Но я сам не знал, хочу ли я дальше быть частью системы управления. С одной стороны, я был создан именно для этой работы, с другой — начал сомневаться, что она мне по плечу. Вероятно, Леди Кетаки понимала это.

Меня привезли на «Тильду» как инструмент. Ни гражданских прав, ни заслуг у меня не было — всё это я заработал здесь сам вместе с добрым отношением самых разных людей. И отдаться на их волю было совсем не страшно. Пожалуй, стоит рискнуть. Я же не собирался никого убивать, в конце-то концов! «Вечная ссылка» — это очень громко. На деле будет какая-нибудь особая формулировка, а потом — амнистия. Может быть, мне захочется остаться на планете подольше, как Хаулу Сикоре.

Как и в других экспериментах (оглядываясь назад, я уже понимал, как много их было) предстоящий опыт, каким бы неприятным он ни был, пойдёт мне на пользу. Это мой экстернат: предыдущие девять лет в лаборатории прошли как один долгий день, а тут ежедневно что-то новенькое, так что я чувствовал себя повзрослевшим года на три, не меньше. Так или иначе, всегда выбирал я сам. И выбирал между чем-то и чем-то.

Например, есть Юки. Обо всех остальных можно было забыть, но как малышка воспримет разлуку? Её и так уже все бросили! «Может, напомнить об этом Туччи?»

Я мельком взглянул на директора Восточного СПМ. Она сидела с прямой спиной, закинув ногу на ногу, и смотрела «в никуда», ожидая моего окончательного согласия — или отказа. И на её лице не было ни тени эмоций. Как и у Кетаки. Наверняка она знала про Юки! Очень даже может быть, что бедная девочка должна была стать одним из рычагов влияния при проведении референдума…

Нехорошо это всё.

Я мог отказаться.

Я хотел отказаться.

Я должен был отказаться!

Словно тысячи голосов требовали выйти из игры. Тысячи поводов: Юки, Бидди, карьера, репутация, ребята и Проф-Хофф… Особенно Проф-Хофф. Что бы мой «отец» сказал на такое предложение? Что бы он посоветовал? Я попытался представить, но это было бесполезно. Если бы каким-то чудом профессор Хофнер оказался здесь, за сотни световых лет от «Дхавала», он бы не стал ничего подсказывать. Скорее всего, подбросил бы ещё парочку аргументов «за» и «против» и присоединился к Туччи — наблюдать за моими метаниями…

Решать такие вещи следовало самому.

И я решил. «Дурацкий план, опасный эксперимент, куча неясностей — но я буду в этом участвовать», — вот что тогда выкристаллизовалось в моей голове. И вряд ли что-то могло заставить меня изменить решение! Это было очень по-человечески: поступать наперекор интуиции.

— Я осознаю возможные последствия и добровольно соглашаюсь участвовать в проекте «Р-П-546», — чётко и раздельно произнёс я, чтобы окончательно обозначить свою позицию для логоса. — А кто будет основным координатором? Вы? Отчитываться обязуюсь перед основным координатором Лидией Кетаки, а при её недоступности — перед Вильмой Туччи.

«Ритуальность» происходящего напомнила про тот день с Бидди: тогда тоже пришлось вслух расставлять все точки над «и» и призывать в свидетели логоса. Отношения имеют ценность, когда они добровольные… В отличие от заданий по работе — раньше моего согласия не требовалось. Но теперь я больше, чем просто исполнитель.

— Только можно мне помощника? — попросил я. — Консультанта? Я даже знаю, кого. Ему не впервой работать в секретном проекте. И он очень хорошо разбирается в преступлениях! Лучше всех!

Изготовление наркотиков

— «Изготовление наркотиков».

— Что?

— Изготовление наркотических веществ. И распространение. Насилия здесь нет вообще, а наказание — одно из самых суровых. Вплоть до тридцать восьмого года за преступление такой категории изгоняли на старые территории. Потом стали ссылать в Проект или на шахты. И без права на амнистию.

— А теперь?

— Последний приговор датируется 94-м годом.

— И это до сих пор не отменили?!

— Наверное, ждут 194-го. Чтоб в юбилей! — усмехнулся инспектор Хёугэн, и я окончательно удостоверился, что не ошибся с выбором консультанта.

