«Конечно же нет, сынок, – отвечал отец, посмеиваясь над наивностью малыша. – Это же гладиаторы. Они не чувствуют боли. Как звери...»

 Впоследствии, после того как император, не раз публично признававший отца близким другом, казнил его по ложному доносу, Агриппа не раз с горечью вспоминал слова Аррецина и надеялся, что отец не почувствовал боли в миг смерти, как и те гладиаторы на арене. В тот день и час Домициан приобрел еще одного смертельного врага.

       «Ты можешь быть спокоен, отец, – поклялся Агриппа над погребальным костром, глядя, как душа его родителя улетает вместе с дымом в безоблачное небо. – Ты будешь отмщён!»

       С тех пор, как Флавии запретили держать гладиаторов в пределах Рима, в городе оставались лишь четыре императорские школы. Всем же остальным пришлось переводить свои училища вместе с гладиаторами и всем хозяйством за городскую черту.

 После смерти отца Агриппа приобрел в Фиденах, милях в четырех на северо-восток от Рима, подходящий участок земли и выстроил там школу по собственному проекту. Будучи изобретательным, молодой человек устроил всё в соответствии с самыми  последними достижениями строительной науки – прямо внутрь подавалась вода по глиняному водопроводу; школа имела канализацию; были бани и отдельные массажные комнаты. Агриппа не без гордости говорил, что его школа – лучшая в Италии, а по некоторым качествам даже превосходит знаменитую императорскую Ludus Magnus рядом с Большим амфитеатром.

       Именно туда, в Фидены, они и направились. Носильщики шагали бодро. Остановились передохнуть всего лишь раз и то потому, что девушку укачало. Ее всегда укачивало в носилках. Но все обошлось, и через полтора часа процессия остановилась у ворот, над которыми было начертано полукругом:

       В училище их встретил ланиста, малый лет сорока, и провел во внутренний двор квадратной формы. Двор был обширный – каждая из сторон никак не менее ста пятидесяти футов.  Двухэтажное здание с колоннадой  окружало внутренний двор, а вдоль второго этажа шла галерея, с выходящими в нее комнатками.

       Агриппа и Гера, сопровождаемые ланистой, поднялись на второй этаж по широкой лестнице. Наставник показал девушке крошечные – в них едва могли разместиться две кровати – каморки гладиаторов. Тут же располагались комнаты ланисты и его помощников. Он провел их в столовую, а затем в мастерскую и арсенал, в котором хранилось оружие. Там Агриппа направил стопы прямиком к горке, в ячейках которой покоились перехваченные цепью мечи, копья, трезубцы и другое оружие; рядом в стопках лежали щиты разной формы и размеров. В общем, всё, что необходимо гладиаторам для боя.

      Перед горкой Агриппа застыл, любуясь тусклым блеском металла.

      — Посмотри, вот это – дротики, – наконец промолвил  он рассеянно, – их мечут бестиарии в диких зверей. Бестиарии – преступники и не заслуживают сочувствия. А вот это – копье, им сражаются эквиты – всадники...

      Он говорил монотонно, без обычного энтузиазма, и Гера почувствовала – вовсе не демонстрация оружия была целью сегодняшнего похода. Рассказывая об оружии, думал ее хозяин о чем-то другом. 

      Агриппа кивнул сопровождающему их ланисте, чтобы тот отомкнул замок, висящий на цепи, и извлек из ложа меч с коротким, не более двух локтей, клинком. От девушки не укрылось, с каким благоговением он это совершил. Она осознала – этот человек обожает оружие и отдаст многое за обладание хорошим экземпляром.

 Голос Агриппы вывел ее из задумчивости.

      — А вот это гладиус, – проговорил он, – оружие римских легионеров. Тот, кто умеет хорошо им сражаться – непобедим.

 С этими словами он резко развернулся и сделал резкий выпад. Она похолодела, увидев, как меч, сверкнув в солнечном свете, промелькнул в волоске от плеча ланисты. К счастью для последнего он лишь пронзил насквозь деревянную доску, скрепляющую оружейные стойки.

      Девушка со страхом посмотрела на побледневшего ланисту.

