…Шут рухнул с небес на землю, не успев даже подумать, кто послал ему это видение и не было ли то происками врага человеческого рода.
Напоследок он успел увидеть, как развлекались рыцари с крестьянской девушкой, захваченной в одной из сожженных деревень — и вскрикнул при мысли о том, что такая же участь может постичь Кристину, когда Роберту Льву надоест наконец его «куртуазное» ухаживанье.
Кристина, вздрогнув, подняла голову с его плеча.
— Что случилось, Юджин? — испуганно спросила она.
— Н-ничего… — задыхаясь, ответил шут. — П-пока ничего…
«Господи, неужели нет выхода из этого круга насилия и бед?»
— Неужели это будет длиться вечно, Юджин? — прошептала Кристина.
— Что? — быстро спросил шут.
Не может быть, чтобы Кристину посетило то же видение, какое посетило его!
— Неужели мир всегда будет таким беспросветным и злым? И никогда на земле не настанет время справедливости и добра? Неужели люди всегда будут расплачиваться за небесное блаженство страданиями и кровью? Я устала бояться, Юджин! Я хочу пойти куда угодно, никого не боясь!
Шут промолчал.
Он попытался представить себе мир, о котором говорила Кристина, но не смог. Вообразить землю, по которой люди могут идти куда угодно, никого не боясь, оказалось еще труднее, чем увидеть созданий с песьими головами…
— Нет, это обязательно должно быть! — упрямо заявила Кристина, как будто шут с ней заспорил. — Не будет же бог вечно терпеть злодеев вроде Роберта Льва? Когда-нибудь он перебьет всех убийц, и тогда настанет царствие Божие на земле… Как ты думаешь, мы доживем до этого времени, Юджин?
— Тебе нужно остаться здесь, — сказал шут.
— А? — непонимающе переспросила Кристина.
— Ты должна спрятаться в этом лесу, пока Роберт Лев не покинет Шуану. Он ни в одном своем замке не задерживается долго, даст бог, не задержится и в замке Невилля. До холодов еще далеко, а я буду приносить тебе еду сюда, на поляну Волшебного Дуба…
— Ой… — прошептала Кристина. — И как же мы раньше до этого не додумались, Юджин?!.
— …Разве мы не оставляли здесь еду для диких торни и альков? Разве не привязывали каждый Леслисень и Айфлисень ленточки на Волшебный Дуб? А теперь пускай Роберт Лев попробует сунуться за мной в этот лес — торни его не боятся!
Шут украдкой трижды сплюнул через плечо.
— Никогда я больше не увижу старую каргу! Ха, представляю себе ее физиономию, когда до нее дойдет, что я пропала! — устало возликовала Кристина, плотнее закутываясь в плащ. — Роберт Лев наверняка вколотит ее в землю, ха-хха! И самого Льва я тоже никогда больше не увижу… И почему я сама не додумалась убежать на поляну Волшебного Дуба!
Она прислонилась головой к плечу шута, который молча покосился на нее.
Он изменился, изменился весь мир, опрокинувшись во тьму, ужас и боль под копытами лошадей графа Роберта Льва — только Кристина осталась прежней.
Страх и ненависть подмяли ее под себя, как и шута, но не сделали игрушкой в руках победителя. Можно было держать ее в вечном страхе, можно было ее убить, но нельзя было заставить подчиниться — потому она была свободней любого рыцаря из свиты Роберта Льва… И чище феи Фата-Морганы, которой легко быть свободной и неприступной там, в своем заоблачном дворце!
Кристина что-то неразборчиво пробормотала, и шут переспросил:
— А? Что?
— А еще Ланда обещала сварить зелье, которое сделает меня невидимой… — бормотнула Кристина, и шут понял, что она уже почти спит.
Нечесаные светлые волосы падали ей на глаза, и брови даже во сне были напряженно нахмурены.
Непонятно, что нашел в ней Роберт Лев, перед которым до сих пор не смогла устоять ни одна самая знатная и прекрасная дама. Может, он и в самом деле выкинет из головы эту блажь, когда Кристина исчезнет?
Шут пробормотал молитву, чтобы это и вправду было так, — и вдруг ясно вспомнил, какой он увидел Кристину лет десять назад, когда ему было семь лет, а ей — шесть, и она была единственной любимой дочерью господина, а он — скорее помехой, чем подмогой на огромной кухне замка барона, неизвестно чьим сыном, «пащенком», как все его называли.
