок с лишком лет не был столь радостен в работе старик, как сегодня.
— Вот дожил! Правительственный комиссар и профессора кирпичи подают. Диво! Деревню бы сюда, поглядели бы хоть краем глаза. Приедешь — не поверят: „заливаешь“, — скажут мужики, да сплетни пускать будут… А мальчишки вовсе ходу не дадут.
— „Профессорский учитель“ идет, дорогу дайте…
— Аркадий Петрович (кстати, его назвали так первый раз в жизни), приедешь из Арктики, в нашем клубе доклад расскажешь; ты же ученый будешь, ледяные страны увидишь там, — вспомнился старику разговор с комсомольцами.
Загорелись багрянцем щеки у старика.
— Ну вас с докладом. Кирпичей давайте, печку строить надо.
Бегут ребята, принесенные кирпичи складывают в высокую поленницу у ног Аркадия Коковина.
— В колхозе хорошо. Жить звали…
— Про что это ты, старик? — заметил плотник, застилающий потолок широкими ребрами досок.
— Да это я так, деревню вспомнил.
Аркадий Коковин только тут заметил, что нет кирпичей: профессора всегда опаздывали с подноской.
— Эй, кто там, кто там? Кирпичей нет!
Обслуживающий постройку дома и помогающий печнику проф. Р. Л. Самойлович поднес десяток огнеупорных красных брусков.
— Не поверят, а ведь профессор, начальник экспедиции на „Красине“ в роде подручного мне. Здорово!
На ржаво-рыжем холме уже приступили к рытью ям. Асфальтированная земля гнет края у стальных лопат, тупит острие у крепкого лома. Без отдыха целые сутки стучим пешнями, выкидываем лопатами каменисто-ледяной студень. Вечером, когда поднялся морской ветер, когда на воде заходили стада моржей и нерп, мы, забыв обо всем, ставили пятнадцатиметровые бревна в глубокую круглую яму.
Несколько раз грозя размозжить наши головы, бревно соскальзывало с багров и летело вниз к удовольствию кинооператора, вращавшего ручку аппарата.
Помогли матросы. Мачта шпилем вытянулась вверх. Спущенные с корабля собаки пушинками разлетелись по мертвому пустынному острову и закружились хороводом у поставленной мачты.
Сильный ветер и снег задерживают выгрузку с корабля. Матросы, кочегары и члены экспедиции перебрасываются на постройку дома и фанерного склада.
Две холмогорские коровы, привязанные к поленнице дров, озябшие и голодные, стоят на ледяном полу. Искусственная пальма, зачем-то привезенная сюда кинооператором, густыми ветвями спустилась над холмогорками. Коровы вздрагивают и мычат, когда на поверхности воды показывается безобразная голова сопящего моржа.
Большая Земля по телеграммам узнала о достижении „Седовым“ западных берегов Северной Земли.
В Ленинграде во время заседания Международной Арктической комиссии председатель неожиданно для всех приостановил докладчика.
— Товарищ, только что получено извещение:
„…Заканчивается постройка дома — первого в истории поселения на островах Северной Земли. Работа происходит под непрерывным снегом при бурном ветре и при ежечасной опасности, что ветер переменит направление на ледяные поля, выжмет ледокол на берег, либо заставит уйти, не кончив дела. Поэтому взяты крайние темпы. Пока команда ледокола день и ночь выгружает, члены экспедиция работают на берегу вместе с плотниками по строительству радиостанции. Острова Сергея Каменева только на 90 км южнее станции Земли Франца-Иосифа (самая северная в мире). Научное значение станции острова С. С. Каменева огромное в виду величины района, который будет исследован, базируясь на ней.
Велико непосредственное, практическое значение наблюдения погоды в северо-восточной части Карского моря“…
Слушают седые академики, голос председателя кремнем высекает слова из телеграфного бланка.
„…Климат на Северной Земле суровый. Условия гораздо тяжелее, чем на Земле Франка-Иосифа, связь очень трудная. На зимовку остаются только четыре человека, но люди эти исключительные, за работой их будет следить весь мир. Их имена: Ушаков, Урванцев, Ходов и Журавлев.
Эти четверо собираются за два-три года объехать все побережье, полностью нанести на карту Северную Землю, выяснить ее охотничьи богатства и полезные ископаемые.
Все трудящиеся СССР поддержат их своим любовным вниманием.