Я бы хотел побывать на этом представлении, хоть статистом. Чтобы просто посмотреть, как всё организовано, какие материалы использовали. Одним бы глазком взглянуть! Но с таких шоу никогда не вели записей. Собственно, это и делало их столь привлекательными. Когда нельзя воспроизвести, когда можно только пережить, пропускать не захочется. А я был вынужден сидеть с больной ногой в компании спамеров и библиотекарей и пялиться в экран. Впрочем, наше «зрелище» тоже ещё никто не видел — хоть какое-то утешение…
Подумав об этом, я ощутил что-то вроде мистического ужаса. Слишком много сходств! Или я схожу с ума? Там — шоу, которое не сохраняют принципиально, здесь — остатки информации, которая чудом была спасена от уничтожения. Но вряд ли «бэшки» стирали свою память по этой же причине!
— Если бы мы туда спустились толпой, он бы успел всё себе сжечь, — сказала мне Мейрам Блумквист — главный тильдийский специалист по Б-классу. — Он бы сразу этим занялся…
Нортонсона на просмотр не пригласили, но что-то подсказывало, что ему разрешат это увидеть. Он имел право знать, как умерли его братья. Если уж я чем и гордился, так это своей причастностью к обнаружению драгоценной информации. Человек бы такое не смог.
— Мид перенастроил его так, чтобы камиллы видели в нём робота старой модели. Третий класс — принеси-убери. От ребятишек он прятался, да и вообще сторонился людей. Думаю, он бы недолго протянул без Мида. Ещё несколько дней, и всё.
«Всё», о котором говорила камрад Блумквист, началось сразу после того, как камиллы вступились за меня. Как только стало понятно, что убить меня не получится, «бэшка» приступил к уничтожению своих данных. Но конструкционно он был слишком хорошо защищён от подобного ущерба, и, к счастью, логос имел представление как о тактике «стереть всю информацию», так и о ценности этой информации. Поэтому кое-что удалось спасти — в первую очередь воспоминания. Воспоминания последнего андроида Б-класса.
Он видел, как погибли Реншу Эспин и Хенг Ремизов, защищавшие проход к Саду. И тот проход, за который они отдали свои жизни, остался заблокированным.
Он сумел спрятаться — когда логос отразил попытки перенастроить его «напрямую» и вступил в бой при поддержке армии камиллов.
Он столкнулся с Просперо Мидом — и почему-то не убил его. А Мид не стал его выдавать. Профессор отпилил ему ноги и содрал максимум «лишних» деталей, поэтому, когда оценивали ущерб, этого андроида посчитали уничтоженным.
Он спрятался в подполе, где Мид навещал его. Они стали друзьями, если это можно так назвать, и часто обсуждали ту самую «идею», ссылки на которую вели к стёртым ячейкам памяти.
Он помогал готовить оборудование и прикрывал Мида, когда тот отсутствовал на рабочем месте. Он же сообщил некоторые секреты логосов и камиллов, благодаря чему Мид смог стать невидимкой, ведь его маскировочный костюм выглядел нормально для человека, но не для регистраторов движения.
Он ждал возвращения Мида, а когда получил сообщение, что тот мёртв, начал прятаться — без цели, просто потому что не хотел быть обнаруженным. А когда в подпол спустился андроид А-класса, вступил в свой последний бой…
Я был даже немножко рад (или это последствия приёма лекарств?), что «страшную тайну бэшек» так и не смогли раскрыть. Вдруг бы она оказалась чем-то примитивным, простым, смехотворным на фоне моих терзаний! Но тайна осталась тайной. И она не слишком взволновала группу «А-М-112».
Дело маньяка можно было закрывать.
Наконец-то всё закончилось.
Да, мы не знали, что «бэшка» говорил Миду, но мы знали, что Мид отвечал.
Миду было интересно, почему Б-класс сошёл с ума, — поэтому он спас найденного «бэшку». Но Миду это было интересно для себя: он не собирался посвящать в свою тайну «человекомуравьёв», как он называл своих коллег, тильдийцев и остальных людей. Намерение хранить такую тайну стало тем самым пересечением черты, за которой убийство другого человека уже не отличалось от отключения андроида.
