По живописной территории Астарха провели в отдельный большой дом, и кругом ни одного мужчины, только женщины, юные и очаровательные. Он мечтал только о спокойном сне, но вначале ему преподнесли какой-то горьковатый горячий напиток, потом цветочный нектар с запахом жасмина, лепестков роз и еще чего-то непонятного, возбуждающего. А на ковре перед ним — яств, каких он даже в царском дворце не видывал, и для поднятия настроения ему нежные песни поют, другие, почти нагие, невиданные пластичные танцы исполняют, а с двух сторон от него что-то раскаленными спицами трут, легкость и блаженство в мозги вветривают. А потом его купали, каждую клеточку ласкали, и весь этот все более возбуждающийся восторг вскипел в бешеной страсти, когда неожиданно появилась одна, как кошка гибкая, раскосая, чуть полноватая черноволосая смуглянка…

Обычно, поутру проснувшись, Астарх с тоскою вспоминал Ану. А на сей раз, к своему изумлению, он снова хотел видеть эту пожирающую страстью женщину, и улавливая пьянящий аромат ее исчезнувшего во сне горячего тела, он спросонья кинулся в соседнюю комнату, а там, полулежа на роскошном ковре, Мних, лениво оторвался от пиалы с чаем.

— Скажи правду, — язвителен голос доктора, — Ану позабыл? Хе-хе, молчишь?.. Ана святая, благородная женщина, и путать ее с этими или другими — не годится, — кряхтя, Мних поменял позу, налил чай во второй прибор. — Пей, — протянул он цветасто-расписную фарфоровую пиалу, — с утра освежает.

И пока Астарх помешивал ароматный мед в жидкости, доктор, как обычно, будто размышляя вслух, тихо продолжал:

— Если честно, то я-то сам многого в жизни не испытал. Вроде быть мужчиной и не быть им — страшное горе. Раньше я сильно от этого страдал, да с годами свыкся. Хотя, если можно было бы повторить все сначала, никогда бы не согласился. Хм, а меня и не спрашивали: с обрезанием и кастрировали, уготовили эту судьбу. Ты хочешь спросить — для чего? Раньше не совсем понимал, однако с возрастом наверное оценил всю мудрость предков… В порядочном обществе вроде не принято об этом говорить, да сблизившись, будто по секрету, люди только об одном и говорят — о скрытой стороне жизни. Интимная жизнь — побудительный мотив многих жизненных поступков. И кто бы что ни говорил, а чувственная страсть — это такой несгибаемый вектор силы, что многие человеческие помыслы увядают под натиском стихии похоти. И чтобы эта страсть мною не обуревала — меня ее лишили.

— А для чего? — не сдержался Астарх.

Мних глубоко вздохнул, исподлобья испытующе долго вглядывался в собеседника, будто видел впервые, и неожиданно совсем иным, пещерно-утробным голосом:

— Никому в жизни не говорил, не доверял. Тебе, Астарх, верю, хочу доверить самое сокровенное, ибо ближе человека ныне нет, и проверен ты — настоящий мужчина. А более того, ты, Ана и мой золотой, — тут его голос стал нежным, — Остак — мне единственно родные люди, — в этот момент его лицо заметно смягчилось, подобрело, но это был только миг, и вновь он стал озабоченным. — Астарх, ты должен мне помочь; больше некому. На эти фески надежды нет — только деньги считать и талмуды должников писать их руки способны. А за мной обязательства… Слушай, — доктор поближе склонился к Астарху и стал говорить тише. — Всего я и сам не знаю, и тебе знать не советую, да в суть дела посвящу… Есть формула бытия, или сверхважный основной Закон существования, ниспосланный Богом, чтобы люди на земле жили лучше и лучше. По преданию, этот Закон Бог ниспослал там, где никогда не бывает туч — над пустыней Сахарой, в низовье самой длинной реки Нил. И именно обладание этим Законом привело к расцвету египетской цивилизации. И тому пример не только уцелевшие пирамиды — гробницы фараонов, а многое-многое другое, и главное то, что люди овладели искусством превращения элементов из одного состояния в другое, нашли золото, придумали текстиль и цемент, изобрели колесо и рычаг, создали письменность, открыли математику и астрономию. И обладали этим искусством не все люди, а лишь особо одаренные, самые грамотные, и передавали они свое знание не всем, а только способным с детства, и только близким по крови и духу… Фараоны, в то время правившие в Египте, с одной стороны не могли существовать без этих искусных людей, а с другой — всячески их попирали, нещадно эксплуатировали. Не однажды эти грамотные люди пытались бежать; по суше, на песке их след быстро находили, догоняли и издевательски возвращали. Тогда эти люди додумались построить большие корабли из папируса, и несколько таких кораблей с малым количеством людей уплыли в разные стороны — чего они достигли, пока неизвестно, но думаю, открыли они новые земли… Больше кораблей строить возможности не было, а те, кто не уместились на кораблях, еще очень долго оставались в Египте, тщательно храня Божий секрет и выжидая удобный момент. Такой момент никак не представлялся: из поколения в поколение фараоны завещали — не выпускайте из Египта грамотных людей; с ними тяжело, да без них невозможно. Что только ни придумывали грамотные мужи — все бесполезно; ни подкуп, ни заговор, ни переворот — ничего не помогало, в любом правлении первое правило — не выпускать, вроде вечно. И тут как-то грамотные мужи то ли по-иному взглянули, то ли по-новому прочитали и осмыслили Божий Закон. Да, конечно, женщина в науках — недюжа. Да им это и не надо, у них есть свой особый, Божий дар. Ведь нагая женщина перед мужчиной — сила! Красивая женщина — сверхсила! А красивая и сладкая — редкость, да попадись на пути — мечта, всепожирающая сила!.. И если по виду младенца-мальчика особо не поймешь — кем он вырастет, то есть очень редкие девочки, с самого детства которых видно — кем они рождены быть: это врожденная грация, шарм, красота, кокетство, невозмутимость и, самое главное, врожденный аромат, запах женского тела, та индивидуальная сладость, которая покоряет любого, особенно сверхсильного мужчину…

