Чтобы успокоиться, я занялся омлетом. Он не только походил на гриб — он и на вкус был как гриб. Как старый трухлявый гриб, принесённый из леса и сбрызнутый горячим маслом. Судя по всему, кто-то серьёзно поработал с пищевым синтезатором, чтобы соединить яичный белок с опятами. За что такие оценки? Или это какая-то непонятная мне традиция автономных станций? В Солнечной системе наибольшей популярностью пользовались продукты, максимально похожие на натуральные.

В Солнечной системе всё иначе.

— Значит, вероятность их высылки была настолько высока? — спросил я, проглотив последний кусочек омлетного «гриба».

— Вероятность высылки повышается пропорционально возможности эту высылку осуществить, — с улыбкой ответила Леди Кетаки.

— Но формально…

— Формально это нежелательный, но допустимый вариант, — ответила она, косвенно признаваясь в своей причастности к затянувшемуся решению проблемы.

Хотелось бы знать, что у неё стояло на первом месте, когда она затягивала назначение комиссии по банде Фьюра: сочувствие к подросткам или нежелание демонстрировать Центру свою несостоятельность? Впрочем, какая разница! Сеанс СубПортации минул, и следующие два года надо будет обходиться своими силами. Наибольшую выгоду из этой ситуации извлекут сами ребята: перевод на другую станцию мог существенно повлиять на всю их дальнейшую жизнь.

— Хорошо. Их не трогали, чтобы оставить здесь. Они этого не оценили, и теперь у комиссии будет больше поводов устроить им… Что им вообще грозит? Максимально?

Она пожала плечами.

— ТФ. А что ещё может быть? Поражение в правах назначается только после двадцати двух.

— Разве? А по закону…

— По закону можно и с двенадцати — многих впечатляет, не сомневаюсь.

— Вот как…

Она была очень умной. Мне нравилось с ней работать. Мне нравилась она сама. С глубоким смущением я осознал, что, если бы мне предложили выбор, я бы выбрал не фигуристую «шоколадку», не скуластенькую фею и не бирюзовую кудряшку, а Главу Станции «Тильда-1» Лидию Кетаки.

Лидия и Линда. Почему я сразу не сообразил, что их имена очень похожи? Может, именно потому я придумал ей прозвище, что боялся звать её по имени?..

— Фарида переведут вниз, в новый большой купол, — продолжала моя непосредственная начальница. — Возможно, и Оскара. Среднюю школу они закончили, а специализацию можно получить и там. Конечно, им придётся побиться за статус полноправных граждан, но среди тэферов легче, там много таких.

Я кивнул и не стал делиться своими соображениями насчёт Греты Эспин, которая тоже была тэфером с ограниченным статусом. Каково же ей будет, ведь, так или иначе, в случившемся есть и её часть вины?

— Я надеюсь, Теодору позволят закончить пятый класс…

— А зачем нужен я, если вы уже всё решили?

Мне не стоило её перебивать — Леди Кетаки это не нравилось. Исчезли ласковые ямочки на щеках, лоб перечертили глубокие морщины. Ну, а мне не нравилось подбирать за другими! Бандой Фьюра занимались профессиональные терапевты и педагоги, с ними нянчились до последнего, и на крайние меры решились лишь потому, что происходящее стало напоминать эпидемию. Что может предложить в этой ситуации андроид — новичок на станции? С чего они взяли, что я смогу добавить что-то ещё, кроме профанского взгляда со стороны?

Я хотел своё дело, своё расследование, своё с самого начала! И я знал, какое именно. Леди Кетаки достаточно было с ехидцей поинтересоваться, какие у меня планы, и я бы сразу ответил!

— Эксперимент, — объяснила Глава Станции с невозмутимой улыбкой.

— Что?

— Мы проведём эксперимент — с ними и с тобой.

— Какой именно?

— Именно такой!

— Вы хотите ради эксперимента дать им взрослого, которого можно отключить?

— Что-то в этом роде.

— И не жалко? С них станется!

Она тихонько рассмеялась, прикрыв рот ладонью. Я стрельнул глазами в сторону троицы — они облегчённо уткнули носы в чашки с какао. Слов они не слышали, но гроза миновала, и девушки были рады.