Мид убивал, чтобы убивать. Ему хотелось посмотреть, как общество отреагирует на «оборотня». И он выбрал повод, который позволил бы ему оставаться максимально долго вне подозрения. Это была интересная игра, и он наслаждался ею. Но не долго. Во-первых, в подпол начали лазать подростки, от которых приходилось прятаться, а это раздражало. Во-вторых, основной целью игры было не остаться безнаказанным, но вызвать тотальную панику среди населения станции.
Мид ждал огласки — а дождался меня. И вот тогда он сошёл с ума окончательно, ощутил себя загнанным в угол. Сколько ни убивай, Администрация прячет концы, лжёт, чтобы скрыть причины, а скрыть не сложно, ведь принятые правила игры требовали убивать одиночек — тех, чья смерть не сильно отразится на окружающих.
И тогда Мид решил наказать девушку, которая посмела увлечься НЕ человеком. Выбранная маска так плотно приросла к лицу, что он начал искренне ненавидеть нового помощника Главы Станции. Он увидел во мне причину своего поражения и в итоге попытался опорочить всех «ашек». Не смог.
Я ждал, что кто-нибудь озвучит мою версию: идея, перенастроившая андроидов Б-класса, повлияла на человека. Который, безусловно, был не совсем нормальным, но тем не менее.
К счастью, если это слово применимо, эта идея оставалась моей. Значит, я смогу спокойно заняться ею на досуге. Какую бы работу мне не поручили, это будет рутина. Маньяков больше нет, и можно спокойно погрузиться в исторические изыскания, благо у меня теперь была потрясающая группа поддержки и репутация дважды героя. Больше не придётся просить и спрашивать, заранее готовясь к отказу. Я стал своим.
«Может быть, предложить это Леди Кетаки? Напрямую. Перспективное же расследование! И если будет толк, «Тильда» получит дополнительные очки. И не только станция. Не только люди».
Если я сумею — а я сумею! — объяснить тот бунт и, главное, указать на слабое логическое звено, что позволит предупредить подобное в дальнейшем, я реабилитирую андроидов А-класса. Как мне неоднократно напоминали, если бы не «бэшки», не было бы ни кнопки, ни текущего незавидного статуса. А если отыграть назад?
Голубой с цветом лайма
[Срочно выходи!]
Второй день подряд меня будили в режиме тревоги. Но если в субботу я безмятежно дрых, пересматривая сны, в ночь на воскресенье большую часть времени пялился в потолок. При ночном режиме освещения он казался вогнутым, и комната воспринималась как внутренности огромного пустого яйца, что порождало странные ассоциации.
Нога больше не болела и начала затягиваться, но заснуть не получалось. Врачи предупреждали об этом побочном эффекте. Я даже был рад: можно было спокойно всё обдумать, собрать аргументы для Леди Кетаки и подготовиться к серьёзному разговору.
Неважно, какие у неё были планы на меня — они не смогут конкурировать с расследованием бунта «бэшек», тем более что я имел некоторые права на эту тему. Сомнительные права (как и само наличие прав у андроида А-класса) и при этом неоспоримые, если обсуждать только конкретику. И поскольку Леди Кетаки намекала на симпатии к Проф-Хоффу, вернее, на некий долг, ей придётся отдать мне «бэшек». Не ради меня, так ради всех остальных!
Подпрыгивая на здоровой левой, я с трудом оделся и подождал, пока медицинский камилл обнимет мою бедную правую ногу и зафиксируется на поясе. Ему предстояло контролировать нагрузки и способствовать правильному заживлению. Полезный, сообразительный, почти незаметный. И всё равно вместе с ним я чувствовал себя немножко киборгом.
В прихожей нашего жилого блока было спокойно. Я оглянулся на придверный указатель Главы Станции — разумеется, она уже вышла.
«Это те мальчишки», — сказал я себе, — «Неймётся же им! Опять что-нибудь раскрасили или написали!»
Коридор был пуст, если не считать пары окровавленных трупов у входа в соседний блок. Сильное задымление мешало обзору, но я разглядел обрывки проводов, свисающие из рваных ран на потолке, и перекошенные стены — признаки самого худшего, что только может быть. Ещё я увидел пару разломов — за ними была тьма, изредка прорезаемая искрами.