10
В тот день, не выдержав искушения, он залез рукой в банку с вишневым вареньем — и был тут же пойман на месте преступления.
Отодрав мальчишку как следует, главный повар велел ему чистить самый большой медный котел:
— И чтобы он блестел, как новенький, ты понял, пащенок, ублюдок, недоносок?!
Забившись в тесный закуток между печью и стеной, пащенок еле слышно скулил, и лишь когда шаги главного повара затихли в дальнем конце огромной кухни, мальчишка осмелился вылезти из своего убежища и взяться за порученное дело.
К котлу было не подступиться ни так, ни эдак, но в конце концов он все-таки ухитрился повалить его набок — и нырнул в его необъятное нутро с осколком кирпича в руках. Спасаясь от насмешек работавших на кухне женщин, пащенок оглушительно тер стенки котла, потом потянулся вверх, чтобы очистить место повыше — и котел качнулся под ним взад-вперед. Он отпрянул — котел снова качнулся. Тогда мальчишка бросил кирпич, улегся внутри котла на спину и стал раскачиваться что было сил, нажимая на стенку то ногами, то головой.
Увлекшись этой забавой, он не замечал ничего вокруг, как вдруг услышал рядом тихий смешок. Пащенок вскинул глаза и чуть не взвизгнул от испуга, увидев в двух шагах от себя дочь господина.
Он лежал в медленно раскачивающемся котле, весь перемазанный сажей и кирпичной пылью, а она стояла, важно заложив руки за спину, и с любопытством разглядывала его. Пащенок еще никогда не видел господскую дочку так близко, да и вообще не видел почти ничего, кроме этой кухни, где работал, спал и, говорят, даже родился в закутке между печкой и стеной.
— Как тебя зовут? — спросила дочь барона, наклонив голову к плечу.
— Пащенок, — чуть слышно ответил мальчишка и задрожал от страха.
Девочка наклонила голову к другому плечу.
— Пащенок… — задумчиво повторила она. — Ну и имечко! Разве есть такой святой? Нет, мне не нравится, я лучше буду звать тебя Юджин! А я меня зовут Кристина. А ты правда мой брат?
Он посмотрел на нее вытаращенными глазами и забился вглубь котла, как в пещеру.
Кристина присела на корточки и заглянула в эту пещеру; тогда он глухо ответил из глубины:
— Я — пащенок!
— А отец сказал, что ты мой брат, — безапелляционно заявила Кристина. — И теперь ты будешь со мной играть. Вылезай!
— Не вылезу! — отчаянно ответил он из котла.
Дочь барона озадаченно засунула в рот длинный локон.
— Ну и ладно! — сказала она. — Тогда я к тебе залезу!
И выряженная в светлое вышитое платье и замшевые туфельки девчонка, встав на четвереньки, полезла внутрь котла.
Юджин зажмурился и перестал дышать.
— А здесь здорово! — протянула Кристина, рассматривая свои красные от кирпичной пыли ладошки. — Даже еще лучше, чем в нашем большом камине! А как это ты качался?
Она улеглась на спину и попробовала раскачать котел, но у нее ничего не вышло.
— Ну, что ты лежишь? — обиженно воскликнула она. — Помоги, видишь же — не получается!
Юджин послушно лег рядом и стал дергаться в другую сторону, но котел даже не шевельнулся.
— Нет, не так! — решительно сказала Кристина. — Так у нас ничегошеньки не выйдет! Давай, на счет раз мы толкнем ногами, а на счет два — толкнем головой. Хорошо?
— Л-ладно…
— С «ну и ладно» вышло неладно! — хихикнула Кристина.
И громко скомандовала:
— Ну, давай! Раз — толкаем ногами!
Они дружно толкнули в стенку котла ногами, и он слегка качнулся.
— Два! Головой…
Котел качнулся в другую сторону.
— Ага! — торжествующе вскричала Кристина. — Получается! Давай, давай еще! Раз — ногами! Два — головой! Раз — ногами! Еще сильней!
Они толкали все сильней и сильней, постепенно входя в немыслимый азарт, а котел качался так, словно в нем метался домовой, ловя себя за кисточку на хвосте.