Однако Чичиков не обративши на сие печальное известие никакого внимания, сказал, что это всё равно, а являться надобно по первому зову, с чем «ливрейный» малый не мог не согласиться и, склоняясь в почтительном полупоклоне только и смог что произнесть:

— Слушаюсь Ваше Превосходительство! Чего изволите приказать?

И Чичиков, несколько смягчаясь от «превосходительства», но всё ещё дергая носом от кошачьего духа, принесённого коридорным, отвечал, что изволил бы позавтракать, и желал бы, чтобы завтрак ему доставили бы прямо в нумер.

— Ежели это, конечно же, в обычаях вашего заведения, — добавил он.

Напуская на своё маленькое, точно бы сложенное фигою, личико важное внимание и словно бы всем своим обликом давая Чичикову понять то, что «в обычаях их заведения» многое из хорошего, к примеру, такая вот как он вышколенная прислуга, коридорный снова с подчёркнутым смирением произнес.

— Слушаюсь Ваше Превосходительство! Чего изволите подать?

«Вот дурака Бог послал!», — подумал Чичиков, в слух, однако сказавши:

— А что у вас то имеется к завтраку?

— Всё, чего пожелает Ваше Превосходительство, — ответствовал коридорный продолжая игру во чертах чела своего, от чего Чичикову нестерпимо захотелось запустить в него сапогом, который он как раз натаскивал на ногу, но вовремя спохватясь, Павел Иванович решил отложить сей порыв до будущих времён и принялся заказывать себе завтрак.

Сколько уж лет, господа, знаю я Павла Ивановича, а всё так и не могу не дивиться, могучему желудку моего героя. Желудку, способному на многия и многия подвиги, вызывающем во мне, жалком сочинителе сей поэмы, страдающем, почитай, всеми известными медицинской науке желудочными хворями (да простят меня дамы), жгучую и неизбывную зависть. Послушайте лишь только, друзья мои, что, к примеру, заказал он себе в то утро, и вы, я думаю, без сомнения со мной согласитесь.

В списке, который я здесь привожу без сокращений, присутствовали: блины с сёмгою, числом в двадцать штук, политые растопленным коровьим маслом; варёное молоко, но не горячее, а остынувшее, это верно для того, чтобы сёмга удобнее улеглась у него в животе, ибо всякий знает, что рыба плохо чувствует себя в горячей воде; затем следовала яичница на свином сале из пяти яиц, изжаренная так, чтобы шкварки не подрумянились, а лишь сделались бы прозрачные точно стеклы, к яичнице полагался стакан сладкого чаю с двумя пшёнными булками, а напослед, вероятно, дабы освежиться, заказаны были ещё и яблоки – штук, эдак, пять, шесть, от которых к концу завтрака, может быть, и останется какой огрызок Петрушке, да и то – навряд ли. Ибо Павел Иванович проснулся, как имели мы уж место упомянуть не в духе, так, что и впрямь — не видать сегодня Петрушке и огрызка.

Однако, подкрепивши подобным образом свои несколько поистраченныя долгою дорогою силы, Чичиков вновь призвал к себе коридорного и прежде чем сей «ливрейный» малый собрал поднос с порожнею посудою, приступил к расспросам.

— Ну и каково же, братец, живётся вам здесь в Петербурге – весело али худо?— спросил Чичиков, ловко орудуя зубочисткою, извлечённою им из специального футлярчика.

— Знамо как, Ваше Превосходительство – по всякому случается, — отвечал коридорный, стуча посудою.

— Ну а на что у вас тут можно поглядеть, где погулять, где пообедать?— не унимался Павел Иванович.

— И погулять можно, и пообедать. Ежели по—простому, то и тут недалеча двое трактиров помещается. Один, можно сказать, разве что не насупротив. Ну а ежели на широкую ногу, так чтобы и себя показать и на людей поглядеть, то лучше Палкинского трактиру и не ищите, Ваше Превосходительство. Там и зеркала, и сервизы, и мраморы, всё имеется, — отвечал коридорный.

— Хорошо, братец, ну а что—нибудь позабористее! Чтобы, как бы в Раю оказаться, чтобы вокруг одно только золото, бронза, да хрусталь! И чтобы всё светом залито, и приборы все серебрянныя, и обхождение самое, что ни на есть изысканное! Есть ли тут такое?— спросил Чичиков.

— Как не быть, — ответствовал коридорный, — очень даже что и есть! Вот к примеру: «Лондон» —ресторация. Надобно сказать, что и даже сами великие князья не гнушаются…

— Это хорошо, — сказал Чичиков, — это нужно будет взять на заметку, а что интересного можно было бы посмотреть? Насчет театров я и сам знаю, а вот из прочего?

— Насчет «киатров» не скажу, я до них не охоч, меня туда и калачом не заманишь. А интересного много всякого. К примеру, завтра Охтяне с крючниками из хлебных амбаров на Семёновском плацу сойдутся! Обязательно надоть бы поглядеть!