— Вот такая, — продолжал свой рассказ доктор, — женская особь не сразу, а с опытом, была тщательно, в самом детстве отобрана, под опекой и с наставлениями выращена и как бы между прочим подарена фараону, ставшему последним в династии. Этот подарок сумел бы усыпить, и может быть навсегда, бдительность любого мужчины… Вот так грамотные люди смогли бежать из Египта, прихватив с собой Божий Закон… По преданию, с тех пор среди этих людей главенство рода зиждется на женщинах, и завет новым поколениям один — овладевай искусством знаний с самого детства, даже под нажимом — учись! Учись новому, неизведанному!

— …А возвращаясь к беглецам, — продолжал медленно доктор, — уйти они по пескам и по зною далеко не смогли — осели на краю аравийского полуострова, здесь же, в горах, в пещере и спрятали свое тайное превосходство, тщательно замуровав его в золотом Сундуке. Людей, знающих об этом тайнике, во все времена было очень мало, и они тщательно, с самого детства отбираются, и к этому их готовят, зовут их мессия — Божий помазанник, и кстати, один из них перед тобой.

— Налить Вам чаю? — предложил Астарх.

— Налей, — Мних подал свою пиалу, долго молчал, медленно перемешивая жидкость, и видя, что собеседник больше ни о чем не расспрашивает, сам задал вопрос. — А почему ты не спросишь — где теперь этот Сундук?

— Зачем мне ваш сундук, — улыбаясь, ответил Астарх. — Мне и без него нескучно живется, своих забот хватает.

— Гм, — кашлянул Мних, вроде как обжегся. — Этим и нравишься ты мне: свой нос не в свои дела не суешь — мудро поступаешь… А забота теперь у нас одна, общая; ты, и только ты должен и можешь мне помочь… для того и рассказываю.

— Чем могу — помогу, — по-воински решительно ответил Астарх, — что мне не надо — можете не рассказывать. Я язычник, и многие из ваших верований и легенд мне не понять.

— Хм, я и сам многое не понимаю, но раз и тебе выпала эта судьба — кое-что дорассказать обязан… Со времен исхода из Египта, а это десятки веков назад, никто никогда Сундук не раскрывал, и в какой горе, в какой пещере Сундук точно находится — мало кто знал. А для отвода интересов кладоискателей другую гору назвали священной, так ей до сих пор по традиции поклоняются. А узкий круг людей, владеющих великой тайной, несмотря на возможности, жили внешне скромно, неброско; зато хорошо питались, берегли здоровье, соблюдая гигиену, и ни в чем ни они, ни члены их семей не нуждались. Правда, когда кто-либо из посторонних допытывался, кто носитель Тайны, этот мессия должен был в течение часа бежать в другую страну со всей своей семьей, прихватив свое единственное богатство — очень дорогой большой алмаз, который при побеге должна была проглатывать жена как скрытый источник жизни в иных землях… И все-таки женщины, дети — обуза, лишние языки, и нередко свои же в случае чего лишали жизни всю семью. Чтоб такое не случалось, с некоторых пор носителей Тайны просто кастрировали.