- Итак, что же заставило отважного Агриппу покинуть прохладные стены своего дома и выйти на улицу в столь душный час?

      - Я думаю, достойный Петроний не изволит гневаться, узнав какие обстоятельства вынудили меня нарушить его уединение во время отдыха, – ответил молодой человек, покосившись на отступившего в сторонку юношу-раба.

      - Слушаю тебя, благородный Агриппа, – подбодрил хозяин дома.

      Агриппа, еще раз мельком глянул в сторону юноши, немо вопрошая: не нарушит ли конфиденциальность беседы его присутствие. Секунд, перехватив его взгляд, улыбнулся и успокоил:

      - Ах это... Тебе нечего опасаться, мой друг. Можешь смело говорить все, о чем пожелаешь. Боги обделили беднягу слухом и речью – он глух как пень.

 Агриппа про себя удивился (что проку с глухонемого раба?) но не подал виду. А Секунд, почувствовав невысказанный вопрос, пояснил:

      – Мой дорогой друг, мне достаточно того, что он прекрасно понимает жесты. И весьма расторопен... Согласись, удобно всегда иметь под рукой слугу, который не проболтается. Нет необходимости даже отрезать ему язык, как бывает, поступают на Востоке, ха-ха... Но, прошу тебя, говори!

      - Важные известия, Петроний, – продолжил Агриппа.

      - Что же это за известия, заставившие моего юного друга прервать путь к наслаждениям, которые ему сулила сегодня прекрасная нимфа. Ходят слухи, она красавица, Агриппа? Весь Рим только и судачит о твоей несравненной сарматке. Она же сарматка, твоя наложница? Как ее имя? – Секунд улыбнулся.

      - А... Гера... – Агриппа сделал вид, что не придал его словам особого значения, – Она родом из Нижней Германии. К тому же холодна... Но какая, скажи, разница?

      - Гера – греческое имя.

      - Она дочь вождя племени семнонов, но у нее были греческие воспитатели. Может статься, Гера – не настоящее имя.

      - А не считаешь ли ты ошибкой так легкомысленно относиться к молодой красавице, милый друг? – в голосе Секунда проскользнуло наигранное осуждение. – Созидатель Эрос требует в любви взаимности... Ха-ха… даже с рабыней. Может быть, поэтому она и не радует тебя жаркими объятиями?

      - Ты прав, Петроний. Но я не о том. Мне принесли то, что ты хотел.

      - Правда?! Он с тобой? – воскликнул Секунд.

      - Он здесь!

      - Я бы хотел взглянуть.

      - Ты можешь это сделать в любой момент, но сначала... – Агриппа замялся

      - Что такое?

      - Это еще не все. Я думаю... Нет, теперь я просто уверен – он догадывается обо всем.

      - Что же произошло?

      - Сегодня за мной следили.

      - Любезный друг, не заболел ли ты манией преследования?.. С чего взял, что за тобой следили и как он мог догадаться? Ведь об этом знают только несколько самых верных и преданных людей! – Секунд немного успокоился, хотя вначале Агриппа несколько напугал его своим тревожным видом. – Не забывай угощаться, достойный Агриппа, – напомнил он, указывая на элегантный калаф, все еще наполненный вином.

      - Я никогда бы не посмел беспокоить тебя по пустякам, – ответил Агриппа, пригубив вино, – но произошло событие, которое подтвердило мои подозрения.  Как ты знаешь, сегодня у меня была назначена встреча с тем купцом...

      - Эльазаром. Как же, помню.

      - Совершенно верно, – Агриппа состроил одобрительную гримасу и добавил, – кстати, твое вино великолепно!

      - Спасибо. Но, умоляю, продолжай.

      - Так вот, после того, как он передал мне меч и зелье, и я покинул лавку, где мы встречались, туда ворвалась стража. Их привел соглядатай. Хозяина, Захарию, допросили. Спрашивали – кто и с кем встречался, что друг другу передавали...

      - Откуда ты узнал об этом? – голос Секунда посерьезнел.

      - Мне сообщил хозяин лавки – передал записку с мальчишкой, своим рабом.

      - Быть может лавочник и есть предатель?

      - Нет, Захария предан нам, тем более, ему щедро заплатили.