— Постой, постой, братец, как таковое возможно, ведь мордобои давно уж как запрещены?! — не поверил сказанному Чичиков.

— Запрещены то они, запрещены, а с позволения полицмейстера – можно! Да и как же без этого?— недоуменно пожал плечами коридорный.

— Нет, это не по мне, — поморщился Чичиков, — мне чего—нибудь бы поделикатнее…

— Имеется что и поделикатнее. Как же, Ваше Превосходительство, не быть? Петербург на то и столица, чтобы в ней всё было. Можете, даже очень просто пожаловать на гулянье. Можно и в Вольфов сад, и в Таврический, и в Аптекарский, и в Строгановский, либо же в «Вокзал» на Мойке. Правда, там вход – целковый, зато чисто и барышни все с билетом. Можно так же и в танцевальный клуб зайтить. Вот у Полицейского мосту очень хороший танц—клуб имеется. Всякого можете спросить, всякий и покажет, — говорил коридорный.

— Так, хорошо, — перебил его Чичиков, — ты мне лучше вот что расскажи, как мне до Невского прошпекту добраться, да так, чтобы нигде не заплутать?

— И ничего в том такового нету, чтобы заплутать, — разве что не обиделся коридорный, — сейчас, как выйдете из дому, перейдёте в Столярную улицу, оттель в Мещанскую, поворотите в Гороховую, а там уж и Невский! Так что ничего в том и нету, чтобы вам заплутать…, — снова пожал плечами коридорный.

— Ну, ладно, братец, иди, — сказал Чичиков, махнувши рукою, на что коридорный собравши поднос, принялся топтаться у двери, оглашая нумер красноречивыми вздохами и с укоризною поглядывая на Чичикова, который, дабы развеять все его сомнения на сей счёт и укоротить пустыя надежды на возможныя чаевые, спросил:

— Кстати, любезнейший, а как пройти мне до квартального надзирателя? Далеко ли, близко ли? И может быть, ты тоже сходил бы к нему со мною?

На что коридорный, переменившись в лице, проговорил уж иным, лишённым прежней игривости голосом, в котором очень легко угадывалась сквозящая в нём тревога:

— А пошто к квартальному—то?

— Да ты пока что не пугайся, — отвечал Чичиков, — ты ведь, как я думаю, ничего у меня покуда не украл, не правда ли?

— Нет, нет! — зачастил коридорный, и, порываясь поскорее покинуть нумер, принялся, было пихать дверь, подносом надеясь открыть её эдаким манером. Но попытки сии, увы, оканчивались неудачею, причиною коей явились тугие дверные петли, и потому единственным ответом на сей порыв коридорного, служили лишь звон, да дребезжание прыгавшей по подносу посуды. Чичиков какое—то время следил за бестолковыми телодвижениями коридорного, а затем, налюбовавшись сим замечательным зрелищем вдоволь, отпустил того восвояси.

Покончивши с завтраком, Павел Иванович решил отправиться на прогулку по Петербургу, резонно заключивши, что и Опекунский Совет и «мёртвые души» могут и погодить денёк другой, потому как ему, впервые попавшему в столицу, страсть, как нетерпелось поглядеть на неё, дабы увидеть наконец—то воочию всё то, о чём он только лишь слыхивал ранее. Все эти Дворцовые, да Английские набережные, все эти Моховые да Гороховые, Гостиные дворы, да Обжорные рынки, и Адмиралтейство, и Биржу, и Дом двенадцати коллегий, и, конечно же, Невский проспект, и многое, многое другое, что слагалось для нашего героя в некую заманчивую и сладкую до него сказку под названием – Петербург, что давно уже ждал его, был совершенно, что рядом — прямо за стеною замечательного его нумера.

Выбрившись и надушившись так, что от него пахнуло точно бы от какой—нибудь диковинной цветочной клумбы, по той причине, что были им пущены в ход все имевшиеся под рукою одеколоны и парфюмы, Павел Иванович повязал самый затейливый из своих галстухов купленных им ещё в Тьфуславле на ярмарке, и, облачившись в серый сертук и серые же панталоны, покинул нумер. Несмотря на солнечное утро на дворе было ещё довольно свежо, потому что поддувало с Финского заливу и Чичиков, поплотнее запахнувшись в шинель, подумал, между делом, что не мешало бы укутать горло в радужных цветов платок, наместо того чтобы козырять глупым галстухом, коим уж точно никого в Петербурге не удивишь, но возвращаться назад в нумер не было у него никакого желания, и оглядевшись по сторонам, он хотел было уж кликнуть извозчика, но затем, решивши, что и без того насиделся за последнее время в коляске, и что хорошая пешая прогулка пойдёт ему совсем не во вред, зашагал в Столярную улицу.