— Маленький ты трусишка! — в голосе Леди Кетаки мёда было не меньше, чем перца. — Перестань думать только о себе. Я хочу дать этим детям последний шанс. Я хочу, понимаешь? Школа, как ты правильно заметил, испробовала всё, что можно и что нельзя — и теперь хочет довести дело до конца. Они вправе. Комиссия пройдёт в конце четверти, перед экзаменами. У нас… у тебя есть время разобраться.

— Что я получу, если разберусь?

Слова сами сорвались с языка — и я приготовился к заслуженной каре. Она была права, советуя мне перестать думать о себе. А я не мог. В конце концов, у меня был только я.

Но её взгляд оставался ясным. Она не рассердилась и, кажется, даже обрадовалась моему наглому вопросу.

— Если ты узнаешь, из-за чего они буянят, что имелось в виду под «хватит врать», и на что они намекали в своих итоговых работах, тебе ничего не будет.

— А если не узнаю?..

— Тебя переведут на планету. Будешь представителем администрации на Тильде. Там не так вкусно кормят, зато работы много. Не заскучаешь!

Я заглянул ей в глаза, надеясь увидеть смешинку, хоть какой-нибудь намёк, что это шутка!

— Думаешь, пугаю? Подожди — сам увидишь. Так им и передай: тебя послали разобраться, но если ничего не получится и ничто не сможет их оправдать перед комиссией, на Тильду их отправят в компании с тобой.

Мне стало очень неуютно — но не из-за угрозы, а из-за красоты этого плана. Потому что если это правда — а по всему выходило, что это вполне может быть правдой — эксперимент получался невероятно интересный. Не эксперимент даже — аттракцион. Если удастся убедить Тьюра и Фьюра, что угроза для меня вполне реальная, я получу доступ, которого не было у воспитателей и школьных психотерапевтов. Всё-таки для специалистов это была работа, а для меня — вопрос жизни, да и смерти заодно.

Ну, вот, опять угрозы, опять борьба. Зато об эрекции можно не волноваться.

Физика: Гидромеханика

О том, что такое коммуникационное перенасыщение, я узнал в рамках курса по системному управлению, но чтобы понять, каково это, надо было с головой окунуться в проблемы других людей. Интересно, как с психической усталостью справлялась Леди Кетаки… У меня был бассейн.

Я начал ходит туда ради ноги — чтобы зажившие мышцы быстрее пришли в норму. А потом внёс плавание в своё расписание. В этом смысле камиллы, андроиды и люди были абсолютно равны: надо поддерживать себя в хорошей форме. Чтобы раньше времени не сломаться. На автономной станции это было бы невежливо по отношению к остальным.

Но дело не только в спорте: с пятнадцати до шестнадцати часов посетителей в бассейне Восточного сектора было не много — график и местные традиции так сложились. Как и многое другое, я обнаружил это опытным путём, и опыт был не самый приятный. Ладно, поклонницы — хихикающие, шушукающие, ныкающиеся по бортикам в ожидании, когда я вылезу, чтобы сделать «тайком» снимок и пискнуть «Привет, Рэй!» Они оставались меньшим злом.

После знаменательного инцидента с «бэшкой» ко мне зачастили бывшие пассажиры «Рима» — те самые, что голосовали «за» моё удаление из салона. С первого дня на бедняг обрушились репортажи Ирвина, который продолжал нести знамя личного хроникёра «того самого помощника Главы, который не совсем человек». Разумеется, мой героический во всех отношениях поступок дал ему «законное» право на ещё одно интервью… для получения которого он пробрался в палату, когда я отдыхал после операции и не мог даже уползти.

В превью новой передачи Ирвин не преминул напомнить, что вот, дескать, когда Рэй летел, то его чуть из салона не выгнали за то, что он — андроид, а он умудрился даже с «бэшками» повоевать! Для тильдийцев-сторожилов этот биографический парадокс было забавным, а вот для новичков — строго наоборот.

Мучимые угрызениями совести, они принялись ловить меня, выгадывая те редкие минуты, когда я был в одиночестве. Подходили (потупившись, с вызовом или с нейтральным видом) — и просили прощения. Или просто признавались в отданном голосе и последовавших сожалениях. Наверное, им становилось легче после этого. Но лично меня эти «исповеди» не радовали абсолютно, тем более что я ничуть не обижался…