      - Да-да, он предан, пока кто-то другой не заплатит больше. Преданность в наше время дорого обходится, – посетовал Секунд. – Однако тебе виднее... И что же рассказал тебе этот преданный человек?

      В ответ Агриппа коротко поведал о случившемся в лавке после того, как покинул ее.

      - Захария клянется, что ничего не рассказал, – закончил он свой рассказ. – Более того, попытался пустить твоих легионеров по ложному следу.

      - Не будь наивен, Агриппа, – лицо Секунда посерьезнело, – если этим делом занимается Луций... а я думаю как раз он-то им и занимается... Да-а... если этим делом занимается этот самозваный телохранитель, этот старый пес, то разоблачение – вопрос времени. Думаю, он вне сомнения подкупил чью-то «честность» в нашем окружении. Посмотри, как умно он использует моих же солдат для своих целей. С тех пор, как император приблизил его к себе, он сует нос повсюду. Всем понятно, что мои преторианцы должны охранять жизнь цезаря! Да, он умен, несомненно умен… А Домициан становится все более и более подозрительным. Перестал доверять даже мне.

      - Но ты не будешь отрицать, почтенный Петроний, что охранять жизнь цезаря, – Агриппа усмехнулся, – и распоряжаться ею – это две совершенно разные вещи. У императора уникальный нюх. Возможно, он почувствовал, что кто-то хочет как раз последнего. Чему же тут удивляться?

      - Ты прав, ты прав, мой друг, – теперь забеспокоился невозмутимый вначале Секунд.

      - Петроний, тебе срочно надо усыпить бдительность императора! – воскликнул Агриппа. – Ты немедленно должен встретиться с ним и отвести от нас подозрения. У нас еще не все готово.

      - Ты же знаешь, если он поверил в заговор, то разуверить его невозможно.

      - Ну, раз императору непременно нужен заговор, тогда ему нужно помочь, Петроний.

      - Помочь в чем, Агриппа?

      - Найти заговорщиков и раскрыть заговор.

      - Раскрыть заговор?! – воскликнул в изумлении Петроний, – что ты имеешь в виду? Уж не помутился ли от жары разум у моего юного друга?!

      - Постой, постой, не торопись, – прервал его Агриппа, – ты же знаешь поговорку – самое лучшее средство избавиться от перхоти...

      - ...это отрубить голову, – закончил Секунд, начиная понимать замысел Агриппы, и, прищурившись, добавил, с уважением глядя на молодого человека: – А ты не по годам умен, мой друг. Я, кстати, тоже  подумывал о том, чтобы пустить его по ложному следу.

      - Мне есть у кого учиться, – дипломатично вернул часть лавров своему старшему другу молодой человек.

      - Думаю, медлить нельзя. Надо поскорее покончить с этим... – теперь настал черед замяться Секунду – ...с этим неприятным делом.

      - Ты прав, – поддакнул Агриппа. – Кто-то должен выполнять неприятную работу. Сколько жертв, сколько жертв! Этот умалишенный  изгоняет грамматиков, философов. Ты слышал, он изгнал Эпиктета? Бросает в тюрьму неугодных и убивает не только врагов, но и друзей. Самая опасная должность нынче – сенатор. Никто не уверен в том, что увидит завтрашний рассвет.

 Он помедлил, а хозяин подхватил его слова:

      - Но тот, кто уверен, что правит миром, даже не догадывается о том, что не всё подвластно его воле, не понимает, как зыбка и эфемерна его власть. Кстати, могу тебе сообщить, что тот, кто, возможно, будет следующим, на нашей стороне. – Он улыбнулся. – А этот... этот не способен постичь простую истину: каждый сам направляет свою судьбу!

      - А как же боги, Секунд?

      - А боги лишь следят за тем, чтобы повороты судеб смертных следовали из их поступков.

      - Но он заигрывает с народом. С чернью! Подкупает ее зрелищами, раздачами… И народ любит его! – воскликнул молодой человек.

      - Любит, – согласился Секунд. – Ну и что? Разве не уничтожает солнце, давшее жизнь всходам, сами всходы своими же лучами, если слишком долго опаляет землю. Если не напоить ростки живительной влагой, они погибнут. Разве не душит безумный плющ своими объятиями дерево, которое питает его жизненными соками. Также и народ, поверь… Слишком долго император находится у власти, слишком долго.