      — Не бойся за него, – успокоил ее Агриппа, – этого рудиария сделал ланистой я. Он слишком дорого мне обошелся, чтобы его потерять. Но он заслужил освобождение, я им доволен. Помимо прочего, он великолепный наставник. Да и какой мне прок от мертвого... Ха-ха, – коротко рассмеялся он и, повернувшись к ланисте, сказал: – Надеюсь, Маркус, ты еще не забыл, на чьи деньги открыл свою школу?

      — Как мог ты подумать такое, хозяин! – с возмущением воскликнул ланиста.

      Потом все прошли в экседру, откуда можно было без помех обозревать происходящее внизу, во дворе. Действительно, сверху им открылось любопытное зрелище. На песке, политом, чтобы прибить пыль, водой, добрый десяток пар гладиаторов с лоснящимися от пота торсами проявляли завидное усердие, отрабатывая приемы боя. Геру поразило множество разноплеменных воинов.

      Недолго пронаблюдав сверху, спустились во двор, и Агриппа сам повел ее вдоль площадки со спортивными снарядами. Таких она сроду не видывала.

      — Хорошо ли ты помнишь, что из тридцати гладиаторов только двое принадлежат тебе? – обратился ее хозяин к ланисте.

      — Я никогда не забуду твоей доброты, светлейший Агриппа, – ответствовал тот.

      — Гера, почти все гладиаторы в школе принадлежат мне. А Маркус помогает отбирать новых, занимается их обучением гладиаторскому искусству и, надо сказать, недурно справляется со своей задачей, – похвалил он ланисту.

      — Я стараюсь, господин, – удостоверил польщенный Маркус.

      Как бы в подтверждение своих слов он сделал шаг в сторону, к двум молодым гладиаторам, отрабатывающим удары, и да им краткое указание:

      – Кричать при ударе, болван! Почему молчишь? – и вновь присоединился к хозяину и его прекрасной спутнице.

      – Зачем им кричать, ланиста? – спросила Гера.

      – При крике напрягаются мышцы живота, и удар приобретает дополнительную силу, – ответил вместо наставника Агриппа, довольный тем, что может продемонстрировать перед девушкой свою осведомленность в вопросах искусства владения оружием.

      – Нужно также следить, чтобы рука, плечи и бедро наносили удар вместе, прекрасная госпожа. Это вкладывает всю тяжесть тела в удар, – добавил, осторожно поглядывая на хозяина, Маркус.

      Но Агриппа, поглощенный зрелищем тренировки, уже не слушал его. Они пошли дальше, а он продолжал рассказывать Гере о гладиаторах.

      Девушка слушала невнимательно, но хорошо запомнила момент, когда они поравнялись с группой воинов, которые втроем пытались загнать в угол гладиатора, молодого человека лет двадцати пяти, сложенного как Аполлон. Демонстрируя фантастическую ловкость и быстроту, он отражал удары противников. Было странно, что ни один из их маневров не завершается успехом. Создавалось впечатление, что этот воин каждый раз исчезает из виду, чтобы через долю мгновения появиться за спиной у неповоротливых по сравнению с ним нападающих.

      Она ни разу не посещала гладиаторские бои, считая их чрезмерно жестоким зрелищем, но сейчас остановилась и поначалу с интересом, а потом и с некоторым азартом принялась наблюдать за этим поединком, если можно назвать поединком борьбу одного против троих. Спустя некоторое время поймала себя на мысли, что ей небезразличен исход боя, и с удивлением отметила, как всякий раз замирает сердце, когда у молодого гладиатора не оставалось, казалось, ни малейшей возможности избежать поражения.

      Гера понимала, что бой не настоящий, мечи деревянные, но всё равно волновалась. Однако преимущество красавца-гладиатора было очевидным. Ей пришло в голову, что если бы борьба велась боевым оружием на настоящей арене, его незадачливые противники давно лежали бы на земле.

      Агриппа тоже остановился и молча наблюдал за происходящим. Каким-то чутьем уловив желание хозяина, ланиста дал отбой, и разгоряченные воины рухнули в изнеможении прямо на землю, осматривая царапины и потирая ушибленные места.