Хаким Хёугэн не стал выспрашивать, зачем мне всё это нужно — сразу принялся предлагать свои версии. А если бы попытался узнать, то пришлось бы мне одному ломать головы, ведь только Кетаки, Туччи и я должны были знать о том, что конечной целью проекта «Р-П-546» станет секретная инспекция на планету.

— Да, ты в этом спец… — пробормотал я, не скрывая зависти. — Я вроде просмотрел криминальные законы, но там самому не разобраться, я же не судья! И он, конечно, не под такую задачу составлен… Может, лучше взять гражданский устав?

— И что ты там надеешься найти? — ехидно поинтересовался Хёугэн.

Его самомнение заметно поднялось, когда он снова стал консультантом. Сразу заважничал!

— Знаешь, какое самое суровое наказание в гражданском уставе? Месяц поражения в правах.

— И после двадцати двух, — пробормотал я, вспомнив разговор с Леди Кетки по поводу банды Фьюра и Тьюра. — Но записано, что с двенадцати. В воспитательных целях…

— Откуда ты это знаешь? — нахмурился инспетор.

— От Главы Станции.

— Вот как? А что ты ещё знаешь про «большую разницу»?

Он произнёс это как термин. Понятно: фраза из сленга офицеров ОБ и судей. И я уже понимал, что именно она обозначает.

— Ничего я не знаю, — ответил я, стараясь не думать о том, сколько раз придётся коммуницировать Хёугэну его значимость, чтоб он, наконец, утешился. — Только про двадцать два и двенадцать. Поэтому я и обратился…

— Всё верно, без специалиста тебе не справиться, — назидательно произнёс он. — В криминальных законах очень много таких «разниц». Это раз. Два — тебе нужны тяжёлые преступления, не мелочь. А этот раздел наполовину заархивирован. Непосвящённому не разобраться! В конце концов, надо знать историю, а особенно историю законотворчества. Было пять реформ: в пятом, в 38-м, в 59-м, когда начались первые массовые перелёты через СубПорталы, в 124-м и в 177-м, когда твоих «бэшек» ввели в эксплуатацию. Но все эти реформы затрагивали в основном Фикс-Инфо и семейные законы. А тяжёлые преступления не перерабатывали, потому что обращались к ним очень редко. Некоторые статьи полностью утратили актуальность ещё до того, как их успели отредактировать под новые условия. Их так и оставили — и, в конце концов, постепенно убирали в архив. Но не всё. Кое-что сохранилось ещё со времён «Сальвадора»… Ну ты же понимаешь, что некоторые вещи сегодня вообще невозможны!

— Типа наркотиков! — подсказал я.

— Да, и это тоже. По этой статье я трижды отправлял предложение включить архивацию, — заметил он. — Последний раз — за неделю до того, как пришло приглашение на «Тильду». Но эта тема не годится, если только у тебя нет покупателей. Иначе тебя примут за хулигана. И решат, что ты помутился рассудком, потому что изготовлять такое просто так… У тебя же нет покупателей, верно?

— Кто вообще такое покупал? — поинтересовался я.

Он пожал плечами и отхлебнул из кружки. Зелёная столовая, столь любимая Администрацией, пустовала, ужин закончился час назад, но местечко нам нашлось, а также травяной чай и какие-то малосъедобные диетические сухарики.

— В основном простые рабочие, — ответил после паузы инспектор. — Исполнители. Нулевое поколение. Единицы — из первого, а из второго вообще всерьёз только пара была, Михельсон и Дэйт, громкий скандал, потому что Дэйт был назначен секретарём Квартера на «Сальвадоре»! А в основном из нулевого, из свежепринятых. Известный профиль! Работа у них была тяжёлая, развлекаться нормально они не умели, а напряжение копилось. И, в конце концов, они начинали искать способ расслабиться. Склонность, отмечу, имелась, культурная и наследственная. У тебя из знакомых никто под этот профиль не подходит? Что-нибудь из опасных профессий?

Я представил Ганешу Зотова. Или великана Франца… Они долго будут смеяться на моё предложение! Если вообще поймут, в чём суть.

— Это я так, для разминки, — пояснил мой консультант. — Не бери в голову! Устаревшая статья, не сегодня-завтра её уберут из кодекса. Давно пора! Статья из докосмической. Типа преступлений против женщин.